Мери Каммингс - Стеклянные цветы
— Да при чем тут я?! Я к «ангельской пыли»[9] в жизни не прикасался!
«Ангельская пыль»? Филипп надеялся, что Генрих скажет что-то еще, но в этот момент дверь распахнулась.
— Что здесь происходит?! — Амелия влетела в каюту и остановилась, обводя взглядом собравшихся. Ноздри ее раздувались, глаза горели яростным блеском. — Что это вы тут за судилище устроили, я вас спрашиваю?!
— Эйми, они… — обрадованно повернулся к ней Генрих.
— Мы с вами обо всем договорились, — перебил его Филипп, встал и шагнул к баронессе. Сказал негромко:
— Давай выйдем!
— Никуда я отсюда не пойду! — выкрикнула она. — Пусти! — попыталась оттолкнуть его в сторону.
— Я сказал — давай выйдем, — повторил он резче, хватая ее за плечо. Амелия замахнулась, целясь дать ему оплеуху, а когда он перехватил ее руку, ударила коленом, лишь на пару дюймов промахнувшись мимо чувствительного места.
И тут у Филиппа словно что-то взорвалось внутри. Обхватив баронессу так, чтобы обуздать обе ее руки, он не то вынес, не то вытолкал ее из каюты.
В первую секунду она не сопротивлялась — очевидно, от неожиданности, но потом начала остервенело брыкаться и выкручиваться. Не обращая на это внимания, Филипп протащил ее по палубе до своей каюты и с силой впихнул внутрь. Амелия отлетела в противоположный угол, не удержавшись на ногах, рухнула на кровать — и тут же сжалась, выставив перед собой руки, как обороняющаяся кошка, готовая ударить когтями.
— Не тронь меня!
— Очень надо!
Дотянувшись до стула, Филипп переставил его на середину каюты и сел на него верхом, скрестив на спинке руки.
— Чего тебе от меня надо? — тяжело дыша и глядя на него с яростью, спросила она, тоже садясь.
— Ничего. Чтобы ты не мешала мне делать мою работу. — Он сумел уже нацепить на себя привычную невозмутимую маску, хотя внутри все кипело от злости.
— Какую работу? Над людьми издеваться?!
— Этот человек пронес на судно наркотики, и ты об этом прекрасно знала!
— Подумаешь, несколько таблеток! Ты просто решил отомстить мне за вчерашнее — за парней за этих!
— Не собирался!
— Можно подумать! — презрительно бросила Амелия. — Да ты ночью от ревности совершенно озверевший был, что я — не видела?!
Сучка! Самоуверенная сучка, уверенная, что она — пуп земли, и весь мир крутится вокруг нее. Что ж… скоро ока поймет, что ошибается!
— Знаешь что, дорогая, — начал Филипп обманчиво-мягким, почти ласковым голосом, — меня совершенно не интересуют твои постельные дела.
— Ври больше! Что я — не видела?!
— Только учти, что я из твоего, так сказать, списка отныне выбыл! — закончил он резко.
— Из какого еще списка? — она сдвинула брови.
— Трахать я тебя больше не стану, вот что! Так что если у тебя снова засвербит — справляйся без меня! Думаю, ты найдешь, к кому обратиться!
— Че-его?! — неверяще уставилась на него Амелия. — Ты что думаешь — ты мне хоть вот столечко нужен?! — показала она сложенные щепоткой пальцы.
— Да вот я сам удивляюсь, чего ты ко мне лезешь, будто я медом намазан?! И подруга эта твоя, Иви, тоже чуть ли не из трусов выпрыгивает!
— Урод паршивый!
— Так что ко мне ночью больше не являйся — выгоню к чертовой матери! Если я трахаю женщину, которая находится в, так сказать… публичном пользовании, то предпочитаю это делать тогда, когда мне самому хочется, а не тогда, когда ей вдруг приспичило!
По сузившимся глазам Амелии он видел, что его слова попали в цель, и испытывал от этого злорадное удовлетворение — вот тебе, получай!
— Позапрошлой ночью непохоже было, что тебе чего-то там не хотелось!
— Ну, если баба сама в постель ко мне прыгает — чего ж не пожалеть! — усмехнулся он. — Но с меня этих забав довольно. От такой, как ты, что угодно подцепить можно, а мне потом не улыбается по врачам бегать!
Если бы взгляд обладал способностью убивать, Филипп уже валялся бы на полу, скорчившийся и бездыханный.
— Сволочь! — Амелия сморщилась, затрясла головой, словно в попытке найти какое-то подходящее слово, но лишь повторила сдавленным голосом: — Сволочь ты поганая!
На лице у нее появилось странное выражение — не обиды, даже не ненависти, скорее растерянности. Оно продержалось несколько секунд, но этого Филиппу хватило, чтобы опомниться.
Господи, что он тут делает? Воюет с глупой девчонкой, пытаясь побольнее хлестнуть ее словом?!
Злость исчезла, словно ее и не было. Смотреть на побледневшее ненавидящее лицо Амелии стало неприятно.
— Ладно. — Он встал. Вздохнул, хотел добавить что-то еще, но сказал только: — Поговорили… — повернулся и вышел.
То, как бесцеремонно Филипп выволок из капитанской каюты Амелию, произвело на Генриха впечатление. Больше качать права он не пытался — принес и отдал оставшиеся у него шесть таблеток амфетамина.
Заодно Филипп спросил его о Катарине и «ангельской пыли». Генрих запираться не стал, решив, очевидно, что сказав «а», следует сказать и «б».
Выяснилось, что в Бриндизи, в ночном клубе, Катарина с Артуром встретили знакомых, и те ее угостили сигаретой. Она думала, что там марихуана — а оказалось, что сигарета с «ангельской пылью».
Дальше Филиппу можно было не объяснять. Перед отъездом из Штатов он проштудировал пару справочников по наркотикам и поэтому знал, что «ангельская пыль», в отличие от большинства наркотиков, выводится из организма очень долго — неделю, а то и больше. Причем все это время у человека возможны внезапные вспышки агрессивности, истерики и состояние, когда он, что называется, «себя не помнит».
По словам Генриха, Артур в Валетте купил транквилизаторы, сейчас дает их своей подруге и надеется, что еще несколько дней — и все придет в норму.
Что ж, оставалось только радоваться, что сигарета с «ангельской пылью» не попала к Амелии — трудно себе представить, что могла бы во время приступа натворить женщина с таким бешеным темпераментом, как у нее.
Амелия, похоже, объявила ему бойкот — не заговаривала с ним и даже в его сторону старалась не смотреть.
Из ее разговора с Иви Филипп узнал, что он наглый хам, которому она «ну да, разок кое-что позволила». После чего он, оказывается, «возомнил о себе невесть что и стал закатывать отвратные сцены ревности». В постели же он «ничего особенного — впрочем, что от такого типа ждать: горилла — он горилла и есть».
Беседа проходила на французском языке; сам Филипп при этом сидел неподалеку от подруг и читал очередной детектив из купленных в Ла-Валетте. Головы от книги не поднимал, но краем глаза видел и то, с каким любопытством посматривает на него Иви, и сердитые взгляды, которые Амелия, не удержавшись, пару раз бросила в его сторону.
