Valery Angulys - Последний дубль

Господи, хочу вернуться назад, в счастливое время.

— Прости, я понимаю, что выгляжу немного долбанутой, — бросаю, услышав знакомые шаги за спиной.

— Ничего, все в порядке.

Боже.

Да он же идеальный. Терпит мои дурацкие эмоциональные всплески, всерьез оценивает дебильные теории заговоров.

— Мы можем поехать завтра, — судорожно выдыхаю.

Теплые пальцы касаются моего плеча, легонько поглаживают.

— Мы никуда не поедем, — мягко сообщает он.

Ставит передо мной бумажный пакет.

— Ох, ты его нашел, — бормочу пораженно. — Значит, не успел отдать игрушку?

— Смотри сама.

Отстраняется и обходит, садится напротив.

Я нервно усмехаюсь, беру подарок Ники, открываю, извлекаю содержимое.

И замираю.

— Что это?

— Я все сохранил, — ровно произносит Градский. — Почти все. Флешку пришлось уничтожить.

— Какую флешку?

Шумно сглатываю.

Выпотрошенный медвежонок выпадает из моих рук на пол.

Впечатление, точно меня поливают кислотой. Тонкие струйки скользят от макушки до пят, вдоль позвоночника, по ребрам.

— Флешку с компроматом.

— Я не… не…

Задыхаюсь.

Грудь сдавливает тисками.

— Хара-старший собрал много разной информации, записал все на флешку, которую Ника случайно нашла в машине Артура.

— Нет, не… как же это?

— Я задействован в схемах, о которых не всем следует знать. Поэтому у меня не оставалось другого выбора.

— Что? — отпрянув, вжимаюсь в стену. — Выбора?

— Я убил ее, — заявляет абсолютно спокойно.

— Кого? — спрашиваю тупо.

— Веронику.

Медленно качаю головой:

— Плохая, очень плохая шутка.

— Нет, — он улыбается.

— Издеваешься?

— Я люблю тебя.

— Ты сошел с ума.

Вскакиваю.

— Не двигайся.

Щелчок предохранителя вынуждает подпрыгнуть на месте.

— Ты… — закашливаюсь. — Розыгрыш затянулся.

Дуло пистолета направлено прямо на меня.

Опять.

Чертово дежавю.

— Это не розыгрыш, — говорит Градский. — И я не шучу.

— Хочешь сказать, что убил собственную племянницу? Из-за компромата?

— Верно.

— Зачем, — осекаюсь. — Почему сейчас?

— Я люблю тебя, поэтому устал лгать.

Смеюсь.

Резко, отрывисто.

— Охренеть.

Медленно опускаюсь обратно на стул.

— Оригинально.

Дрожу.

Зуб на зуб не попадает.

— Я психопат, не испытываю никаких эмоций.

— Ты вроде как гордишься этим? — сдавленно выдыхаю.

— Я отношусь безразлично практически ко всему.

— Я не хочу… нет… я…

— В обществе маньяка ты держалась гораздо лучше.

— Четко подмечено.

Истерически хохочу.

— Видимо, это как-то связано с тем, что я не спала с ним. И не считала его героем. И не пускала по нему слюни.

— Думаю, ты не примешь мою темную сторону.

— Думаю… ты свихнулся! — восклицаю с ужасом. — Ты не всерьез, да?

— Мне жаль.

— Жаль?

Внутри бушует настоящий ураган, а снаружи покрываюсь непробиваемым слоем льда.

Я не верю.

Я не желаю.

Я отказываюсь.

Я протестую.

Я.

Господи, пожалуйста.

— Ты правда… ты убил Нику? Из-за какой-то говенной флешки? Ты просто взял и зарезал свою племянницу. Ты?

— Да, — подтверждает без особых эмоций.

— Ну ты и сволочь.

— Прости.

— Прости?

— Я не хочу устранять тебя, но другого пути не существует.

— Нет, — шепчу одними губами. — Тебе не жаль. Ты моральный урод. Тебе насрать.

— Все произойдет быстро.

— Нет, не смей.

— Пойдем.

— Я никуда не пойду.

Он улыбается шире.

— Тогда придется нажать на курок.

— Ты этого не… ты…

Я смотрю в его глаза.

Ни ярости, ни раздражения.

Никакого огня, ни тени человеческих чувств.

Сплошная пустота.

Что с ним? Что он такое?

— Оборотень, — срывается помимо воли.

— Любопытное определение.

— Ты и его убил?

— Не успел. Иногда люди умирают без моего вмешательства. Иногда мне просто везет.

— Ты понимаешь, что такой же, как он? Такой же больной ублюдок?

— Нет, я не отнимаю жизнь ради наслаждения.

— Впечатляющее оправдание.

— Я не он.

— Ты хуже!

— Хватит.

Градский поднимается.

— Иди в ванную.

— Ни за что.

— Я не изменю решение.

— И какой у тебя план? — интересуюсь с вызовом. — Пристрелишь в собственной квартире?

— Как вариант.

— Хрень полная. Ты не отмажешься.

— Хочешь поспорить?

— Я хочу, чтобы ты кровью захлебнулся!

— Я бы порадовал тебя напоследок, но боюсь, это будет чересчур.

Он перемещает палец на курок.

— Отправляйся в ванную.

Нужно слушаться.

Нужно подчиниться.

Очередной псих, очередная игра.

Сцепи зубы и терпи.

Не подкачай.

— Ладно, — исполняю приказ.

Я не смогу выбить пистолет у него из рук.

Не смогу.

У этого гада отличная реакция.

Нельзя рисковать.

Но я же не имею права сдаться.

Я должна выжить.

Должна.

— Раздевайся.

— Гонишь, — хихикаю. — Решил поглазеть? Теперь?

Тяни время.

Тяни.

— Раздевайся и усаживайся в ванную.

— Будем плавать?

— Раздевайся и усаживайся в ванную.

— Я бы не отказалась от…

— Давай.

Дуло упирается в мою спину.

Гребаный робот.

Его не пронять.

— Слушаюсь и повинуюсь.

Сбрасываю одежду максимально медленно.

Стягиваю шорты. Потом футболку. Тонкие кружевные трусики тоже отправляются на равнодушный кафель.

Мозг объят паникой.

Я с ужасом осознаю — спасения нет. И не будет. Теперь я совсем одна. Нет никакой поддержки. Нет ничего.

Только холод.

Холод его дыхания. Холод стального дула.

Вечный холод внутри меня.

— Усаживайся в ванную.

— Вымоешь, а потом пристрелишь?

Покорно выполняю очередное распоряжение.

— Я позволю тебе все сделать самостоятельно.

— В смысле?

Он кладет лезвие на тонкий ободок ванны.

— Режь вены.

— Что? — дергаюсь. — Нет, я не стану.

— Тогда придется пойти на крайние меры.

Градский отступает, прислоняется к стене. Достает глушитель.

Проклятье.

Никто не услышит выстрел. Никто не придет на помощь.

Никто, никто.

Но это не может закончиться здесь.

Только не сейчас, только не так.

Боже, все повторяется.