Джули Дэм - Сломя голову
Мой живот прямо разболелся от смеха, пришлось унизиться до изображения гримасы, которая телеграфировала бы ему: «Мне необходима передышка».
— И когда девицы приблизились к нам, я заметил, что Дженни будто только что плакала, — сказал Ник. — Тимоти не обратил на это внимания, потому что пристально разглядывал ее волосы. И если быть честным, я тоже. Вблизи это больше не выглядело, как куча мошек. Дженни была похожа на невесту Франкенштейна, как если бы та сунула пальцы в электрическую розетку, а волосы были бы из соломы, во-первых…
— Прекрати! — Практически я досмеялась до слез. — Хватит, ну пожалуйста…
Мы оба знали, что я совсем не этого хочу.
— Очевидно, Дженни и ее подруга побывали в парикмахерской, чтобы подготовиться к большому двойному свиданию в большом городе, а у Дженни аллергия на парфюмерные средства. Такая, что описать невозможно. Кожа на ее голове стала красной. А волосы воняли чем-то паленым… Конечно, волосы ее подруги были прекрасно уложены, как она того и хотела — но прическа делала ее на фут выше! Думаю, то было самое короткое свидание в моей жизни… Да-а, самая длинная девушка, самое короткое свидание.
Я сложилась пополам. Попыталась ударить его своей сумкой от Вюиттона, но настолько ослабела от смеха, что едва смогла поднять ее (и это после максимального уменьшения массы содержимого, которое произошло после визита к моему доктору, когда я пожаловалась ему на боли в спине, а он глазел на мою раздутую «Вюиттон спиди-30» — да, действительно большую — чрезвычайно неодобрительно).
— О, Господи, да ты злюка, — наконец выдохнула я.
Ник жизнерадостно фыркнул.
— Возможно, ты только что собиралась сделать наболевшее признание.
Я сузила глаза, взглянула на своего спутника и собралась продемонстрировать равнодушие. Подождала два биения пульса.
— Возможно…
— О, ты можешь мне доверять. — Он старался выглядеть серьезным.
— Угу, — ответила я.
Ник наклонился:
— Только между нами. Ты можешь прошептать это мне на ухо…
— То, что сказала Конни Чанг[41] матери Ньюта Гингрича[42], когда начали работать камеры? Перед миллионами телезрителей? Рифма к слову «злюка»? — Я закатила глаза. — Знаешь, ты действительно не способен доверять журналистам!
Неожиданно он отстранился.
— Я пошутил, — произнес он искренне озабоченным тоном.
— Знаю, глупый, — ответила я, игриво ударив его кулачком в левое плечо. — Расскажу тебе свой самый ужасный, сокровенный секрет. — Я драматически понизила голос: — Пагубная зависимость от лака для волос…
Он снова засмеялся.
— Больше ничего не надо говорить. Мне известно, что «Программа двенадцать шагов» предполагает анонимность.
— О да, это было ужасно. Родители грозили положить меня в больницу, отучить от этой аэрозольной дряни на базе метадона. Они и в самом деле были озабочены моей «окружающей средой».
— Значит, ты хорошо осведомлена о том, что происходит в стратосфере, поскольку тогда ты была значительно выше.
— Точно! Фактически я была завербована в сборную команду по баскетболу.
— Правда?
— Правда… ладно, неправда, — улыбнулась я и положила подбородок на левую руку, прикрыв рот пальцами.
Он повторил в зеркальном отображении мое движение и улыбнулся в ответ. Я подняла левую бровь. Он поднял правую. Мы опять улыбнулись. Мои челюсти начали болеть.
Ник и я все еще пристально смотрели друг на друга, когда автомобиль заехал на стоянку, дверь открылась и ночной воздух ворвался внутрь. Себастьян помог мне выйти из машины, пока Ник вылезал с другой стороны. А затем обошел машину и присоединился ко мне. Мы были так близко от собора Сакре-Кёр, что я вытянула шею, чтобы увидеть чистый древний купол, сверкавший в темноте.
Можно в любом месте Парижа бросить камешек — и обязательно попадешь в какое-нибудь романтическое место. Я заметила несколько вспышек света поблизости; в другой ситуации предположила бы, что это камеры папарацци. Но сегодня вечером представила себе падающие звезды. И это пробудило в душе теплое чувство.
Ник взял меня за руку и повел в крохотный винный бар «У негоциантов», освещенный так же скудно, как темница, разве что не дымными факелами. Когда я оступилась в темноте — старые деревянные полы были смертельны для шпилек, — Ник оказался рядом, поддерживая мое равновесие. Мое желание исполнилось; ему понадобились бы очки ночного видения, чтобы разглядеть, как я покраснела. Я и сама не понимала, как могла быть такой неуклюжей. Высокая женщина, состоящая в основном из ног, — такую можно извинить за неуклюжесть, когда она попадает в историю. Николь Кидман, ноги которой, вероятно, такой же длины, как я во весь рост, всегда сравнивала себя с девушкой верхом на дикой лошади с длинными тощими конечностями, с которыми она не знала точно, что делать. (Я поняла, что опять сравниваю себя со знаменитостями, и вздохнула.) При таком сравнении я с моим более низким центром тяжести должна была бы держаться как образец изящества, не иначе.
Наконец мы подошли к маленькому круглому столику в дальнем углу и опустились на скрипящие деревянные стулья. В помещении находилось не больше десятка человек — и все равно оно казалось тесным. Столик освещался тем, что осталось от одинокой белой свечи, которой этот огрызок был раньше; как будто в течение многих лет струйки стекающего воска превратили ее во что-то похожее на неровный деревянный пенек. Я протянула руку, чтобы почувствовать тепло воска. Огарок был мягким на ощупь. На нем остался отпечаток моего пальца.
Я взглянула на Ника, освещенного пламенем свечи. На его лице плясали тени от мерцающего огонька, находящегося в опасной близости от лужицы воска под ним. Я рассеянно кивнула, когда Ник предложил бургундское урожая 1983 года.
— Уверена, это был хороший год, — сказала я, начиная ничего не значащую, скорее нервозную болтовню. — По крайней мере, для музыки. «Севен энд Рэггед тайгер»[43] была первой записью, которую я купила, в то время как моя старшая сестра тратила бабки на «Калчер клаб»[44]. Потом мои друзья и я передрались из-за членов группы «Дюран Дюран». Я сама была девушкой Роджера, но скорее всего из-за того, что кто-то еще претендовал на Сеймона и Джона. В то время мы считали Ника Родса[45] и Боя Джорджа воплощением мужской сексуальной привлекательности — макияж, пышные рукава и все, вместе взятое.
— Да, хотя там, на мой взгляд, было слишком много блеска для губ и лака для волос… Ой, прости.
Я засмеялась:
— Неужели так необходимо возвращаться к пышным волосам?
