Барбара Виктор - Мозаика судеб
Габриэла выросла с верой, что замужество является кульминацией всех девичьих фантазий, в которых романтическая связь между двумя до той поры чужими людьми переходит в любовь, дружеские отношения – в состояние беспредельной близости. Брак – это такой союз с мужчиной, когда она может доверить ему свои самые заветные мысли, любой секрет.
Габриэла была переполнена подобными фантазиями и в ту ночь, которую провела с Питом Моллоем в гостинице «Эмили Шоуз Паунд Ридж», где она обнажила свою душу.
В течение обеда она то и дело поглядывала на свою руку, любуясь обручальным кольцом, которое Пит только что подарил ей.
– Мы пока будем держать это в секрете, – очень серьезно сказала она. – Пусть моя семья ничего не знает.
– Как хочешь, – ответил он. – Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – шепнула Габриэла, ошеломленная его признанием и подарком. – Я хочу сказать тебе такое, что еще никто не знает, даже у меня дома.
Никто ее тогда не остановил, не пришли на память полезные советы, печатающиеся в женских журналах, которые предупреждали об опасности подобных признаний после интимной близости. Никакой откровенности, к которой тянет женщин после минут блаженства.
А ведь у Габриэлы было время подумать, она должна была почувствовать ответственность за свои слова, когда они отправились по лестнице в свой номер, где их опять ждала постель, а ее в этот момент переполняли воспоминания. Она считала, что должна быть предельно честной с будущим мужем и не иметь от него тайн. Поэтому решила рассказать Питу о своем первом любовном приключении.
Она тогда и не думала об осторожности, ее стремления были чисты. Какой другой ответ можно было ожидать на ее искреннее признание, как не возвышенные слова о том, что это все пустяки и такая история не омрачит их любовь. Будь она тогда поопытнее, она могла бы заранее предвидеть реакцию Пита на ее слова о том, что она потеряла девственность с Кевином Догерти, забеременела и ей пришлось, родив ребенка, отказаться от него.
– Ты любила его? – спросил Пит, задав неожиданный для нее вопрос, а не один из тех многочисленных, на которые у Габриэлы был готов ответ.
– Я была совсем молодой и, возможно, более любопытной, чем следовало.
– Тебе с ним было так же хорошо, как со мной? – ревниво спросил Пит.
– Лучше, чем у нас, быть не может, – произнесла она машинально, словно дежурную фразу.
Габриэла была обескуражена – она ожидала от него другой реакции на свою сокровенную тайну, но Пит перевел разговор на ту новую жизнь, которая раскрывалась перед ними, что случившееся в прошлом следует забыть. Чувство признательности к нему улетучилось, и в первые мгновения она никак не могла справиться с растерянностью. Потом он задавал достаточно бесцеремонные вопросы, вроде того, что знал ли Кевин о ребенке? Заметив ее смущение, он не настаивал на ответах. И уж, конечно, Пит не заговорил о самом главном. Не предложил ей поехать и взглянуть на девочку, а тем более удочерить ее.
Нет, он даже не упомянул о такой возможности.
Габриэла до сих пор не могла вспоминать о том вечере без содрогания. Какая же она была наивная дурочка! Разве можно было, даже в девятнадцать лет, вести себя так вызывающе глупо. Пит тогда ловко обвел ее вокруг пальца. Равнодушно выслушал признание в грехе, сделал вид, что его это не интересует, но спустя некоторое время он измучил ее вопросами. Все-то ему надо было знать. Она до сих пор слышит его вкрадчивый голос: «Послушай, Габриэла, причина, по которой я хочу быть посвященным во все подробности, проста. Нужно сейчас выяснить все до конца и больше никогда не вспоминать об этом. Иначе ты никогда не сможешь избавиться от этих воспоминаний, всегда будешь терзать себя».
Он тогда все выпытал у Габриэлы – дату, место рождения, имя, – одним словом, все-все!
– Ты должен поклясться, – взмолилась она, когда уже нечего было от него скрывать. Ее пальцы со сверкающим в кольце бриллиантом покоились в его руке. – Что наши дети никогда ничего не узнают об этом.
Он улыбнулся:
– Никогда! Это только наш секрет. До самой смерти…
Только когда она уже добралась до Фрипорта, ее словно осенило – Пит все рассказал Дине! Это единственное возможное объяснение тому внезапному разрыву между ними. Вот откуда та неукротимая ярость, обращенная на нее. Как же она раньше не догадалась, что это Пит отравил душу Дины ненавистью. Вот и ответ на то, что случилось с ее девочкой. Как Дина теперь будет жить с этим? Он потерял жену, но решил любой ценой удержать дочь и выложил Дине все о ребенке, оставленном Габриэлой в молодости, рассказал о денежных затруднениях, которые ожидают Дину, останься она с матерью. Он, по-видимому, и причину развода выставил в выгодном для себя свете – во всем, мол, виновата мать. Да и какая она мать, если бросила родного ребенка. Почему бы ей не бросить и другого?
Проезжая мимо закрытого кинотеатра и заброшенных магазинов на Мейн-стрит, где в разбитых витринах часто встречались таблички «Закрыто» и «Продается», Габриэла осознала, что в случившемся есть доля справедливости. Она не сомневалась, что ее тайна будет когда-нибудь раскрыта и ей придется оплатить совершенный в юности грех. Чудо, что отец и дядя ничего не узнали об этом. Она отправилась на горный курорт в Поконо, где устроилась на работу горничной. По счастливой случайности она смогла до самого последнего момента скрывать свое положение. Когда пришел срок, она отправилась в ближайший родильный дом для незамужних матерей.
Габриэла так резко свернула за угол, что завизжали шины. Въехав в жилую зону, сбросила скорость, свернула на Нью-Йорк-авеню, затем на Нью-Джерси, которая вела к ее дому. Белый оштукатуренный дом Карлуччи стоял на улице третьим по счету, но, уже миновав первое здание, она заметила отца, нетерпеливо расхаживавшего по тротуару.
Высунув голову в окно, она издали крикнула:
– Папочка, привет!
Обернувшись, он заметил машину и бросился навстречу:
– Где ты была, черт тебя побери?
Габриэла свернула во двор и направила машину прямо к гаражу.
– В доме Пита, – сказала она.
Меньше всего ей в тот момент хотелось объясняться и выслушивать упреки и нравоучения. Кроме того, отцу совершенно незачем знать, где она была на самом деле.
– Телефон был отключен, – объяснила она.
– Поставь машину подальше. – Отец показал в дальний угол гаража.
Она повиновалась, гадая, что так взволновало его сегодняшним утром.
Сильвио подошел к машине с ее стороны, подождал, пока Габриэла отстегнет ремень безопасности.
– Что случилось? – спросила Габриэла. – Ты сейчас похож на тигра в клетке.
Он не ответил, подождал, пока дочь вышла из машины, к удивлению, обнял Габриэлу за плечи и дрожащим от слез голосом произнес:
