Начбез и его Бес - Дарья Волкова
Как склеить эту разбитую вдребезги чашку?
За дверью что-то упало и разбилось.
– Рус, ты можешь вести себя тихо?! – рявкнул Марат. Спустя несколько секунд донеслось совсем тихое:
– Хорошо, отец.
А Марат резко встал с кровати, на которой сидел.
Нет, он не в состоянии находиться в четырёх стенах. В конце концов, пробки уже должны рассосаться, а ему надо двигаться. Машину на ходу, повреждения крыла не мешают повороту колеса.
Он прокатится по городу. И, может быть…
Сегодня он потерял ребенка. И это стало для него чудовищной по силе потерей. Марат вдруг честно и откровенно признался себе. Будь это другая женщина – и реакция его была бы совсем другая. А это был не просто ребёнок. Это был ребенок от Миланы. И Марат так цеплялся за этого ребёнка, так горячо ему радовался, потому что в глубине души надеялся, что этот ребенок сумеет привести его к Милане.
Сегодня он потерял не только ребенка. Он потерял женщину, к которой так отчаянно стремился.
Нет, ему точно надо за руль. Разу уж нельзя прижаться щекой к холке коня.
***
Марат бездумно колесил по городу, никак не выбирая маршрут. Ехал, куда ехалось. Голова в этом участия не принимала, голова ушла в состояние мозгового клинча и ничего разумного выдавать не хотела. Поэтому Марат просто ехал. Ехал, куда-то поворачивал, как-то перестраивался из ряда в ряд. Пока не обнаружил вдруг, что находится совсем рядом с элитным жилым комплексом, в котором находится квартира Миланы.
Что же. Наверное, это правильно. Он выжидал неделю, за которую они с Миланой потеряли ребенка. Как знать, если бы он был в это время рядом… Как знать?
Никак. Никто не знает, что было бы, если бы. Но, похоже, время – не союзник Марата в этом деле. Он перестроился в левый ряд, включил поворотник, и в это время зазвонил телефон.
Рустам.
Не очень вовремя, сынок. Но Марат вспомнил, как накричал на сына на пустом месте, срывая на нем свое дурное настроение – и взял трубку.
– Да, Рус?
– Здравствуйте. Скажите, Рустам Ватаев вам приходится сыном? – раздался в трубке абсолютно незнакомый мужской голос. Марат замер.
– Да, – отозвался резко. – Это мой сын. А вы кто?
– Я – врач. Хирург. Вашего сына привезли по «скорой» в больницу с подозрением на острый аппендицит. Молодого человека готовят к операции. Он совершеннолетний, и ваше согласие не требуется. Но, возможно, вы захотите приехать.
Марат медленно разжал сцепленные намертво на руле руки.
– Я приеду. Скажите адрес больницы. Или как она называется.
Марат вслушивался в название, параллельно поворачивая руль, через несколько метров припарковал машину на обочине.
– Я приеду. Что нужно привезти?
– Он без документов. Нужны паспорт и полис ОМС.
– Хорошо, привезу. Что-то еще?
– Пока все.
***
Паники не было. Точнее она была, но Марат ее куда-то загнал, а вытащил на поверхность базовые инстинкты. Он умеет решать поставленные задачи.
Только вот сейчас от его способности решать задачи ничего не зависело. Здоровье сына зависело сейчас от совсем других людей. От врачей. Марат был очень здоровым человеком и последний раз находился в больнице во время прохождения медкомиссии для получения разрешения на ношение оружия. И дети его были здоровыми, и ничем серьезным не болели, а если и были какие-то обычные детские хвори – сопли или ветрянка – то этим занималась Танзиля. А сейчас Танзиля уехала к своей больной тете, она еще даже не доехала до места назначения. И дергать ее смысла нет. Да и незачем.
Марат справится сам. Рустам – молодой здоровый парень, аппендицит – не самое серьезное заболевание, операция должна быть несложной. Но в этот момент всплывало слово «острый» – и острой иглой пробивало дорогу панике. Наверное, Рустаму стало плохо, еще когда Марат был дома. А он, вместо помощи, наорал на сына. От этих мыслей становилось совсем тошно, и тогда Марат брал лежащие на переднем пассажирском сиденье документы Рустама и вчитывался в них, будто хотел увидеть что-то новое.
Все будет в порядке с Рустамом. Все должно быть в порядке.
***
– Я отец Рустама Ватаева. Его сегодня привезли по «скорой». Вот его документы.
– А, да, давайте, – равнодушно отозвалась усталая сотрудница приемного покоя.
– Скажите, как он?
– Пока не могу сказать, – так же равнодушно отозвалась она, а потом подняла голову от документов, и лицо ее смягчилось. – Кажется, уже увезли в операционную.
Марат едва слышно выдохнул.
– Я могу видеть врача после окончания операции?
– Хорошо, – она тяжело встала с документами Рустама в руках. – Я передам, что вы будете его ждать.
– Буду ждать. Спасибо.
***
Марат пристально вглядывался в лицо подходящего к нему врача. Оно было усталым, но спокойным, а темные глаза и крупный с горбинкой нос выдавали в нем представителя южных народов, возможно, земляка Марата – в широком смысле этого слова.
– Вы Ватаев?
– Я, – Марат неосознанным движением протянул руку, которую доктор спустя небольшую паузу пожал. – Как Рустам?
– Все хорошо, – доктор после рукопожатия засунул руки в карманы темно-зеленых штанов и слегка ссутулился. – Сделали лапороскопическую операцию, дырочка маленькая, восстановление будет быстрое – парень молодой, здоровый.
Марат еще раз, совсем тихо, выдохнул. Он знал. Он верил!
– Когда я смогу его увидеть?
– Завтра утром приезжайте.
– Хорошо, спасибо. Скажите, доктор… я не спросил вашего имени-отчества…
– Тимур Дамирович.
– Тимур Дамирович, если что-то понадобится… Я готов оплатить, сколько угодно, чтобы у Рустама все было… Ну, чтобы у него все было в порядке. Чтобы было сделано все, что надо… самое лучшее… Вы понимаете?
– Я вас услышал, – спокойно отозвался доктор. – Если что-то понадобится сверх обычного – я вас проинформирую. Все будет в порядке.
Доктор говорил спокойным, мягким, чуть флегматичным голосом, и Марат отчетливо понял, что это часть
