Наследник от Тирана - Ада Ридель
Сглатываю, чувствуя странное и гадкое чувство.
Николь поджимает губы и делает шаг вперёд. Я иду следом за ней, не отставая ни на шаг.
– Мы с бабушкой постоянно его латали. Его дед отказывался хоть как-то ему помогать, один раз даже приказал не вызывать «скорую». До сих пор помню, как он сказал одну фразу. Про естественный отбор. Выкарабкается – здорово. А если нет… Никто не будет о нём помнить.
Жестоко.
И обидно.
Я невольно переношусь туда, представляя себя на его месте.
– В общем, он рос без родителей под гнётом своего деда, который часто отдавал приказы своей свите, чтобы те воспитали Самира.
Теперь понятно, откуда у него столько шрамов на теле.
– Я не помню чётко эти года. Так, обрывками. Рассказываю то, что мне всегда говорила бабушка. В один день Самир не выдержал, пропал. А через несколько месяцев и его дед куда-то бесследно подевался. Как говорили, он умер, и не своей смертью. Мы были огорошены, нам срочно пришлось съезжать из особняка. Мы не знали, где Хаджиев. Но через некоторое время он объявился, как-то найдя нас. Тогда он и стал нам открываться, хотя до этого времени был жутко молчаливым.
Она мило улыбается, прикладывая ладонь к сердцу, с теплотой вспоминая то время.
– Он стал мне старшим братом, – по-доброму отзывается. – Я часто любила его доставать, прыгала на спину. Он злился, скидывал меня. А потом обрабатывал мою коленку, которую я поранила, когда летела на пол.
Да, порой Самир бывает заботлив…
– Куда он ушёл потом?
Она пожимает плечами.
– Хаджиев скрытный. Из него что-нибудь вытянуть невозможно.
Я смеюсь.
Это правда.
– Самир вернулся спустя время. Рассказал лишь, что у него всё хорошо. Бабушка говорила, что на тот момент он уже поднялся на ноги. И…
Делает паузу, которая не несёт ничего хорошего.
Но я рада, что история закончилась так.
– В общем, он разобрался со своим дедом и вернулся, чтобы поблагодарить нас. Подарил этот дом. Я в детстве слишком много кричала, что хочу поехать в Испанию. И вот…
Обводит взглядом виллу.
– Подарил.
Сама щедрость. То клубы дарит, то виллы… Хм, что ещё? А, и детей. У меня уже подарка таких два, и самых лучших!
– Он хороший. Хотя, уверена, поначалу он был тем ещё идиотом.
– О-о-о, – вспоминаю те времена. – Ещё тем. Стоит ли говорить, что мы познакомились в клубе, когда он пришёл узнавать, где мой парень, с которым он разобрался?
Столько всего произошло, что я о нём и не вспоминаю. Своих проблем хватает.
– На него похоже, – смеётся. – Но он поменялся. Могу сказать точно. Уже не такой холодный, как раньше. Ты вообще видела, когда он мне ладонь на макушку положил?
Видела.
Стиснув зубы, причём.
– Да это вообще удивительно. Это ты на него так влияешь!
Я не придаю этой фразе значения.
Хотя, честно, ладошки потеть начинают.
– Самир давно ребёнка хотел, кстати. Мы иногда созванивались. А тут вы…
Взгляд на Камиллу опускается.
– Они так похожи.
Видимо, их схожесть видят все, но только не он.
– Я фотку потом покажу.
– Ого. У вас есть фотография маленького Хаджиева?
Я хочу это видеть!
Она хихикает.
– В инете. Давно. Мы распечатали и в рамку поставили на его столе.
Забавно. Когда только Самир начнёт замечать их схожесть?
– А расскажешь что-нибудь про него ещё? – улыбаюсь. На Николь теперь смотрю немного по-другому. Значит, какое-то время они росли вместе. Особенно мне нравится, как она подпрыгивает на месте и со всем энтузиазмом громко говорит:
– Без проблем! А ты знала, что он…
А на следующие полчаса я погружаюсь в нового Самира, которого никогда не знала раньше…
***
Мы возвращаемся с прогулки в хорошем настроении. Я многое узнаю о Хаджиеве такого, чего не знала. Например, оказывается, у него была сестра. «Была», потому что дед, который давно в могиле, мучил бедную девочку, делая из неё бойца. И сломалась. Было грустно такое слышать, но потом разговор перетёк во что-то хорошее. Самир любит гренки. Это я уже выяснила, но все равно приятный факт. Раньше у него была собака! И после того, как он ушёл от Николь и Ирене, сделав им подарок, он забрал её с собой. Но в его доме собак я не видела. Видимо, прошло много времени, и она уже не здесь.
Но неожиданно.
Хаджиев любит собак, детей и гренки. В голове не укладываются некоторые факты.
Мы быстро купаем Камиллу после прогулки. Она засыпает у меня на руках, поэтому уже через двадцать минут укладываю её в детскую. Она находится прямо напротив нашей спальни.
Закрываю аккуратно дверь, оставляя ночник, и иду к нам в комнату. Хотя я бы лучше сходила к нему в кабинет… Николь сказала, именно там они оставили фотографию Самира в детстве.
Решаю не отступать от своего решения: забегаю в спальню, переодеваюсь в лёгкое платье чуть выше колена. Спасибо Николь, которая мне его дала. Оно новое, с биркой. Приятная ткань. Да и сидит отменно.
Только вот… Слишком много кружев.
«Самиру понравится!» – именно с этими словами она отдала его мне.
Ну, раз понравится…
Кручусь перед зеркалом, расчёсываю старательно волосы. Те вечно путаются из-за кудряшек, которые так сильно не люблю. Но сейчас смотрю на себя по-другому. Чувствую себя привлекательной.
И с воодушевлением выбегаю из спальни, направляясь в кабинет Самира. Дохожу до двери, собираюсь с мыслями и аккуратно стучу.
Разрешения войти нет.
Тихонько захожу сама, осматриваясь в освещённом кабинете. Прохожу к столу и пытаюсь найти хоть одну рамку, но не нахожу. Присаживаюсь в просторное кресло и жду Хаджиева. Хотя руки сами тянутся к ящикам, но я бью себя по ладоням.
Жду минуту. Две.
И не выдерживаю.
Открываю первый ящик и нахожу фотографию. Лежит ко мне спинкой. И зачем он её так положил?
Достаю, веду пальцем по стеклу, рассматривая маленького мальчика на фотографии. Фото обрезано так, что видно только маленькую коляску и чьи-то ноги. На фото его никто не обнимает и даже не держит на руках.
Присматриваюсь и поджимаю в обиде губы.
Хаджиев – придурок.
Они ведь как две капли воды похожи!
Всё то же
