Хозяйка замка Уайтбор (СИ) - Волгина Алена

— Спорим, что месье де Шарбон плясал от радости, избавившись от той статуэтки! Уайтвуд говорил, что он терпеть ее не мог!

— Я всегда считал тебя прирожденным дипломатом, — кивнул Фонтерой с самым серьезным видом. — Одним метким броском ты ухитрилась завоевать расположение сацилийского посла и приобрести надежного союзника, я имею в виду Уайтвуда.

Я вздохнула:

— Как бы он не пожалел потом, что стал моим союзником! Особенно в тот безумный вечер, когда ростовщик запер нас в комнате над трактиром. Если бы не ты…

— Ну, это была моя ошибка. Надо учесть на будущее, что тебя нельзя оставлять одну в разгар расследования. В своем стремлении найти преступника ты так летишь, что не замечаешь никаких опасностей. Готов поспорить, ты и сейчас не теряла времени даром?

Мне пришлось приложить усилие, чтобы собрать ускользающие мысли и вспомнить, чем я занималась в последнее время:

— О, я просто расспрашивала всех о том дне, когда произошло убийство. Ходила и расспрашивала… Да, еще навестила паб в Кавертхоле.

Судя по лицу, Кеннет с трудом воздержался от комментариев.

— Мы ходили туда с Джоэлом, — поспешно добавила я, так как не собиралась разыгрывать карту ревности. Из шушуканья светских леди в Эшентауне я вынесла для себя урок, что мужчин иногда полезно держать в состоянии неуверенности. Однако с Кеннетом мне не хотелось играть в такие игры.

— Если бы ты подождала один день, я мог бы проводить тебя туда вместо мальчика, — сказал он с оттенком досады в голосе. — Смею надеяться, я все-таки более надежный провожатый!

— Тебе они ничего бы не сказали. — Я отрицательно помотала головой и схватилась за стол, так как потолок отчего-то закачался вместе со мной. — Понимаешь, здесь очень недоверчиво относятся к чужакам. Если бы я пришла с тобой, все тут же захлопнулись бы, как устрицы, и заявили, что ничего не знают.

Хотя дракон мог бы их впечатлить. Помнишь, как тогда, в Кречи? Боже, какое лицо было у Денниса! — У меня вырвался глупый смешок. — Держу пари, он до сих пор икает от страха!

Фонтерой, однако, не засмеялся. Он отошел к камину, и на его лицо легла тень, отчего я тут же умолкла, сообразив, какую бестактность только что сморозила. Дьявольщина, нашла время вспоминать о драконе! Как будто Кеннету и так от него мало досталось! Это все паб виноват и последняя кружка портвейна, выпитая «на ход ноги», которую мне подсунул сердечный хозяин!

— Ох, прости, пожалуйста… — с раскаянием начала я, вскочив и взяв его за руку, но Кеннет уже справился с собой.

— Ничего страшного, ну что ты.

Никто из нас больше не решился произнести слово «дракон», будто это могло призвать чудовище сюда, под каменные своды старинной залы. Со времени нашей встречи в Кардинхэмском лесу мы впервые были так близко друг к другу. Фонтерой осторожно сжал мои пальцы, и у меня закружилась голова от ощущения, что мы чувствуем и дышим в унисон. Я заметила, что между его бровей залегла озабоченная складка.

— Просто у тебя был долгий день, и ты устала, — мягко сказал он, глядя мне в глаза. — Энни. Скажи мне, скольких Кеннетов ты видишь перед собой?

Я растерялась. Комната покачивалась вокруг нас, словно каюта исполинского корабля, переживающего бурю.

— Ну… одного. И у него очень суровый вид.

Он тут же улыбнулся, опровергая мои слова:

— Послушай, я знаю, что ты не боишься ни пьяниц, ни темноты у себя за спиной, но все-таки обещай, что больше не будешь выходить по ночам в сопровождении одного лишь мальчишки! Учитывая, что где-то рядом бродит убийца, это верх безрассудства!

— Вообще-то я боюсь темноты, — пробормотала я, стараясь не слишком сильно опираться на его плечо. Кажется, мои ноги превратились в кисель. — Как жаль, что ты не можешь остаться на ночь.

В глубине души я была в ужасе от того, что болтал мой язык, но, черт возьми, почему люди всегда так трусят, когда нужно сказать что-то настоящее? Я прекрасно видела, что Кеннету тоже хочется остаться.

— Действительно не могу, — прошептал он. — Однако я положительно настаиваю, что тоже хочу принять участие в расследовании. Предлагаю завтра составить план. Сличим показания свидетелей и посмотрим, что можно сделать. А сейчас давай-ка позовем миссис Дэвис…

Я резко выпрямилась:

— О нет, только не ее! Я не вынесу неодобрения на ее постной физиономии. Лучше позови кого-нибудь из Элспет. Их тут много.

Кеннет посмотрел на меня странным взглядом. Но ничего не сказал.

***

Когда я добралась наконец до своей комнаты (благодаря доброте Элспет и ее твердой руке, не позволившей мне заснуть на ходу), то не стала ложиться, а сунула голову в таз с ледяной водой. Потом причесалась, переодела платье и с тоской посмотрела на кровать.

Больше всего хотелось упасть и уснуть, но сначала нужно убедиться, что дяде не стало хуже. Я еще раз умылась, молясь, чтобы он не заметил моего состояния. Хватит и того, что я так опозорилась перед Кеннетом! Чего я только ему не наговорила!

Ладно, перед лордом Фонтероем будем извиняться завтра. Напротив кровати полутемным омутом мерцало большое зеркало. Критически оглядев себя, я осталась довольна. Лицо бледное, как у утопленницы, но теперь по моему виду нельзя было сказать, что я провела вечер в деревенской пивнушке. Узнав об этом, мистер Уэсли наверняка бы приподнял бровь, как он умеет, и изрек очередную колкость, от которой я провалилась бы сквозь все этажи до винного погреба, где мне сейчас самое место.

Когда я набралась решимости выйти из комнаты, вдруг раздался осторожный стук. За дверью стояла миссис Дэвис со свечой в руке:

— Меня послал лорд Робин, мисс, — сказала она извиняющимся голосом. — Я сказала, что вы наверняка легли… что лучше разбудить Элспет и Нэнси, но он…

Она бормотала всю дорогу, едва поспевая за моими шагами. На полпути я решительно посоветовала пожилой даме отправляться к себе:

— Вы все сделали как нужно, миссис Дэвис. Доброй ночи.

Я подождала, когда огонек ее свечи скроется за поворотом, и двинулась дальше. Дверь в дядину спальню была приоткрыта. Из алькова доносилось ровное дыхание — мистер Уэсли, вероятно, спал. Сейчас у меня было больше времени, чтобы осмотреться.

Это была самая обычная комната: с удобным столом для письма, рисунками на стенах, большинство из которых изображали необычные фантастические пейзажи.

Вся обстановка говорила о том, что человек, живущий здесь, вполне довольствуется своим обществом. На столе лежала стопка книг, чьи потертые углы свидетельствовали о том, что их часто перечитывали. «Путешествие на летающий остров», «Мореплаватели Грейвилии», «О духе законов», «История кавалера де Гамбо»… Их названия без лишних слов говорили, насколько Уэсли мечтал вырваться из Уайтбора, из паутинной, обволакивающей атмосферы Думанона. Я снова почувствовала ком в горле и мысленно прокляла Мейвел с ее мстительностью, мелочностью и гибельной красотой!

— Анна?

Оказалось, что дядя уже не спал и смотрел на меня.

— Хорошо, что это вы, а не миссис Дэвис. Признаться, ее бесшумные манеры и пристальный немигающий взгляд меня сегодня пугают.

Его лицо, освещенное сбоку одной свечой, казалось странно помолодевшим, несмотря на складки, пролегшие возле губ. Потемневшие глаза горячечно блестели. Я поискала на столике микстуру от лихорадки, потом села в кресло рядом с кроватью.

— Знаете, иногда мне казалось, что вы сами создали ее из осенней докучливой мороси, добросовестности и вечерней скуки.

Робин Уэсли улыбнулся:

— Миссис Дэвис появилась у меня на пороге с одним чемоданчиком и такими безупречными рекомендательными письмами, что я сразу заподозрил подделку. Но у меня не было выхода. Предыдущая экономка сбежала с воплями, что наш замок населен призраками. А та, что была до нее, попросила расчет, когда шкаф в бельевой отказался выдавать ей скатерти. У нее, видите ли, была странная привычка перекладывать сложенное белье цветами красной вербены (*). Придя ко мне за расчетом, бедная женщина дрожала от обиды и возмущения. По ее словам, она привыкла терпеть критику от хозяев, но не может вынести того же от хозяйской мебели.