Влюбиться без памяти (СИ) - Бессмертная Майя

Посмотрим.

Распахиваю дверь, даже не глядя в «глазок» и тут же прирастаю к коврику, лежащему у входной двери. Чёрт! Мама меня всегда ругала, что я не спрашивая, кто пришёл, распахиваю настежь дверь. Но я была полностью уверена, что это прибежала Галя с рассказом о знакомстве с волшебным принцем, всё-таки спустившемся к ней с воздуха.

Вместе с ворохом мелких ажурных снежинок в мою прихожую врывается капитан Торопов с перекошенным от злости лицом, собственной персоной.

Ох…

— Добрый вечер, Евгения Васильевна.

— Не уверена, что он добрый.

Мямлю, вжимаясь в стену из искусственного кирпича. Чёрт подери, ну почему я распахнула дверь, не глядя? Теперь придётся отчитываться за своё поведение перед этим самодовольным наглецом, посмевшим так бесцеремонно явиться ко мне домой.

— Вы позволите?

Как будто, у меня есть выбор…

Мужчина, не дожидаясь от меня утвердительного ответа, тут же небрежно скидывает свои ботинки, и, оставшись в белоснежных носках, проходит в гостиную. Я в панике следую за ним, оглядывая помещение — всё ли лежит на своих местах? Ведь с утра я убегала в расстроенных чувствах и вполне могла что-то разбросать.

Чёрт…

Торопов двумя пальцами хватает кружевной розовый бюстгальтер, лежащий на ручке дивана, и поднимает его над головой.

— Выбирали, что надеть с утра? И, чем же он вам не угодил?

— Вас это не касается!

Я подпрыгиваю, пытаясь вырвать своё кружевное бельё из рук хама, и, наконец, прячу бюстгальтер за спину.

— Даже интересно, что вы предпочли ему. По-моему, очаровательный лифчик второго размера. Угадал?

Краснею, сжимая губы в нитку.

Размер моей груди — предмет насмешек всех моих предыдущих любовников. Поэтому, я предпочитаю носить бельё с пуш-ап, и всегда стесняюсь раздеваться. Пусть Торопов думает, что у меня второй размер, на самом деле — чуть меньше, но я ему об этом ни за что не скажу.

— Итак, почему вы не явились на опознание?

— Я объяснила Антону… кхм… Михайловичу, что не могу приехать. Я была одна на смене.

— А как же ваша напарница, Галина?

— У неё возникли неотложные обстоятельства.

Развожу руками, упрямо глядя в глаза капитана. Он не сможет уличить меня во лжи, потому что это — чистая правда, и любой может это доказать.

— Хорошо, я вам верю.

— Благодарю.

Ехидно расплываюсь в улыбке, прищуривая глаза. Мужчина искривляет свои плотно сжатые в нитку губы и приближается ко мне, подойдя на критически опасное расстояние.

Я вдыхаю терпкий аромат кофе, исходящий от Григория Егоровича, и опускаю взгляд. Что нужно этому наглецу сейчас?

— Вы приезжали вчера в полицейский участок, Евгения Васильевна?

— Нет.

Мотаю головой, сглатывая вязкий комок слюны, стоящий в горле.

— Глупо отираться, ведь я видел, как вы уходили.

— Ошиблась адресом.

— Смешно. Ваша квартира находится на другой станции метро. Вы научились язвить, Евгения Васильевна.

— У меня был хороший учитель.

Смотрю на Григория Егоровича, покрываясь отчего-то липким потом. Мои пальцы — просто ледяные, и я не в силах даже сжать руки в кулаки.

Что нужно от меня этому хаму сейчас, в моей квартире?

— Вы привезли с собой преступников? Хотите, чтобы я их опознала прямо сейчас?

Полицейский оглядывается на закрытую дверь прихожей и недоумённо смотрит на меня.

— Вроде бы нет.

— Тогда зачем вы приехали? Без предупреждения? Да ещё и вторглись на частную территорию.

— Я думаю, нам нужно прояснить ещё один момент.

— Какой?

— Кожевников Антон Михайлович сказал мне, что вы отказались выходить за него замуж. Это правда?

Утвердительно киваю, отчаянно соображаю, каким образом мой ответ решит исход этой встречи. И какого чёрта полицейский вообще этим интересуется?

— Да.

— Как же так? Помнится, с самого первого дня вы твердили, что являетесь невестой бизнесмена, а теперь вдруг пошли на попятную.

— Не вы ли, Григорий Егорович, разуверили меня в этом?

— Значит, вы из-за меня отказались выходить замуж за принца своей мечты?

Мужчина стоит вплотную ко мне. Так близко, что я ощущаю гулкое биение сердца сквозь его тёмно-зелёную толстовку.

Или, это стучит моё сердце?

Меня окатывает жаркой волной и я шумно выдыхаю, пытаясь нормализовать дыхание. Но, чёрт возьми, у меня никак это не выходит — этот опасный мужчина стоит так близко, что меня парализует.

— Антон оказался вовсе не принцем, я разочаровалась в нём.

— И я тут вовсе не при чём?

— Нет.

Ни за что не скажу этому мужлану, что из-за его природной сексуальности я не могу воспринимать других мужчин, даже таких красивых и богатых, как Антон Михайлович.

Нет, пусть не надеется.

— Вы же понимаете, Евгения Васильевна, я — полицейский, и не привык верить на слово.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что я должен убедиться…

В этот же момент Торопов мгновенно заключает меня в объятия, хватая рукой за талию и привлекая к себе. Я не в силах справиться с его медвежьей хваткой, и мне приходится подчиниться.

Я слишком близко стою к этому сексуальному мужчине, и вся трясусь от нарастающего внутри сексуального желания.

И, видимо, не я одна.

Член в брюках мужчины начинает твердеть, и через секунду я уже отчётливо начинаю ощущать его на внутренней поверхности своего бедра.

Чёрт возьми!

Григорий Егорович по-хозяйски запускает пятерню в мои волосы, с силой привлекая моё лицо к своему, и тотчас жадно срывает с моих губ поцелуй. Мимолётное прикосновение, и меня тут же полностью охватывает сексуальное желание, которое я постоянно испытывала в последнее время, общаясь с этим опасным стражем порядка.

Слегка отстраняюсь и расстёгиваю «молнию» на толстовке полицейского, откидывая её на диван. Он остаётся только в белоснежной футболке, обтягивающей мускулистый торс.

— Иди ко мне.

Вот он, по-хозяйски, срывает с меня водолазку и джинсы, которые я не успела снять после прихода с работы. Расплывается в какой-то самодовольной улыбке, увидев чёрный кружевной бюстгальтер.

— Теперь понятно. Да, чёрный мне нравится больше.

Одним движением руки он тут же расстёгивает крючки, отбрасывая бельё в сторону. Прищуривается, оглядывая мою аккуратную грудь, и я тут же заливаюсь краской, дрожа от страха и напряжения.

— Маленькая?

— Идеальная.

Я хочу его, чёрт возьми, хочу.

Дрожащими от волнения руками расстёгиваю пряжку на ремне, и наблюдаю, как Торопов ловко срывает с себя брюки. Под ними — боксеры ярко-красного цвета, под тонкой тканью которых чётко обозначился эрегированный член.

Григорий аккуратно укладывает меня на диван, властным языком лаская небольшую грудь, и большим пальцем правой руки отодвигает трусики в сторону.

— Тссс, не волнуйся.

Как это будет? Будет он нежным, или таким же варварски наглым?

Я лежу, трясясь от возбуждения, и наблюдаю, как на пол летят белоснежная футболка и боксеры стража порядка. Сглатываю слюну. Он тут же оказывается рядом, нависая надо мной, как плакучая ива, и внимательно заглядывает в глаза.

— Женя, всё хорошо?

Киваю, не в силах вымолвить ни слова. Он впервые обратился ко мне не официально — холодно, а просто «Женя». И голос у него при этом был не насмешливый, как обычно, а нежный и очень глухой.

Торопов входит в меня одним сильным движением, вбираясь всё глубже и глубже, подчиняя меня себе, и выгибая меня всё сильнее и сильнее. Сейчас моей гибкости позавидовали бы самые именитые гимнастки. Но я — всего лишь податливый пластилин в горячих руках этого шикарного мастера.

Боже, как он хорош.

Соски полицейского твердеют, и он обдаёт своим жарким дыханием мою длинную шею, мгновенно оставляя распаляющие засосы. Я закусываю мочку уха мужчины, и проникаю внутрь языком, стараясь ещё больше распалить его.

Перед моими глазами пляшут разноцветные мячики, и я в исступлении закрываю глаза, ощущая сильный аромат бодрящего напитка.