Сандра Браун - Мужские капризы
— Не вздумай снова остановиться, Адам Кавано. Я спустила тебе это прошлой ночью, но такое, черт побери, больше не повторится.
— Я…
— Замолчи и послушай меня. — Лила убрала волосы с лица:
— Ты боишься, что у тебя ничего не получится. Но, пока не попробуешь, ты никогда не узнаешь, получится или нет. — Она глубоко вздохнула, ее груди тяжело поднялись и опустились. — Ты можешь забыть о своих страхах. Я понимаю, ты боишься, что я стану тебя вышучивать, если ты будешь делать все медленно, или окажешься неловким, или проявишь себя никудышным любовником. Но этого ты бояться не должен. Я не смогу понять, плох ты или хорош в постели, потому что… потому что ты будешь моим первым любовником.
Адам тупо посмотрел на нее. Спустя несколько секунд он разразился смехом, но это был неприятный смех.
— Ты маленькая лживая притворщица. У тебя больше наглости, чем у кого бы то ни было. Ты сделаешь все, что угодно, скажешь все, что угодно, только бы пациент прореагировал на твои методы лечения. Так вот, я не хочу выслушивать твои небылицы. И уж тем более не нуждаюсь в твоей жалости.
Лила уперла кулаки в бедра.
— Послушай, пират, есть только один способ выяснить, лгу я или нет.
Она решительно стянула с него шорты и уселась на него верхом. Упершись ему в грудь руками, Лила низко нагнулась и коснулась губами его губ.
— Предлагаю тебе попробовать. — Она поцеловала его по-настоящему, провела языком по зубам. — Попробуй, Кавано. Попытайся. — Нагнув голову, она потерлась носом о волосы на его груди, коснулась губами соска. Адам что-то прошептал и погрузил свои руки в облако ее волос. — Попробуй.
Она только выдохнула это слово, как Адам обхватил руками ее бедра и резко опустил ее на себя. В эти минуты он уже не был ни терпеливым, ни нежным.
И ощутил сопротивление, потом услышал короткий крик Лилы.
Адам замер, боясь пошевелиться.
— О господи. Лила, прости меня. — На его лице сразу отразились и сожаление, и замешательство. — Я не хотел… Я не могу понять, почему… Это… Ты и вправду… Почему же ты мне не сказала?
— Я говорила. — Лила прямо взглянула ему в глаза. — Это правда, Адам. Ты мой первый любовник. И если ты сейчас остановишься, я тебя убью. В это можешь тоже поверить.
Уголки его рта дрогнули в улыбке, но, когда он прикоснулся к ее щеке, в этом жесте было столько сочувствия и нежности, что у Лилы дрогнуло сердце.
— Ты уверена?
— Да, — невнятно произнесла Лила. — Только я вряд ли смогу смотреть тебе в лицо, когда мы… Это так… И я…
— Лила!
— Что?
— Замолчи.
Адам привлек ее к себе и поцеловал. Его язык ласкал ее рот, а его руки нежно прикасались к ее груди, спине, бедрам. Лила отвечала на все, что он предлагал тихим шепотом, пока, принося не боль, а наслаждение, он не погрузился в нее целиком.
Адам продолжал подсказывать ей, что делать. Нежное прикосновение, направляющий жест, негромко произнесенное ласковое слово. Любовная игра. Сексуальный разговор. Эротичный и возбуждающий. И уже трудно было сказать, кто же кого учит.
Они забыли, кто есть кто, они впились друг в друга. Он позвал ее по имени, она прошептала его имя в ответ.
Удовлетворенная, Лила рухнула ему на грудь. Она так ослабела, что не могла пошевелиться. Ее кожа стала влажной от пота. Его руки продолжали гладить ее спину и ягодицы, но она могла лишь молча улыбаться в ответ. Ей потребовалось много времени, чтобы снова обрести силы и поднять голову.
Адам улыбался. Лила тоже улыбнулась и сказала:
— Что ж, для начала это было совсем не плохо.
— ..я понял только, что мы летим вниз, и я ничего не могу с этим поделать. Я пытался за что-нибудь ухватиться, но рука хватала только воздух. Я продолжал твердить про себя: «Ну давай же, Адам, сделай что-нибудь. Останови это. Не дай этому случиться». Но я был бессилен.
— И тебе это не понравилось.
— Да. — Адам вздохнул, проводя пальцами по волосам Лилы, прикрывшим, словно покрывало, его грудь. — Я помню крик Пьера. А может быть, это кричал Алекс. Или это кричал я сам, потому что потом мне сказали, что мои друзья умерли мгновенно.
— Тебе было больно? — Рассказать о трагедии было Адаму необходимо. Хотя ему это было трудно, Лила подбадривала его, чтобы он выразил наконец в словах все обуревавшие его чувства.
— Я так не думаю. Не помню, чтобы я испытывал боль. Вероятно, я был в шоке.
— Возможно.
— Я то терял сознание, то снова приходил в себя. Я не видел моих друзей, но я помню, что звал их. Наверное, я плакал.
Лила крепко обняла его и не отпускала несколько минут. Адам откашлялся, потом заговорил снова:
— Следующее воспоминание — я уже в вертолете, который везет меня в больницу. Грохот стоял ужасный. Я чувствовал волнение окружавших меня людей. Когда я наконец полностью пришел в себя, то мне сказали, что я перенес операцию.
— Мне так жаль. — Лила поцеловала его грудь. — Это должно было стать для тебя ужасным испытанием.
— Мне вспоминается, что я не столько испугался, сколько разозлился. Это случилось со мной, и я никак не мог до конца в это поверить. Мне еще так много хотелось сделать в жизни. — Кавано обескураженно покачал головой. — Я понимаю, что было глупостью так думать в тот момент, но именно эта мысль засела у меня в голове.
— Ты думал: «Это несправедливо». Я права?
Его рука тяжело опустилась ей на голову.
— Да, по сути, так. Предполагается, что трагедии случаются с кем угодно, только не с нами. Только не со мной, Адамом Кавано. Сколько раз я слышал по телевизору о том, как кому-то не повезло, но со мной никогда ничего не случалось. Не слишком красиво звучит, верно?
Лила положила кулачки ему на грудь и опустила на них подбородок. Подняв на него глаза, она сказала:
— Нет, это звучит совершенно нормально. Люди всегда так думают. Синдром «почему именно я». И это оправданно. Почему ты?
Адам задумался.
— Не знаю. Наказал меня господь или оказал мне милость? Я много думал об этом, когда пришел в себя. Почему выжил именно я?
— Ты не должен считать себя виноватым, потому что остался в живых. Ага, ты так думал, я вижу. — Лила правильно распознала выражение его лица. — Иногда на долю оставшихся в живых выпадают самые суровые испытания.
— Об этом я тоже думал. Особенно в больнице, пока не переехал сюда. Я так отвратительно себя чувствовал, когда лежал в больнице в Риме — беспомощный, терзаемый болью, неспособный пошевелиться, испуганный, никому не нужный.
— И чего же ты больше всего боялся?
Адам на мгновение задумался, прежде чем ответить:
— Я боялся, что никогда больше не стану прежним Адамом Кавано. Мне казалось, что я лишился не только способности двигаться, но и моей индивидуальности.
