Кирк Дуглас - Дар
Фанфары смолкли – и тут же заиграл симфонический оркестр. Исполнялся полонез Шопена.
Пауло и Мигель Кардига выехали на арену бок о бок. На их лошадях не было упряжи. Во рту у каждой была лишь алая шелковая лента, концы которой находились в руках у наездника. С галереи донеслись возгласы изумления и восторга.
Краешком глаза Мигель увидел, как распрямились сутулые до того плечи отца, когда они выехали на середину арены. Присутствие зрителей и звучание оркестра всегда вдохновляли старика. Музыка на мгновение смолкла, и оба коня в унисон, опустившись на передние колени, поприветствовали публику; отец и сын сняли украшенные плюмажами шляпы и отсалютовали президенту страны.
Толпа разразилась бурными аплодисментами: впервые великий Пауло Кардига выступал вместе с сыном. Но среди одобрительных и восторженных восклицаний кое-где раздавался и шепот: «Он ведь одноногий». Трагический инцидент во время корриды был общеизвестен.
Вновь заиграла музыка. Группа распалась надвое, причем кони заскользили, чтобы не сказать поплыли по диагонали в две противоположные стороны. Это было воистину ни с чем не сравнимое па-де-де: каждый из наездников зеркально повторял движения другого, причем делал это с изысканной безупречностью.
Мигель увидел по выражению лица Пауло, что тот им доволен.
И вот на арену выехали еще десять всадников. Пятеро выстроились в одну линию за спиной у отца, пятеро – за спиной у сына. Это были самые талантливые и многообещающие воспитанники Учебного центра верховой езды семейства Кардига. Они следовали соответственно за лидерами каждой из групп, лошади изящно двигались в такт музыке.
Вновь и вновь с галереи доносились восторженные аплодисменты. Но вот воспитанники, один за другим, покинули арену. И тогда Пауло и Мигель спешились, позволив лошадям повести себя на арене непринужденно. Устав от выступления, Ультимато опустился наземь, перекатился на спину и принялся брыкать ногами. Из громкоговорителей послышался голос Пауло: «Вот что нужно. И человеку и животному – свобода! свобода!»
Президент страны поднялся со своего места и зааплодировал; охваченные единым порывом, к нему присоединились все остальные зрители. И лишь одна гостья президентского торжества оставалась молчаливой и безучастной. Исабель Велосо, однако же, не сводила взгляда с двух прекрасных коней, уносящихся с арены в заботливые руки отца и сына Кардига.
Последующая трапеза, устроенная в богато раззолоченном Зеркальном зале, удалась на славу. Все пребывали в праздничном настроении, шампанское буквально текло рекой. Мигель делал все возможное, чтобы не замечать пронзительного взгляда Исабель, пока они с отцом со всей учтивостью внимали президентской похвале.
Улучив удобную минуту, Пауло повел сына в сад и тяжело опустился на край фонтана.
– Посиди и ты, Мигель, ты ведь устал.
– Но я совсем не устал!..
И тут он поймал тревожный блеск в отцовских глазах.
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я признался, что испытываю усталость? Меня зовут Пауло Кардига, и я не знаю, что такое усталость.
Мигель был озадачен. Он и впрямь никогда еще не видел отца настолько измученным – как правило, Пауло после выступления бывал воодушевлен, особенно, когда оно заканчивалось, как сегодня, полным успехом у самой взыскательной публики.
– Мигель, я горжусь тобой… ты держался сегодня просто замечательно!
– А я был не слишком жесток по отношению к животному?
Даже сейчас Мигель не смог удержаться от сарказма. Пауло улыбнулся.
– Ты не был жесток с животными начиная с того самого дня, когда я научил тебя этому. Или ты не помнишь?
– Разве можно забыть об этом? – кротко возразил Мигель, наклонившись над фонтаном и пытаясь подманить поближе парочку скользящих по воде лебедей.
Пауло положил руку на плечо сыну и поднялся с места.
– А сейчас я отправлюсь домой, но ты, пожалуйста, оставайся. Надо же кому-то представительствовать за нас обоих.
Было заметно, как трудно он дышал.
– С тобой все в порядке?
Мигель пытался заглянуть отцу в глаза.
– Да-да, – ответил Пауло. – А утром расскажешь мне о том, как закончилось празднество.
Мигель долго смотрел отцу вслед: тот шел медленно, впервые Мигель увидел в нем всего лишь уставшего старика.
И вдруг лебеди тревожно заверещали: из-за кустарника рядом с фонтаном появилась женщина, закутавшаяся в длинную золотистую шаль.
– Наконец-то я тебя отыскала! – рванулась к Мигелю Исабель. – Какое изумительное выступление!
– Во всем этом заслуга моего отца.
Мигель пошел было прочь, стремясь избежать объяснения с Исабель, но она взяла его за руку и сильно потянула на себя.
– Мне надо поговорить с тобой.
– Ну, конечно же… Почему бы нам не встретиться на следующей неделе?
– Нет, Мигель, прямо сейчас.
Он поглядел на нее. Должно быть, готовясь к сегодняшнего вечеру, она провела немало времени перед зеркалом. Ее черные волосы были гладко зачесаны назад и в них блестела золотая лента; сережки с бриллиантами подчеркивали безукоризненный овал лица; косметикой она явно злоупотребила, хотя та была ей пока вроде бы ни к чему. Волей-неволей он остановился рядом с нею.
– Ты доволен своим американским путешествием? – любезно осведомилась она.
– Да, конечно.
– Это было очевидно. Особенно, если судить по тому, что ты не отвечал мне ни на звонки, ни на письма.
– Прости меня.
– Нет, не прощу. Я уязвлена, Мигель, по-настоящему уязвлена.
– Мне очень жаль.
– Одного извинения недостаточно.
Мигель присел на край фонтана.
– А чего же окажется достаточно? – с циничной усмешкой поинтересовался он.
– Приходи сегодня ночью ко мне домой, – она перешла на шепот. – Дорогу ты знаешь.
– Я не могу.
– Ты просто обязан.
– Обязан?
– Ты мне остался это должен.
– Послушай, Исабель, мы ничего не должны друг другу. По всем нашим счетам мы полностью расквитались.
Исабель посмотрела в сторону террасы, на которой оживленно болтали и весело смеялись участники приема. Парочку, укрывшуюся в тени фонтана, видно оттуда не было. Ее лицо оказалось совсем близко от Мигеля. Она прошипела:
– Ты меня просто использовал.
– Нет, Исабель. – Мигель покачал головой. – Мы с тобой использовали друг друга.
– Я люблю тебя, Мигель!
– Нет, не любишь.
– Но это правда!
– Я сейчас скажу тебе правду. Нам обоим хотелось хорошо потрахаться. Мы и сделали то, чего нам хотелось. И я заплатил за это. – Он постучал пальцем по протезу.
– Ты убил моего мужа… Я это видела. А что, если я объявлю об этом всему свету?
Он грубо схватил ее за руку.
