Жена моего брата (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Голова кружится… Отыскиваю рукой за стену. Губы дрожат от обиды. В ушах звенит. И вместе со звоном в голове мамин голос, что девочки не дерутся и не ведут себя так. Но вот такая я девочка! Не могу терпеть!

Судорожно дышу, чувствуя, как бросает в холодный пот. Чувствую, не будет мне никакого театра сегодня.

Родион вылетает из комнаты, плечом в плечо врезаясь в Демида. Растерянно оглядываясь ему вслед, Демид заходит в комнату.

— Что произошло? — ведёт взглядом по хаосу вокруг.

Моим бедрам отчего-то очень горячо, а пальцы наоборот немеют. Опускаю пьяный взгляд. Вижу, как чёрные капли падают на ковер и превращаются там в алые пятна. И вспоминаю, что я вообще-то беременна. От этой мысли волосы по коже становятся дыбом от страха! Прижимаю платье к бедру, оно пропитывается красным.

— Дэм!.. — поднимаю на него испуганный взгляд.

— Мать вашу!..

В отдельной палате мы ждëм с Дэмом, когда придет врач и что-нибудь скажет после осмотра и анализов. В шоке, я молча лежу на кушетке. Демид меряет шагами палату. Он опять со мной. И безапелляционно заявляет всем — «я — муж». А я молчу. Не отрицаю. Мне очень нужен кто-нибудь рядом. И если в прошлый раз мне показалось, что Дэм угроза, то теперь я не уверена. А может быть, у меня просто нет сил думать, в голове пусто.

Мне кажется, вокруг должно быть много врачей и все должны дружно спасать моего ребенка, но они только поставили мне капельницу и сказали ждать.

Дэм несколько раз выходил, ловил кого-то из персонала, разговаривал… Потом возвращался, обратно.

— Почему ничего не делают? — шепчу я.

— Тебе поставили спазмолитик. Не нервничай, ради Бога!

Но сам очень нервничает. Я вижу, что на лице у него пятна. И ноздри подрагивают. А на лбу морщинка…

Что они сказали? — шмыгаю носом.

Но он не отвечает, только садится рядом. Невесомо ведёт пальцами вдоль моих.

— Холодно… — шепчу, стуча зубами.

Сдергивает с спинки еще одно одеяло. Укутывает меня. Морщится, глядя на мои пальцы и, словно, ломая себя сжимает их своими горячими.

— Если Вам неприятно, зачем трогаете? — пытаюсь выдернуть руку.

Но он только сжимает крепче и отрицательно качает головой. Смотрит мне в глаза.

— Живот болит?

— Меньше.

— Хорошо.

— Вам невыгодно, чтобы он родился, да? — обиженно смотрю на него. — Вы хотите, чтобы его не было.

— Зачем тогда я здесь?

— Я не знаю.

Я и правда не понимаю! Он последний человек, который должен быть здесь. Но он здесь.

— Напомню тебе, что я не воюю с девочками. И тем более с детьми.

Гладит мои волосы.

— Я, хочу, чтобы у тебя всë было хорошо. И всегда хотел.

Это очень искренне звучит. Машинально сжимаю его пальцы в ответ.

— Не волнуйся. Все, что может быть сделано, будет сделано.

Закрываю глаза, прислушиваясь к нашему прикосновению. Меня начинает отключать от усталости и слабости. Через какое-то время заходит медсестра со шприцом.

— Что это? — синхронно спрашиваем мы.

— Глобулин. У вас резус отрицательный… — что-то объясняет Дэму.

В моих ушах шумит, я ничего не слышу. Делает мне инъекцию. А потом завозят какую-то гремящую сталью медицинскую тележку. Она закрыта сверху белой простыней.

Я подскакиваю в ужасе, поджимая ноги и вжимаясь в стену. Мне рисуются устрашающие картины. И в мозгах мелькают отвратительные слова, звучавшие там, на первом этаже от разговаривающих в приемной медсестер — «выскребли…», «плод» …

— Нет… — качаю головой.

— Злата! — перехватывает мою руку иглой от капельницы Демид. — Что ты делаешь?! Ляг!

Я заглядываю в его глаза, со страхом ища там ответ — что со мной собираются делать.

— Успокойтесь, — поджав губы смотрит на меня медсестра. — Это всего лишь УЗИ.

Господи! Как это все страшно! Этот грохот стальной. И я как истеричка… Кусаю губы, чтобы не рыдать. На кушетке вижу разводы своей крови. Равно и судорожно дышу, отмахивая немеющее лицо рукой. Меня всю трясет.

— Ольга! — выглядывает в коридор медсестра. — Поставь успокоительное. Здесь истерика у девушки.

— Не надо успокоительное… — шепчу я Демиду.

— Надо, Золотинка. У тебя давление поднимается. А тебе нельзя.

— А вдруг они что-то с ним сделают? — складываю руки на животе.

— Я здесь буду. Не позволю ничего плохого сделать.

Он укладывает меня на кушетку.

— Выйдите на время процедуры, — просит его медсестра.

— Я с ней буду.

Уходит к окну. Я вижу его спину и скрещённые за спиной руки. Его присутствие парадоксально успокаивает.

Мне снимают капельницу, еще что-то ставят в вену, потом делают УЗИ. Запихивают в меня сенсор. Но укол уже действует. И меня не так трясет. И не так сильно нервирует процедура.

— Ох, милая, как же ты рожать будешь? Что ж ты нервная такая?

— А я буду? — еле ворочая языком спрашиваю я.

— Прекрати панику. Сердцебиение у плода хорошее. Отслойки плаценты нет. Шейка закрыта.

— Кровь из-за чего? — не поворачиваясь спрашивает Демид.

— Будем выяснять! Пока — отдыхай. Завтра ещё тебя посмотрим.

Демид выходит вместе с ней и опять негромко беседует прямо за дверью. Мне помогают переодеться, и перекладывают на большую медицинскую кровать.

Сейчас он уедет, и я останусь совсем одна. Ведь даже телефона со мной нет. Но он возвращается. Скидывает пиджак. Закатывает на рубашке рукава. Я залипаю сонным взглядом на его красивых венах, мужских узловатых кистях.

Передвигает мягкое кресло на колесиках ближе ко мне.

— Поспи. Я здесь буду.

— Тише надо сказать… — двигаю губами.

— Я уже написал ему. Он завтра приедет.

— Ой, не надо ему сюда…

— Хорошо. По телефону тогда пообщаетесь. Завтра привезут.

Снимает с моих рук увесистые браслеты. О, да. Чувствую облегчение. Непослушными пальцами вытягиваю серьги и тоже отдаю ему.

— Спасибо Вам…

Гладит мою руку через простыню.

— Что произошло в комнате, Злата?

Понимаю, что надо рассказать. Но с детства привитое отвращение к ябедничеству и не желание выносить мусор из избы не дают мне. Стыдно же это всё… И я просто отворачиваю лицом к стене.

— Злата! Быстро, давай, — рассерженно.

— Я упала на кровать, — хмурюсь я.

— Ты кричала «отпусти».

— Мы… повздорили. Он схватил меня. За талию.

— И швырнул на кровать?

— Да.

— Дальше…

— Всë.

Тяжелый вздох.

— Ладно, спи. Завтра поговорим.

Гладит по волосам. Это очень успокаивающе.

— Ноги мерзнут, — бормочу я.

— Это из-за кровопотери.

Встает в ногах, через одеяло растирает ступни. Это очень интимно. Не в плане эротизма, а в плане простой человеческой близости. Становится теплее. Я засыпаю. Но мне опять не дают.

В палату заглядывает медсестра.

— Там… — разводит руками с недоумением. — К Черкасовой муж. Ещё один.

Родион! Нет уж. Пусть убирается к черту!

— У меня только один муж, — сердито бормочу я, поддерживая версию Дэма. — И он здесь!

Глава 32. Без вины виноватые

Мой врач, Ольга Владимировна, смотрит на меня очень внимательно, как будто желает что-то выпытать. Она безапелляционно выставила Демида, отказавшись разговаривать при нём.

— Ты уверенна, что не хочешь поговорить с психологом? — переспрашивает она.

— Уверенна… — ничего не понимая пожимаю плечами. — О чем говорить?

— О ситуации домашнего насилия, например.

Заторможенно хмурюсь. Поднимает мою руку, несколько ноготков сломано. Это я сломала сметая с комода все, что полетело в голову Родиона.

— У тебя серьезная гематома на голове. И истощение. Очевидный невроз.

Прикасаюсь пальцами к ноющей шишке на голове.

— Ударилась…

— Я могу вызвать психолога, и ты отсюда поедешь в центр помощи жертвам домашнего насилия, а не домой.

Едва ли нашу потасовку с Родионом я могу назвать домашним насилием. Он не пытался сделать больно, как мне кажется. Скорее — поставить «на место» и остановить. Что мне делать в этом центре? Я не боюсь Родиона. И не собираюсь на него заявлять. Это нужно решать как-то иначе.