Татьяна Краснова - Конкурс песочных фигур
Когда они расправились с десертом и понесли посуду на кухню, Карина огляделась не без любопытства: сюда она раньше не заходила, только мельком заглядывала, гостье предназначалась парадная часть дома. Мебель отделана под дерево и потому не контрастирует с прочей обстановкой, и вся кухня нашпигована техникой – вытяжки, комбайны, посудомоечная машина.
– С ума сойти, сколько кнопок. Как в Солнечном городе. И что, тетя Зина их все изучила и управляется?
– Да это я их все изучил, – смутился Володя. – Остальным оказалось без надобности. Это вообще старье, а для начала девяностых было круто. Моя первая крупная покупка. Хотелось потрясти воображение родственников. В доме-то я ничего тогда менять не мог, а на кухню отцу было плевать – бабье царство.
– И как, потряс?
– Тетю Зину разве что. Она тогда меня зауважала, хотя научилась только миксер включать и кофемолку, а посудомоечной машины до сих пор боится. Дома ворчит: «Чего тарелки мыть в этой бандуре, вон из-под крана вода течет!» А потом соседкам: «Да у нас же техника этим занимается, не представляете, как удобно!»
Карина смеялась, расставляя по полкам тарелки и чашки.
– А деньги откуда взял?
– На бирже играл. Пробовал, что называется, себя, когда здесь зарплату перестали давать. Получалось. Думал вообще там пристроиться, только ездить далеко. И потом, жить в этих съемных квартирах, дом надолго оставлять…
Карина присвистнула. В этом весь Володя! Первые большие деньги – и не прогулять, и даже не купить крутую тачку, а вложить в любимый дом. А ей еще всегда казались надуманными английские детективы, где хозяин идет на преступление, чтобы достать деньги на выкуп или поддержание фамильного особняка! И вообще, когда заводишь разговор о самом Володе – он плавно и естественно переходит на дом, так же как если заговорить о его работе – услышишь не о роли Володиной личности в истории, а опять о Роме, какой он профессиональный, или о том, какая золотая у кого-нибудь голова…
– Слушай, а почему тебе с работы никогда не звонят? – вдруг спросила Карина.
Володя сделал круглые глаза:
– Зачем?
– Ну, мало ли, с какими-нибудь срочными вопросами.
Он только покрутил головой:
– Я за тобой не успеваю! Куда ты так скачешь? Только что была здесь…
Теперь Карина начала терпеливо объяснять:
– У меня отец был главным технологом, и ему с завода постоянно названивали в любое время суток. Никак без него не могли, все время у них что-то случалось. А нас с тобой за столько времени ни разу не побеспокоили…
– А, понятно. Все-таки думаешь, что свяжешься со мной – и покоя не будет. Просто я Романа всегда предупреждал, что звонить только в случае пожара. И еще мобильник отключал, когда ты приходила…
В комнате заверещал мобильник.– А вот сейчас не успел!
Когда Володя вернулся, Карины на кухне уже не было. Ее голос раздавался из гостиной, и был он каким-то… Володя не мог подобрать определения, но такого он точно не слышал, хотя отдельные нотки – нежные, веселые, насмешливые – были хорошо знакомы. Он остановился в дверях – Карина, сидя на диване, говорила по городскому телефону. По нескольким словам стало понятно, что с дочкой. Это была еще одна Карина, у которой лицо светилось иначе.
– А я решила Иринке позвонить, пока ты занят, – сказала она, взглядывая на него и вешая трубку – и особенный свет отключился. – А тебя на работу дернули? Это я накаркала, да?
– Да, надо ехать в Тверь, но это после праздников, – рассеянно отозвался он. Его мать тоже постоянно помнила о нем и всегда звонила из своей ветклиники, и его это почему-то не раздражало, как обычно мальчишек. Наверное, потому, что не было расспросов, чем он занят, и назиданий, чем заняться следует. Она рассказывала, как по дороге видела кота на дереве, которого снимали всем миром, или как барбос гнался за кошкой и чем дело кончилось – ей везло на подобные сценки, и каких пациентов сегодня приводили. И всегда было интересно, с забавными подробностями. Они смеялись вместе, а потом он рассказывал, чем занят… – А ты хорошая мама, – проговорил он, присаживаясь рядом.
– Если бы я была хорошей мамой, – тут же ответила Карина с обычной иронией, – то была бы сейчас с Иринкой…
– А не со мной, – завершил Володя. – А ты забирай ее сюда после «Карла и Клары»! Тут же есть где побегать. Помнишь, ты меня здорово шарахнула – когда сказала, что детские ножки здесь никогда не пробегут. А я совсем не против детских ножек! Охота, что ли, мне быть эгоистом, который мать у дитя отнимает, и оно одно сидит все выходные!
Но, вместо того чтобы обрадоваться, Карина ответила с совсем уж непонятной колкостью:
– Иринка не такое дитя. Она не стала бы ни бегать, ни прыгать.
И это были не просто две отрывистые фразы – это был барьер, который отсекал любое продолжение разговора на эту тему и наглухо отгораживал от него эту девочку, которую он так и не видел. Володя был изумлен: почему? Может, он выбрал не те слова или сказал их как-то неловко? Он вдруг почувствовал себя так же, как в самом начале их знакомства, когда практически вся жизнь Карины была для него закрыта. И вот сейчас, когда наконец позади все недомолвки и недоверие, она как будто снова с грохотом захлопнула дверь перед его носом!
– Я вас когда-нибудь обязательно познакомлю, – мягко пообещала Карина, видя, как Володя поскучнел.
Но он уже знал этот очень мягкий голос, которым сообщались или неприятности, или окончательные решения не в его пользу.
– Слушай, а я ведь и не разглядела твою комнату! – заговорила она уже как обычно, и была уже на лестнице, и тянула его за руку. – Помню только, что окошко, как на чердаке, и вечный двигатель ерзает где-то на полочке!
И Володя, оживившись, поспешил за ней, тут же решив, что все померещилось, и что Карина просто не хочет сразу сваливать ему на голову кучу-малу своих проблем – и себя, и ребенка, и что все и должно происходить постепенно.
Гарольд с Мартой ждали Карину только после обеда – идти в музей-усадьбу, а вечером – на открытие праздника, и они с Володей могли с удовольствием, без спешки позавтракать. Облачаясь в персиковый халатик, Карина вдруг вспомнила, что именно царапнуло вчера утром ее сознание. Интересно, на каком же этапе становится ясно, что женщина останется до утра и ей пригодятся всякие приятные мелочи? Не она ли с ним пару дней назад и разговаривать не собиралась?
– Вовка, а ты всегда такой самонадеянный? Халатик мне, конечно, идет – но если бы он так и не пригодился? Куда бы ты его дел? Сам бы носил?
