Ведрана Рудан - Любовь с последнего взгляда
Вояки! Самоубийцы! Господа члены Страшного суда, жить было трудно. Столько вопросов, на которые мы не получаем ответов, мы, так называемые люди, мы самые ничтожные на земле люди, мы — женщины! Хорошо, допускаю возможность, что получает ответ тот, кто его сам ищет. Но мы же все время рожаем, угождаем, работаем, прислуживаем… Встаем каждый день ни свет ни заря, нас бьют, мы рожаем, трахаемся против воли. Тут и пискнуть не успеваешь, отвечайте же, отвечайте! Эй, Церковь, отвечай! Эй, Государство, отвечай! Эй, Компании, отвечайте! Засада сразу на старте! И Церковь, и Государство, и Компании — это мужчины. Они — Сила! А Сила отвечает Бессилию и тогда, когда Бессилие не задает вопросов. Хлещет кнутом, бьет кулаками, выкалывает глаза и рассказывает истории о сраном принце. На все незаданные вопросы заранее и навсегда даны ответы. Какие шансы у нас, женщин, вылезти из-под отвратительных тел наших мужчин и глубоко вздохнуть? Никаких! Поэтому, обращаюсь я к тебе, Страшный суд, когда будешь выносить мне приговор, справедливый или несправедливый, прими все это во внимание! Я убила его потому, что знала ответы на все свои незаданные вопросы.
Я не знала, что убью его, когда в то утро, на краю луга, мы ждали и ждали. Вижу, очень хорошо вижу и сейчас нас двоих. Лежим на животах, в руках ружья, полная готовность, ждем, ждем, смотрим через прицел, ждем. О, как же ясно я нас вижу! Выходят, втроем. Мать и два детеныша. Серна? Косуля? Я не посмела спросить. Серна или косуля подняла голову, принюхалась. Что толку. Ветер дул в нужном нам направлении. Эй, это наша добыча или мы ждем кабанов? А может быть, мы как раз серну и ждали, мне кажется, они ценились гораздо выше, чем кабаны. Если кто-нибудь из охотников убивал серну, она почти никогда не превращалась в кутки мяса сразу. Ее целиком отправляли в глубокую заморозку и вытаскивали накануне дня, когда устраивали охотничий праздник. Это важный день в жизни каждого охотника. Ежегодный охотничий праздник! Жены охотников отправляются в парикмахерскую, наряжаются в лучшие шелковые костюмы или платья, надевают новые туфли. Охотники, разумеется, надевают костюмы из толстого зеленого сукна, зеленые рубашки. И галстуки у них тоже зеленые. С вышитыми оленьими головами. Оленьими головами? Не знаю, как правильно выразиться, когда у тебя на галстуке изображена голова оленя. На галстуке у тебя… Не важно. У охотников есть и охотничьи шляпы, у некоторых шляпы украшены пером сойки. Но шляпы на ужин с танцами не надевают. На охотничьем празднике подают блюда охотничьего меню. Закуска — сырокопченое мясо кабана, на горячее — мясо серны с клецками. На десерт хозяин отеля разрешает приносить пирожные, которые дома сделали жены охотников. На охотничьем празднике всегда присутствует мэр города, он охотник. За его столом сидит и представитель словенского общества охотников, потому что хорватский и словенский охотничьи заповедники граничат. На сцене музыканты, которые каждые полчаса играют «Розамунду». При первых же тактах «Розамунды» весь зал вскакивает и пускается в пляс, по паркету кружатся пары, и все поют: Розамунда, лучшая женщина ты, Розамунда, лучшая женщина ты…
Потом кто-нибудь из музыкантов грохает металлическими тарелками и опять все поют: Розамунда, лучшая женщина ты…
В паузах между танцами девочки, дочери охотников, предлагают купить лотерейные билеты. Выигрыши самые разные, от миксера до уик-энда в том самом отеле, где сейчас танцуют охотники. Все расставлено на сцене, телевизоры, плееры, торты, комплекты пластмассовых стульев, охотничьи ножи с ручкой, сделанной из кости какого-нибудь животного, еще торты, бутылки шампанского… Главный выигрыш выносится на обозрение в полночь. Свет гаснет, остаются только свечи, которые зажигают на столах. Музыканты играют туш. В зал входит красивая девушка, на голове у нее венок из сосновых веточек, она толкает перед собой тележку, на таких обычно развозят по гостиничным номерам чистые полотенца и туалетную бумагу. На тележке лежит серна. Глаза ее открыты, она лежит на зеленых сосновых ветках, выглядит как живая, сверху над тележкой прикреплено несколько горящих свечей, чтобы главный приз был лучше виден. Девушка медленно везет тележку по всему залу, оооооох, слышится вздох восхищенных охотников и их жен. Чудо, а не серна! Девушка медленно скользит по залу, музыканты играют что-нибудь тихое, какого-нибудь Клай-дермана, горят свечи, а когда все-все насмотрятся, когда все-все наглядятся на мертвые глаза, девушка разворачивается и медленно увозит мертвую серну на кухню отеля. Загорается свет, все рукоплещут, снова звучит Розамунда, лучшая женщина ты… Через час или два начинается розыгрыш лотереи. Серна всегда достается мэру, а он всегда дарит ее словенцу, и мэр всегда удивляется тому, что он выиграл серну, а словенец тому, что получил ее от мэра в подарок. Скучная традиция, но ее приходится соблюдать. Сюрпризов никто не любит. О, вот это хороший переход. Я имею в виду, что сюрпризов никто не любит.
Сейчас я расскажу вам, как я однажды возвращалась домой и шла по главной улице. И увидела их. В небольшом кафе недалеко от остановки, всех четверых. И дочки, и мама носили очки. Девочки через соломки тянули темно-красную жидкость, мой любовник прикуривал своей жене сигарету. В моем сознании молнией сверкнуло, насколько малы мои шансы разорить это гнездо очковых. Две маленьких змеи и одна большая были клубком, который очень туго обвился вокруг его горла. Мой любимый выглядел как Лаокоон. Я еще из гимназии помню эту историю. Троянского жреца и его сыновей задушили две змеи, у моего Лаокоона сыновей нет, а змей вокруг его шеи три! Что-то во мне оборвалось, и я приняла решение. При всем моем желании я не могла представить себе выходные дни, проведенные с этими двумя девочками, которые утром будут искать в моей гостиной свои очки, плевать в мой умывальник, оставлять в моей квартире грязные трусы, я буду готовить им завтрак, варить обед и ужин, все наши уик-энды будут уик-эндами с чужими детьми, с девочками, которые не понравились мне даже издали, и мне придется скрывать, что вблизи они нравятся мне еще меньше. Каждый отпуск нам тоже придется проводить вместе, мы повезем их в Гардаленд, они будут вешаться на шею моего любовника и проклинать тот день, когда папа оставил их из-за этой бледной, белой бабы. Я вошла в автобус, битком набитый и вонючий, совершенно уничтоженная. Приехала домой, Эка была в школе, в ванной я плакала, плакала и плакала, выла, выла и выла. Потом вымыла глаза и легла в спальне, не включая свет. Опять тебе плохо, сказал он, когда вошел. Да, опять мне плохо, прорычала я, на мгновение забыв, с кем разговариваю.
