Лавирль Спенсер - Трудное счастье
— Кент Аренс… — прошептала она, — твой сын?
— Да, Клэр. — Он постарался, чтобы это прозвучало как можно мягче.
— Но… это означает… — Она пыталась сопоставить даты.
— Я помогу тебе. Ему семнадцать лет, как и Робби. Он был зачат в июне 1975-го.
На этот раз ей не пришлось подсчитывать.
— В этом месяце, когда мы поженились?
— На той же неделе.
Тихо-тихо, как от боли, она произнесла:
— Ой… — И с расширившимися глазами, полными слез, снова: — Ой…
— Я расскажу тебе, что на самом деле произошло, потому что она никогда ничего для меня не значила, никогда. Ты должна поверить мне, несмотря ни на что.
— Ой, Том, — все, что смогла сказать Клэр, прижимая пальцы к губам.
Он собрался с силами и продолжил, решив объяснить все во что бы то ни стало, ведь только говоря абсолютную правду, он мог выглядеть достойно.
— Сейчас уже трудно вспомнить те события, что происходили перед нашей свадьбой. Но одно мне совершенно ясно: я не был готов к женитьбе, и — прости, что я говорю это, Клэр, — чувствовал себя в западне. Был даже немного в отчаянии. Иногда мне казалось, что… меня направляют. Я только что закончил учебу в колледже, проведя там четыре года, и на последующие годы у меня были свои планы. Я собирался отдохнуть летом, а осенью устроиться учителем, общаться с друзьями и чувствовать себя свободным после всех этих лет, прожитых по расписанию и занятых зубрежкой. Я хотел купить себе новую машину, красивую одежду, провести отпуск в Мексике, может, на выходные иногда ездить в Лас-Вегас. Вместо этого, когда ты забеременела, мне пришлось посещать курсы для будущих отцов, заниматься покупкой колец и фарфора, заказывать свадебный костюм. Все казалось слишком уж… гнетущим, что ли! По правде говоря, я вначале был просто испуган. А потом, когда прошел первый шок, я разозлился. Должно быть, в таком настроении я и пребывал в тот вечер, когда мы устроили мальчишник, а эта девушка — я ее едва знал — принесла нам пиццу. Я уговорил ее переспать со мной, но это был всего-навсего, бунт, и ничего больше. Потом она ушла, и из моей жизни тоже, и мы не встречались до тех пор, пока на прошлой неделе она не появилась в моем кабинете вместе с сыном.
Клэр смотрела на мужа блестящими, словно остекленевшими глазами, затем отвела взгляд, ощущая бурю в душе. Она стала подниматься с качелей.
— Нет, подожди! — Том схватил ее за руку. — Я еще не закончил. Вот почему так трудно это все говорить. Я не хочу ни о чем умалчивать, и мне пришлось открыть тебе не лучшие стороны своей души, чтобы добраться до главного, а главное — то, что сейчас я не такой. Женившись на тебе, я изменился. — И очень мягко добавил: — Я сильно полюбил тебя, Клэр.
— Не смей! — Она выдернула руку и повернула качели так, чтобы быть к нему спиной. Глядя на ярко-оранжевое небо, она продолжала: — Не смей меня успокаивать. После всего, что ты мне рассказал, ты не смеешь говорить банальности!
— Это не банальности. Я понял, что ты для меня значишь, когда родился Робби, и…
— Думаешь, мне от этого легче?
— Дай же мне закончить. Каждый год приносил все больше счастья. Я осознал, как это прекрасно — быть отцом и твоим мужем, и понял, что люблю тебя.
Он видел, как тряслись ее плечи, и понял, что она плачет.
— Ты… с другой… в ту же самую неделю, как мы поженились?
Том знал, что услышать это будет для Клэр больнее всего и что ему придется проявить терпение, пока она свыкнется с мыслью.
— Клэр… Клэр, прости меня.
— Как ты мог так поступить? — Ее голос звучал неестественно высоко от сдерживаемых эмоций. — Как ты мог всего лишь через неделю после этого пойти со мной к алтарю?
Он оперся локтями о колени и опустил голову, рассматривая грязь и опилки под ногами. С тех пор, как он узнал о Кенте, он только и делал, что сдерживал свои чувства, но сейчас при мысли, какую боль он причинил Клэр, на глаза навернулись слезы. Он быстро смахнул их, но слезы набегали снова. Он не умел умолять о прощении, вот и теперь — приближался вечер, а они все сидели каждый на своих качелях и смотрели в разные стороны, она — на запад, а он — на север.
Все еще плача, она пробормотала:
— Я никогда не думала… что ты… как ты не хотел жениться на мне.
— Прошедшее время, Клэр, это все в прошлом. Я же сказал тебе, что потом понял, как мне повезло.
Ей было так плохо, что она не слышала успокаивающих слов.
— А ты не думал, что женщина в день своей свадьбы может почувствовать, что что-то не так? Я, наверное, была слишком счастлива, ведь… от… отец моего ребенка женился на мне, и по… этому… — Она разрыдалась, зажимая рот ладонью.
Протянув руку, он сжал ее плечо. Все ее тело сотрясалось от плача, это разрывало ему сердце.
— Клэр, не надо, — умоляюще произнес он, ощущая ту же боль, что и жена. — Господи, Клэр, я не хотел так мучить тебя.
Она стряхнула его руку.
— Мне очень плохо и это из-за… из-за тебя, и я сейчас ненавижу тебя за то, что ты с нами сделал.
Клэр вытирала нос тыльной стороной руки. Том подал ей платок. Она взяла его, а потом сказала:
— Ты в последнее время так странно себя вел. Я знала — что-то не так, но и представить не могла, что.
— Я пытался признаться тебе еще в Дулуте, но… — Голос изменил ему, и он тихо закончил: — А, к черту.
Наступила тишина, тяжелая, гнетущая, подавляющая все, кроме их взбудораженных нервов. Горе приковало их к качелям, сделало узниками друг друга, и этот ужасный перелом произошел в их жизни, когда она казалась особенно стабильной и спокойной. Надвигался осенний вечер, линия горизонта уже перерезала огромный шар солнца на две неравные части, небо напоминало цветом спелые фрукты. Легкий ветерок пронесся над площадкой. Прошло немало времени, прежде чем Клэр спросила:
— А он знает?
— Она говорит ему обо всем сейчас.
Том чувствовал, что жена собирает все факты вместе и делает неправильные выводы. Все это время она сидела отвернувшись, так что цепи, на которых висели качели, перекрестились у нее над головой. Она раскрутила цепь, чтобы видеть его лицо. Несмотря на убитый вид, ее взгляд, казалось, пронизывал его насквозь.
— Ты с ней встречался, ведь так? Вот куда ты отправился, когда заявил, что едешь за аккумулятором.
— Да, но Клэр…
— Ты с ней виделся до этого?
— Послушай меня. Кент вырос, не зная, кто его отец. Я не мог рассказать тебе о нем без ее разрешения, вот о чем мы сегодня говорили. Мы приняли решение открыть правду одновременно, чтобы никто не смог узнать от кого-то другого.
— Ты не ответил на мой вопрос. Вы встречались раньше!
Он сжал челюсти так, что желваки заходили по его лицу.
— Да. Один раз. В тот день, когда я понял, что он мой сын.
