Вера Кауи - Запретный плод
С отъездом Пэт Мэри лишалась собеседника, потому что с Ширли разговаривать было невозможно, она произносила монологи. И еще неизвестно, что за штучка займет место Пэт. У Пэт характер, конечно, не сахар, она была и резка, и эгоистична, но с ее уходом обрывалась тоненькая ниточка, связывавшая этот уединенный дом с остальным миром. И как щедро делилась она своим жизненным опытом – благодаря ей Мэри словно университет окончила.
– Не забудь, обязательно звякни мне через пару дней, – шепнула Пэт, укладывая сумку. Она уходила во всем блеске – фигурка что надо, кожа натянута, жакет сидит как влитой, туфли на высоких каблуках, а личико – прямо произведение искусства. – Я вообще-то не поддерживаю связь с подружками по несчастью, но должна признать, ты скрасила мое существование в этой конуре. Тельма – милочка, но эти закидоны насчет вины мне поперек горла встали. Да у меня и не получалось с ней разговаривать, не то что с тобой. Ты знаешь, чего хочешь, и не выпендриваешься. Не строишь из себя невесть что. – Пэт невесело усмехнулась. – С годами это пройдет. Надеюсь, твои мечты сбудутся. Но имей в виду, детка, тебе придется для этого постараться. Под лежачий камень вода не течет. Надо пошевелить задницей. Бери пример с меня!
Пэт была права. Ей пришлось проделать большой путь. Это заняло у нее семь лет. «Интересно, где я окажусь через семь лет, в семидесятом году, – подумала Мэри. – Скорее всего уже в Голливуде».
– Теперь твоя очередь, – напомнила Пэт. – Работать тебе осталось неделю, потом пару месяцев посидишь дома, и тогда пробьет час твоего освобождения.
– Такси ждет! – объявила сестра Блэшфорд.
– Я готова, – откликнулась Пэт, подхватывая новенький чемодан. – Ну, пока, детка! – сказала она Мэри, приветственно поднимая руку. – Не могу сказать, что приятно провела время, но рада, что познакомилась с тобой.
– Я тоже рада. Удачи тебе, Пэт.
Мэри искренне горевала, расставаясь с Пэт. Хотя они не понравились друг другу с первого взгляда, вскоре почувствовали взаимную симпатию. Пэт заражала Мэри уверенностью в себе. Теперь, когда с каждым днем ее тело становилось все более чужим и безобразным, когда ее стали одолевать боли и неприятные ощущения, Мэри вдруг почувствовала себя такой же растерянной, как в день своего прибытия в Брикстон. Ближайшее будущее казалось мрачным – за ним не виделось никакого просвета.
После обеда явилась новенькая. С полудюжиной чемоданов. Ее звали Беверли. Платиновая блондинка с уложенными парикмахером волосами, одетая с иголочки по самой последней моде. Ее соседкам не доводилось видеть такой одежды, специально сшитой для будущей мамы; сами они носили простые цветастые халаты, купленные из заработанных на фабрике денег. Беверли выглядела шикарно: черные шелковые брюки со шнуровкой вместо «молнии», ярко-красный с золотом жакет из китайского шелка с широкими рукавами и воротником-стойкой, черные замшевые туфли наподобие балетных тапочек с бархатными шнурками. Прическа у нее была как у Мерилин Монро в фильме «Джентльмены предпочитают блондинок». Ей исполнился двадцать один год, рожать предстояло через семь месяцев, и она утверждала, что состоит в браке, но муж оставил ее, узнав, что она беременна, и к тому же ей пришлось уйти с работы, потому что беременных в манекенщицах не держат.
У Беверли была привычка при каждом удобном случае полировать широкий золотой браслет на запястье и громадный бриллиантовый солитер, который, будь он настоящим, обеспечил бы ей пребывание в самых дорогих заведениях для будущих мам, причем не единожды, а в течение всей жизни. С лица ее не сходила брезгливая мина: приподнятые бровки и раздутые ноздри ясно давали понять, что их обладательница привыкла к лучшим условиям. Беверли внимательно пощупала постельное белье, принюхалась к запахам в ванной, на виду у всех демонстративно распаковала чемоданы, набитые дорогим барахлом, и за ужином, поджав губки, отказалась от пирога со свининой, достала привезенную с собой отварную курицу и расправилась с ней, жадно разрывая на куски пальцами и заедая салатом, который собственноручно приготовила для себя. За едой она рассказывала о своей блестящей, полной событиями жизни.
– С места не сойти, если она хоть словечко правды сказала, – шепнула Ширли, когда Беверли заперлась в ванной. – «Фу, даже душа нет, что за дыра!»
– Каждый по-своему решает свои проблемы, – рассудительно ответила Мэри, хорошо усвоившая этот урок, общаясь с соседками по комнате.
– Да чего она нам лапшу-то на уши вешает? – не сдавалась Ширли, по обыкновению не дожидаясь ответа на свой вопрос. – Ставит из себя незнамо что! А на нас плюет! Ишь ты – замужем она! Да если она замужем, то я невеста Пола Маккартни!
Впервые за все время пребывания у матушки Блэшфорд Мэри захотелось, чтобы время побежало быстрее. После отъезда Пэт оно будто остановило свой бег, замерло на месте, словно та знала, как погнать его вскачь. С Тельмой тоже было тепло и уютно. Даже Эйлин была неплохой соседкой, она вносила в их жизнь веселье, да и Ширли можно терпеть, когда она дает отдых язычку, но Беверли просто невыносима. Вдобавок она не ходила работать на фабрику, видно, у нее водились деньжата и было чем платить за стол и кров.
– Куда уж такими ручками занавески шить! – язвила Ширли. Пальцы у Беверли были длинные, тонкие, ногти она то и дело покрывала свежим слоем лака. Она сообщила соседкам, что миссис Блэшфорд щедро заплатили за ее пребывание, поэтому работать нет необходимости, и что у нее особые причины пользоваться услугами именно этого заведения. Даже последовал намек на то, что в этом заинтересована некая важная особа.
– Интересно, кто это может быть? – спросила Ширли.
– Да уж, верно, некто достаточно богатенький, чтобы подмазать сестру Блэшфорд, – ответила Мэри, припомнив, что говорила ей Пэт. – Или влиятельный.
Таинственный Некто звонил Беверли каждую неделю. Единственный телефонный аппарат стоял в личной гостиной миссис Блэшфорд. Сама она могла также взять трубку у себя в спальне. К удивлению девушек, хозяйка разрешила Беверли пользоваться ее телефоном.
– Кому же это она названивает? – все больше любопытствовала Ширли.
– Денежному мешку, – отвечала Мэри. – Деньги звон любят.
Она тоже однажды позвонила, только не от миссис Блэшфорд, а из телефонной будки. Это было в субботу утром, когда она отправилась за покупками. Женский голос на другом конце провода холодно ответил, что по данному номеру никакая Пэт не живет. «Вы уверены? – переспросила Мэри. – Она сама мне дала этот номер».
Женщина рассмеялась:
– Дала, да сплыла.
Значит, Пэт переехала в другое место. Вернее, ее выгнали. Она всегда втайне этого опасалась, хотя изо всех сил старалась скрывать. Такое могло случиться с кем угодно, только не с ней – так она думала.
