Самый яркий закат (ЛП) - Мартинес Али

Повернувшись к Портеру, я простонала. – Пожалуйста, просто прекрати. Я не могу…

- У нас есть сердце, - прошептал Брэди, поднимая свой телефон в воздух, как будто я могла прочитать сообщение на экране.

По моей коже пробежали мурашки. – Что?

Портер эхом отозвался. – Что?

Глаза Брэди широко распахнулись, и в то же время его лицо расплылось в широкой улыбке. – У нас есть сердце!

Время остановилось.

Я понимала, что он говорит, но это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. Поэтому я снова спросила. – Что?

Портер похлопал меня по карманам, прежде чем вытащить телефон. Он издал громкий смех, который прервался в конце, когда он объявил. – Они нашли ему сердце.

- Нам пора! – воскликнул Брэди, бросаясь к двери, но задержался лишь настолько, чтобы взять жену за руку и потащить за собой.

Но я не двинулась с места.

- Портер? – прошептала я и откинула голову назад, чтобы посмотреть на него.

Его умоляющий голубой взгляд был прикован к судье. – Пожалуйста, Ваша Честь. Дайте мне взглянуть на него, прежде чем он отправится на операцию. Это может быть в последний раз…

- Это будет не в последний раз, - сухо сказал судья. – Но иди, сынок. Уходите. Все вы. Посещение под наблюдением предоставляется. Мы с вашими адвокатами проработаем детали визита до тех пор, пока я не вынесу окончательное решение об опеке.

Моя грудь наполнилась теплом.

У Портера перехватило дыхание, и он сорвался с места. – Боже. Огромное спасибо.

- Я не хочу слышать ни единого слова о том, что вы с мистером Бойдом снова ввязались в больничные драки.

- Нет, сэр. Конечно же, нет.

Он улыбнулся и сделал руками отталкивающее движение. – Удачи вам сегодня. Я буду молиться за вашего мальчика.

- Спасибо, - хором отозвались мы с Портером, выбегая из комнаты.

Рука об руку.

Вместе. 

Глава 19

Портер

- Я люблю тебя, - прошептал я сыну, когда мы окружили его в предоперационной палате.

- Я тоже тебя люблю, - пробормотал он с глупой улыбкой на лице.

Медсестра только что ввела ему что-то в капельницу, чтобы он расслабился, пока мы ждали появления анестезиолога.

Шарлотта стояла рядом со мной, просматривая его карту, должно быть, уже в десятый раз, а Брэди пристально смотрел на меня из угла.

Я очень сильно ненавидел этого человека. Я мог бы не обращать на это внимание, если бы он вел себя ослом только со мной. Но он уже больше десяти лет устраивал Шарлотте ад, обвиняя ее в том, что сделала Кэтрин. Каждый раз, когда я его видел, мне приходилось сдерживаться, чтобы не впасть в бешенство.

Но сегодня, когда Шарлотта говорила обо мне в зале суда, я наблюдал за лицом Брэди. И каждое доброе слово, сказанное ею обо мне, пронзало его, как лезвие бритвы.

Он был настоящим козлом. В этом не было никакого сомнения. Но у нас было кое-что общее.

Он любил моего сына.

Нашего сына.

Его сына.

Трэвиса.

Лукаса.

Как бы вы его ни называли.

Брэди любил его.

И в тот момент, как и я, он был чертовски напуган самой мыслью о том, что его отправят на операцию.

Я присел на край кровати и понизил голос, чтобы меня мог слышать только Трэвис.

- Привет, приятель. Ты можешь сделать мне одолжение?

Он широко улыбнулся. – Конечно, папа.

Я положила свою руку на его предплечье и слегка сжала его. – Помнишь тот раз, когда ты хотел купить несколько жетонов в той игре на своем iPad, но не должен был получать свои карманные деньги еще неделю?

- Но ведь была распродажа. – Он рассмеялся.

- Хорошо, - прошептал я. – Была распродажа, и я выдал тебе аванс из твоих карманных, чтобы ты мог их купить.

- Да, - протянул он. – Это было так потрясающе.

Я усмехнулся. – Так вот в чем дело, приятель. Брэди и Шарлотта очень любят тебя. И я знаю, что ты еще не любишь их, но обещаю, что однажды полюбишь. Я подумал, может быть, ты дашь им аванс за эту любовь, прежде чем пойдешь и получишь свое новое сердце. Ну, знаешь, просто чтобы они чувствовали себя лучше.

- Мне нравится Шарлотта. – Он пожал плечами. – Я мог бы полюбить ее.

Я улыбнулся. – Очень приятно это слышать.

- Брэди милый и все такое, но…

- Это всего лишь аванс, Трэв. Это будет очень много значить для них.

Он смотрел на меня несколько секунд рассеянно, потом улыбнулся. – Тогда ладно.

Боже, как же я любил своего сына!

Перед глазами у меня все поплыло, но я отказывался плакать. Это был вовсе не печальный день.

Это был день для улыбок и смеха.

Для надежд и мечтаний.

Для будущего и торжества.

Но самое главное – это был день для новых начинаний.

- Привет, Брэди, - прохрипел Трэвис.

Брэди отлепился от своего угла. – Я уже здесь, Трэвис.

- Я… просто хотел сказать, - он перевел взгляд на меня, а потом снова на Брэди. – Что я люблю тебя.

Я похлопал сына по руке, чувствуя, как во мне поднимается гордость.

Шарлотта ахнула.

Все тело Брэди напряглось. Его глаза расширились почти так же быстро, как и наполнились слезами. Он кашлянул, а затем прочистил горло. – Я тоже тебя люблю.

- Ты должен быть повежливее с Шарлоттой, - продолжал Трэвис, а я опустил голову и усмехнулся.

- О…эм… да, хорошо, - выдохнул Брэди.

- Она просто потрясающая, когда узнаешь ее поближе. Она была бы намного круче, если бы у нее в доме был телевизор. Но, по крайней мере, у нее есть Wi-Fi.

Шарлотта шагнула вперед и взяла его за руку. – Я обещаю. Как только мы купим новый дом, у нас будет телевизор.

Трэвис широко улыбнулся ей. – Хорошо, тогда я не буду давать тебе аванс, когда скажу, что люблю тебя.

Она кивнула, по меньшей мере, дюжину раз. Ее лицо сморщилось, пытаясь не заплакать, но безуспешно, что она делала зачастую. Обычно это заставляло меня смеяться, и в этот раз все было точно так же.

Взяв ее за руку, я помог ей встать между моих ног.

- Я тоже тебя люблю, - прошептала она сквозь слезы.

- Только не плачь. – Он рассмеялся. – Валяй. Можешь называть меня Лукасом, если тебе от этого станет легче.

Ее лицо смягчилось и почему-то стало грустным, даже когда она улыбнулась. – Я не хочу называть тебя Лукасом. Если ты Трэвис, то я люблю тебя, Трэвис.

Он уставился на нее, и в его охмелевшем взгляде на мгновение мелькнула ясность. – Серьезно?

Она накрыла его ладонь своей и поднесла ее к губам, чтобы поцеловать костяшки пальцев. – Конечно. Я не хочу, чтобы ты был кем-то другим. Я люблю тебя.

В ее голосе не было ни малейшего заблуждения.

Мое горло горело от непролитых эмоций.

Удивительно, как дети могут исцелить тебя такими простыми словами.

Если бы только наши слова могли исцелить его.

Через десять минут, наконец, анестезия подействовала. С поцелуями, объятиями и шепотом, прощаясь, мы оставили нашего сына в руках команды трансплантологов. Шарлотта осталась с Трэвисом, а нас с Брэди проводили в приемную, где уже собралась большая часть нашей семьи.

Там были Таннер и Рита. Моя мама осталась дома, чтобы побыть с Ханной, но она послала папу со строгими инструкциями писать ей каждые десять минут. Там были мама Шарлотты и Том, а также несколько незнакомых мне лиц, которые, как я предположил, принадлежали семье Брэди.

И мы все были там ради одного маленького мальчика.

Связанные и готовые переждать самые долгие четыре часа нашей совместной жизни.

Я только что закончил свое хождение по комнате, получая объятия и слова ободрения – включая быстрое рукопожатие от Тома – когда Шарлотта, наконец, присоединилась к нам.

Она улыбнулась маме и кивнула Тому, но сразу же направилась ко мне.

- Привет, - прошептала она, обнимая меня за талию и уткнувшись лицом мне в грудь.

- Все будет хорошо, - пообещал я, приглаживая ее длинные черные волосы.

- Никогда в жизни я так не нервничала, - призналась она.