Вайолетт Лайонз - Подарок к рождеству
Точно так же они посмотрели на Абигейл и в эту минуту, когда она распахнула дверь офиса и, оторопев, в шоке уставилась на неожиданного посетителя. В его глазах, казалось, колюче поблескивали мелкие голубые льдинки, промораживавшие ее до мозга костей.
— Привет, Ник, — с трудом выдавила она из себя глухим, неузнаваемым голосом.
— Абигейл...
— Чем могу помочь?
Не может быть, чтобы он набрел на ее туристическое агентство по чистой случайности или в результате невероятного совпадения каких-то непредвиденных обстоятельств. Однако, мысль о возможности такого варианта, сразу отогнала прочь вспорхнувшую, было, в ней хрупкую и безумную надежду на то, что Ник вернулся с повинной. Нет, явиться сюда только ради нее и сказать, что он все осознал, что был тогда не прав... Ник на это не способен. Да такого просто не может быть!.. А вдруг может?
Быстро прогнав эту глупую мысль, Абигейл повторила официальный вопрос, который всегда задавала новому клиенту, особенно, если клиент оказывался трудным:
— Тебя интересует, где можно приятно провести отпуск, просто отдохнуть? Могу посоветовать...
— Я разыскал твою контору не за этим, — прервал он ее.
Несмотря на его холодный тон, Абигейл не могла скрыть от самой себя, что даже сам факт присутствия этого мужчины рядом с ней уже доставлял ей огромную радость. Тем более что, распрощавшись с ним, она и не надеялась, что когда-нибудь увидит его вновь.
На Нике были черные джинсы, дорогая темно-голубая рубашка и короткая серая куртка из тонкой кожи. Ее взгляд невольно скользил по всему его сильному, большому телу, точеным чертам лица, по черным волосам, на которых искрились, еще не растаявшие, снежинки. Он выглядел потрясающе мужественным, обаятельным и соблазнительным.
— Тогда что же привело тебя сюда? — задала она ему уже не официальный вопрос.
— Нам нужно поговорить.
— О чем?
О Боже! Почему ее до сих пор не покидала эта хрупкая надежда на их примирение, которая минуту назад, как игла, пронзила ее мозг и теперь, словно пылающий факел, обжигала всю ее изнутри? Ведь разочарование все равно было неизбежно. Она это знала. И оно пришло, когда Ник достал из кармана куртки сложенную вчетверо газету и бросил ее на рабочий стол Абигейл.
Ей не понадобилось спрашивать его, что все это значит: газета была свернута так, что, падая на стол, развернулась на нужной странице. На той, которую он хотел показать ей. Она прикусила нижнюю губу и едва сдержала стон отчаяния, когда ее взгляд упал на увеличенную фотографию лица Ника с четко выраженным, жутким шрамом. Под снимком был помещен циничный заголовок репортажа, напечатанный крупным шрифтом:
«ДОГАДАЙТЕСЬ, КТО ЭТОТ ИСПОРЧЕННЫЙ МАЛЬЧИК?»
Абигейл молчала, будто ее хватил удар и мгновенно лишил дара речи. Она только открывала и закрывала рот, как рыба, но не могла произнести ни звука.
— Надень пальто, — приказал он тоном, не терпящим возражений.
Подчиняясь ему, действуя, как запрограммированный робот, Абигейл накинула на себя пальто, аккуратно закрыла за собой, когда они вышли, обе двери и проверила сигнализацию... Все эти механические действия сопровождались одной-единственной мыслью. Нет, он не может подозревать ее в этом. У него не должно быть сомнений относительно того, что она просто не способна на такое...
Только когда они уже подошли к его машине, когда он помог ей разместиться на переднем сиденье и нажал на стартер, к ней вернулась способность мыслить, а вместе с ней ожил и голос.
— Куда ты везешь меня? — безразлично спросила она.
— Туда, где мы сможем поговорить спокойно, без лишних свидетелей.
— Ник, неужели ты думаешь, что я могла...
На секунду он отвернулся от дороги и, бросив на нее испепеляющий взгляд, буквально прошипел:
— А тогда кто же?
Действительно, кто же еще? Беспокойные мысли опять зароились в ее голове, и она сидела, словно набрав в рот воды, до той самой минуты, пока он не нырнул в подземный гараж, резко нажал на тормоза и, хлопнув дверцей, помог ей выбраться из машины.
— Абигейл, — его голос стал мягким, почти нежным, — я прошу тебя подняться в мою квартиру, где мы в спокойной обстановке можем поговорить как цивилизованные люди.
Она промолчала.
В безмолвной тишине они оба стояли в лифте, пока он поднимал их на нужный этаж. Ник все больше уходил в себя, все глубже погружался в угрюмое, мрачное молчание. Его, обычно искрящиеся, голубые глаза совсем потухли.
Когда он открыл перед ней дверь и подтолкнул ее в свое холостяцкое обиталище, она так и ахнула. В отличие от непритязательного во всех отношениях коттеджа, здесь все поражало роскошью. Бежевые и кремовые тона, преобладающие в отделке интерьера, обилие натурального светлого дерева, кожаный диван и хрустальная люстра — все говорило о том, что здесь жил тот самый, настоящий Ник Грант, богатый, знаменитый и очень, очень преуспевающий представитель канадского зрелищного бизнеса.
Скромное, но уютное убежище близ Валливью в провинции Альберта, в котором они с Ником провели несколько незабываемых романтических дней и ночей, никогда еще не вспоминалось ей в таком иллюзорном и ирреальном свете, как в эту минуту.
— Не хочешь чего-нибудь выпить?
Абигейл автоматически покачала головой.
Хотя она знала, что между их разрывом и алкоголем никакой связи не было, тем не менее, внутреннее чутье подсказывало ей, что перед предстоящим разговором, ради которого они сюда приехали, лучше не пить. И вообще, голова всегда должна оставаться ясной, и ее нужно тщательно оберегать от всего, что может утяжелять, запутывать мысли, которые и без того находились сейчас далеко не в идеальном состоянии.
Ник достал из буфета бокал и плеснул себе бренди. Поскольку он продолжал молчать, Абигейл попыталась аргументировать свою непричастность к бульварному репортажу. В конце концов, именно из-за этого он ее сюда привез.
— Ник, — сказала она, — ведь ты же знаешь, должен знать, что я никогда и ни за что не стану раскрывать твою личную тайну газетам. Для меня это все равно, что предать анафеме саму себя.
Отпив большой глоток из бокала, он пристально посмотрел на нее и спросил:
— А почему я должен верить тебе?
— Потому что я говорю правду.
— Неужели?
— Разумеется! Если хочешь знать, я сразу перестала даже замечать твой шрам. Может быть, потому что, подобно твоим волосам или глазам, он стал теперь частью тебя... Ник, я ни с кем никогда не говорила о твоем шраме. Как не говорила о том, что провела с тобой несколько дней в коттедже... Для меня это святая тайна, в которую я не собираюсь никого посвящать, тем более газетчиков.
