Сюзан Кубелка - Mадам придет сегодня позже
— Рено? Как автомобиль?
— Да, но с автомобилями у него нет ничего общего.
— Его носят на носилках?
— Он фабрикант, производитель зубной пасты.
— Нувориш?
— Ясное дело.
Я вздыхаю. Новые богатые — самые тяжелые. Все должно блестеть и быть с иголочки. Вкуса у них нет и они боятся стать объектом критики. Им нравится посредственность, но чтобы все было новым, дорогим и стерильным. Много мрамора и гранита, друзья должны побледнеть от зависти, не говоря уж о врагах! Но такие Рено не пугают меня, я к ним привыкла.
— Хорошо, сделаю.
Глория вздыхает с облегчением.
— Удачи! И сразу позвони, когда закончишь.
Я отправляюсь пешком на авеню Жорж Мандел. Тут не больше трехсот метров, но я беру с собой плащ и зонт, потому что начал накрапывать дождь. Звезды забыты. Я предвкушаю встречу с фабрикантом. Уверена, что справлюсь с ним. Проблемы — это мой конек. Я знаю, что могу решить их. Чем больше трагедия — тем больше мой триумф.
А что я скажу, если Фаусто хватится меня? Или Теа, Мелина, свекровь? В последнее время они постоянно звонят. Что я скажу, если они спросят, где я была весь день? Сочиню, что покупала платья. Такое приветствуется в наших кругах!
Авеню Жорж Мандел — одна из самых элегантных улиц во всем Париже. А здание, где проживает богатый клиент Глории, — одно из самых красивых. Построено в начале нашего века, с мраморными колоннами в вестибюле, лесничная клетка отделана разноцветным искусственным хрусталем, на ступеньках лежат красные ковры. Все дышит богатством и покоем.
Поднимаюсь в лифте из кованого железа и стекла и звоню в высокую резную дверь. Она довольно быстро открывается.
Передо мной стоит относительно молодой, пышущий здоровьем мужчина ростом чуть повыше меня. У него серые глаза, необычайно широкие плечи, тренированное тело, мускулы так и выпирают сквозь ткань костюма. Он смотрит на меня, и на его лице появляется улыбка. Я ему нравлюсь. Чудесно!
— Месье Рено?
— Да, мадам. Входите. Я рад, что вы пришли. Я попал в неприятное положение.
Он начинает рассказывать, я слушаю.
Безумное предложение оказывается в итоге троном. Настоящим троном эпохи Ренессанса. Из белого веронского мрамора, высеченным так искусно, что трон выглядит как резное дерево. Господин Рено желает иметь этот трон в своем салоне! Он с гордостью показывает картинку. Мне достаточно одного взгляда. Я хорошо знаю этот предмет — самый знаменитый залежавшийся товар в торговле мебелью.
Уже несколько лет он кочует от одного торговца антиквариатом к другому, и ни один не может от него избавиться. Потому что он слишком тяжелый!
— Роскошь, не правда ли? — замечает господин Рено с гордостью первооткрывателя. — Я сразу в него влюбился. Никогда не видел ничего подобного! Что скажете, мадам? Сможем мы заполучить его сюда?
Я придирчиво осматриваю пол и стены. Глория права. Пришлось бы укреплять весь этаж или идти на риск, что рано или поздно эта тяжесть обрушится на нижние этажи, все сметая на своем пути. Я задумчиво смотрю на фабриканта. На чем бы мог восседать этот бульдог, не рискуя в середине званого обеда на глазах у перепуганных гостей провалиться сквозь паркет и раздавить нижних соседей? Я ломаю себе голову, но не могу ничего придумать. Тут на помощь приходит сам господин Рено.
— Я люблю возвышенное. Божественное! Мне нужно что-нибудь, исполненное драматизма, чтобы оно выделялось из повседневности. Понимаете, мадам?
Как-как? Божественное? Готический стул для хориста в храме! Никакой не трон! Это еще импозантнее, еще выше и вдвое легче.
— Я знаю кое-что получше, — таинственно говорю я, — что гораздо больше подойдет сюда. Мрамор слишком тяжел, вам нужно дерево. Старинный резной дуб. Это придаст благородства всей квартире.
Господин Рено настроен скептически. Но я тащу его на улицу Риволи, к антикварам Лувра, где недавно случайно обнаружила великолепный стул. Он едет со мной без всякой охоты. Но как только мы приезжаем на место, его настроение меняется. В задумчивости он обходит сей благородный предмет.
— Неплохо, — наконец изрекает он, отступая на Два шага назад, — но, скажите, мадам, он не менее ценен, чем трон?
Я читаю его мысли: друзья побледнеют от зависти?
— Он более ценный и меньше стоит, — успокаиваю я его. — Как архитектор по интерьеру я покупаю со скидкой. Я куплю его для вас. Предложим продавцу наличные. Насколько я его знаю, он уступит нам одну треть. Поверьте мне, месье Рено, это блестящая сделка!
Фабрикант облизывается. Несколько раз обходит вокруг массивного стула, садится, наконец, на него и расплывается в блаженной улыбке.
— Я поставлю его посреди салона!
— У стены он будет смотреться лучше!
— Посмотрим, — говорит он с наслаждением в голосе.
Дело сделано.
После того как мы столковались о цене, задатке, транспортировке, господин Рено приглашает меня на бокал шампанского в фешенебельный отель «Мерис».
— Я ваш вечный должник, — он радуется как ребенок, — и очень надеюсь, что мы еще увидимся. — Он протягивает мне свою визитную карточку. — Позвоните мне. В любое время. Вы безмерно осчастливили меня.
Он меня, впрочем, тоже.
Я сэкономила Глории кучу денег. Перестройка длилась бы не одну неделю, не говоря уж о разрешении на строительные работы. А спор о дополнительных затратах! Ожидание гонорара!
Я действительно чувствую себя доброй феей, когда лечу на такси домой. Наконец-то у меня опять интересный день!
Не успела я дома снять плащ и вымыть руки (и намазать их кремом, это закон!), как звонит Фаусто.
— Где ты была все это время? — раздраженно спрашивает он. — Я четыре раза звонил! Тебя никогда нет на месте!
— Покупала платья.
— Тебе хорошо. А мне омерзительно!
— Правда? Тогда приезжай домой!
— Легко тебе говорить. Не могу же я все здесь бросить.
— У тебя проблемы?
— Нет-нет! Просто слишком мало людей. Что мне остается? Засучиваю рукава и вкалываю, как крот. Стою по колено в грязи. Пока, крошка! Мне некогда болтать.
— Когда ты вернешься?
— Как только смогу. Считаю часы. Мне не хватает тебя, дорогая.
Кажется мне, или он действительно навеселе?
— Завтра приедешь? Или хотя бы в воскресенье?
— Пока не знаю.
— Но в выходные ведь никто не работает.
— Мы работаем. Трудимся день и ночь. Как бы я хотел оказаться в Париже, в нашей славной постели… Пока, любимая! Позвоню, как только смогу! — Он вешает трубку.
Я бы с удовольствием задала ему еще парочку вопросов: разве ему не нужна одежда? Свежее белье? Брюки? Рубашки? Носки? Обувь? Его уже нет десять дней. Где он спит? Где питается? Кто о нем заботится? Это мне еще предстоит узнать.
