Шерил Андерсон - Роковой коктейль
— Эбби, я хотела поговорить с вами, — ласково перебила я ее, не желая ни портить ей настроение, ни выслушивать рассказы о репетициях. Женщины, сидевшие рядом с ней, придвинулись поближе, но Кэссиди и Трисия отвлекли их, спросив, что лучше заказать.
— Как мило, — обрадовалась Эбби.
— О Веронике и Лисбет.
Эбби заговорщически наклонилась ко мне:
— Я тоже готова помочь вам с памятным диском.
Я чуть было не спросила, о чем это она, но вовремя опомнилась и не выдала себя.
— Отлично. Но прежде расскажите мне, почему Лисбет отказалась участвовать в вашем шоу.
— Зачем? — пьяно изумилась Эбби.
— Если ее что-то не устраивало, — импровизировала я, — то, наверное, не стоит включать в диск песню из шоу.
Эбби выпрямилась и оказалась на два дюйма выше, чем я ее представляла.
— Наше шоу? На вашем диске?
— Мы пока только обсуждаем такую возможность.
— Она не из-за шоу расстроилась, а из-за Вероники. В пятницу днем она позвонила мне из Саутгемптона и сказала, что уходит, потому что застукала Веронику и Дэвида.
— Застукала?
— Ну да. Поймала с поличным. С голой задницей. Как-то так. «В процессе», — сказала она.
— Веронику и Дэвида. В пятницу днем, — повторила я.
Она энергично кивнула.
— Я предложила выгнать Веронику, но Лисбет сказала, что не хочет участвовать в шоу, которое будет напоминать ей о случившемся. Я умоляла ее подумать, не торопиться. Она была та-а-ак хороша!
— В этой роли?
Эбби опять энергично тряхнула головой.
— Для кассы.
— Но не в роли?
Эбби так скривилась, что ее нижняя губа едва не коснулась кончика покрасневшего носа.
— Да какое там. Вероника тоже не бог весть что, но она просто гений по сравнению с Лисбет. Мир праху ее.
Я кивнула.
— И что дальше?
Эбби шумно вздохнула.
— Позже Лисбет перезвонила мне и сказала, что объяснилась с Дэвидом, он извинился, и она остается.
И Вероника потеряла не только роль и бой-френда, она разом лишилась всего. Вопреки всем усилиям. Несмотря на предъявленный звезде ультиматум и секс с бойфрендом.
— Надо думать, Вероника расстроилась, проиграв недостойной сопернице.
Эбби подперла рукой подбородок:
— Вероника подняла шум: мол, пусть Лисбет старается изо всех сил, иначе она отберет у нее роль. Как будто такое возможно.
— Но ведь так и случилось.
Эбби стиснула подбородок и посмотрела на меня более трезвым взглядом, распахнув глаза. В ответ мои глаза сочувственно увлажнились.
— А ведь правда. Желание Вероники исполнилось.
На что она ради этого пошла, вот в чем вопрос. Поблагодарив Эбби за помощь, я обещала сообщать ей, как продвигается работа над диском, и убедила Трисию и Кэссиди расстаться с костюмершей и осветительницей, в чьей компании они распивали текилу, и уйти со мной. Помахав им на прощание и пообещав прийти на премьеру, мы наконец вышли на улицу.
Я надеялась, что на свежем воздухе мне станет легче, но не тут-то было. Стояла сырая и душная ночь, лето пришло в город раньше срока, и весна отступила под его натиском. Липкий воздух казался тяжелым. А может, это была тяжесть иного рода.
Трисия махнула рукой, останавливая такси.
— Ну и что она рассказала?
Я медленно перевела дух, но не почувствовала облегчения.
— В пятницу твой брат занимался сексом с Вероникой Иннз.
Она резко опустила руку и обернулась ко мне с такой яростью, что проходившая мимо парочка шарахнулась в сторону, словно увидев атакующего ниндзя.
— Что ты сказала?
— Повторить?
— Какого черта она копается в чужом грязном белье?
— Лисбет рассказала ей, что застукала их на месте преступления. Из-за этого она и хотела отказаться от роли.
У Трисии подогнулись колени, я подхватила ее, а Кэссиди бросилась очаровывать таксистов. Вскоре мы все трое уселись на заднем сиденье, Трисия села посередине, а я назвала водителю свой адрес. Через некоторое время Трисия сказала:
— Вот почему Дэвид чувствует себя виноватым. Не потому, что сам причинил Лисбет вред, а потому, что его поступок навлек на нее беду.
— Он говорил с тобой о Веронике?
— Никогда. Он так увлекся Лисбет, что и думать забыл о прежних подружках. По крайней мере, я ничего такого не замечала.
— Похоже, Вероника с ума по нему сходила и не могла смириться с его изменой. Особенно когда опять переспала с ним. Вот она и отыгралась на Лисбет, — предположила Кэссиди.
Обвинение будто повисло в спертом воздухе такси, и никто не нашелся что возразить. Трисия права: даже если Дэвид ни сном ни духом не виновен в убийстве Лисбет, он мог его спровоцировать, и теперь его еще долго будет терзать совесть.
— Дэвиду пока ничего не говорите, — предупредила я, когда мы проехали несколько кварталов.
— То есть пока мы не узнаем, как все было на самом деле, — закончила Трисия.
Повисло молчание, затем Кэссиди подала голос:
— А не зайти ли нам в мексиканский ресторан?
— Мне кусок в горло не полезет, — ответила Трисия.
— Еще как полезет. Раньше же лез.
Трисия печально вздохнула:
— Я хотела сказать, что не голодна.
— Ты не представляешь, от чего отказываешься, — убеждала ее Кэссиди. — Поедем в «Чангу» и закажем гуакамоле[26], и нам его подаст прекрасный смуглый молодой человек. Еще глоток текилы, парочка смуглых молодых людей, и ты почувствуешь зверский голод. Может, даже захочешь поужинать.
Трисия капитулировала, а таксист согласился изменить маршрут и проехать еще двадцать кварталов к северу. Кэссиди, как всегда, оказалась права: музыка способна смирить дикое сердце, но когда на сердце кошки скребут, на помощь приходят текила и гуакамоле.
И конечно, дружеский смех. С каждым глотком текилы мы смеялись все громче. Ржали так, что едва услышали звонок мобильного.
— Ой, это меня, — сказала Трисия, с трудом переводя дыхание от истерического смеха, который вызвала шутка Кэссиди, издевавшейся над парочкой через три стола от нас. «Чанга» — уютный, гостеприимный ресторан в квартале Флэтайрон, выдержанный в золотисто-коричневатых тонах, придающих обстановке привлекательную теплоту, которая ощущается прежде, чем успеваешь выпить.
Мы с Кэссиди попытались удержаться от смеха даже не из уважения к парочке, а скорее чтобы не мешать Трисии. Впрочем, разговор оказался коротким. Она только сказала, что ужинает в ресторане, мрачно выслушала ответ, поблагодарила и дала отбой.
— Кто это? — спросила Кэссиди.
— Может, мне снова стать двенадцатилетней, раз уж некоторые обращаются со мной как с девчонкой, — процедила Трисия. Скорчив гримаску, она изобразила ямочки на щеках и сказала: — Папочка велит мне немедленно возвращаться домой.
