Анна Климова - Осенняя женщина
Витек смачно сплюнул под ноги, когда подумал о «единстве американской нации». Об этом «единстве» в последнее время взахлеб трубили все новостные каналы. Репортеры лезли со своими камерами чуть ли не к каждой обнимающейся паре в городе, чтобы продемонстрировать их всех вечером по Си-би-эс. Но Витек понимал теперь больше, чем в самом начале. Нация, к которой принадлежал стопроцентный американец Тейлор Периш, бегающий жаловаться мамочке с папочкой в свои шестнадцать лет, — гнилая нация. Мнение об этом он и выразил в своем последнем послании ее представителям. Он был сыт ими по горло. Точка.
Вместе с выросшей толпой Витек поднялся на поверхность. Город просыпался живо и шумно. Если он вообще когда-либо спал. В этом Ныо-Иорк походил на дельфина, вечно бодрствующего какой-то своей частью. Этакое огромное животное с сердцем, светящимся рекламными огнями на Таймс-сквер, и с артериями-магистралями, пронизавшими его тело во всех направлениях.
На остановке Ховард-Бич уже поджидал пассажиров автобус «ЖФК Флайер». Водитель подозрительно посмотрел на Витька, но тот широко улыбнулся и «признался», что удрал из дома так рано, чтобы встретить отца, прилетающего из Лондона. «Я не видел его две недели, сэр», — с грустью в голосе сообщил Витька. Водитель, почти седой афроамериканец, молча кивнул в глубь салона.
Отец… Это слово хоть и имело свое значение, для Витька было пустым звуком. Мамаша на Родине никогда о нем не говорила. Да и Витек не спрашивал. Он не был уверен, что мамаша сама достоверно знала, кто его отец. Навещая его, она появлялась каждый раз с новым спутником. Ее лишили родительских прав, когда Витьку исполнилось года четыре. Он не винил ее ни в чем. У нее своя жизнь. Пусть и паршивая.
Отец… Приятное слово. Надежное. Настоящее. Ну да бог с ним. Жил же Витек без него тринадцать лет и еще десять раз по столько же проживет. Только бы выбраться из этой передряги.
Почти бессонная ночь дала о себе знать. Витек закрыл глаза и сладко уснул в уютном кресле.
* * *«Ты не можешь все бросить из-за какой-то глупости! — кричала Ирина во время их последней ссоры три года назад. — Ляля-ля! Слова, слова! Одни слова! Вместо того, чтобы деньги зарабатывать, ты все бросаешь и уходишь!»
«Деньги деньгам рознь», — ответил Тимофей.
«Деньги не пахнут. Это во-первых. А во-вторых, до сих пор тебя почему-то все устраивало!»
«Не все. Но из азарта я на многое закрывал глаза».
«Я всегда знала, что ты чистоплюй!»
«Уж какой есть. И если я тебе еще нужен, пойдем со мной».
«Куда? Куда ты меня зовешь? Обратно в этот твой занюханный Минск? Нет уж! Мне нужна достойная жизнь. Извини».
Достойная жизнь как синоним слова «деньги» — это была ее любимая тема для разговора. Вполне вероятно, единственная тема, трогавшая Иринкину душу. Жизнь, планы, прогнозы — все так или иначе вертелось вокруг них. Она сделала свой выбор, ни минуты не колеблясь. Что он почувствовал в тот момент? Наверное, горечь неисправимой ошибки. И еще бессильное осознание того, что эту свою ошибку он понимал с самого начала, но ничего не мог с собой поделать. Ира привлекала. Привлекала своей томностью, саркастичным кокетством, за которым скрывалась сила настоящей женщины, знавшей себя и знавшей мужчин.
Говорят, если любовь настоящая, она не проходит. Не ржавеет, как высказались бы некоторые. Другие приплели бы романтические язвы на сердце. Третьи вспомнили бы про невыразимые душевные страданья. Единственное, что осталось в сердце Тимофея от Иры, так это непонятная уверенность в том, что если он встретит ее случайно на улице в толпе, то обязательно постарается сделать так, чтобы она его не заметила. Сама возможность такой встречи приводила Тимофея в некое лихорадочно-неприязненное по отношению к ней состояние с налетом неловкости. Так он чувствовал теперь, на расстоянии во времени и пространстве. Иногда чем дальше ты находишься от чего-то, тем лучше видно. И кажется, Тимофей готов был согласиться с Ренье: «Мужчины умеют ненавидеть; женщины — только испытывать отвращение. Последнее гораздо страшнее». Ну, может быть, не все женщины, а только такие, как Ира. А уж Ирка умела заворачивать отвращение в красивую обертку милых капризов и невинных на первый взгляд шуток так, как ни одна другая женщина.
Тимофей улыбнулся, вспомнив, как в свое время, очень и очень давно, когда они еще не познакомились со Стариком, он пытался залезть на ее балкон, чтобы показать, насколько романтичен. Балкон располагался на девятом этаже, посему Тимофей решил спуститься с крыши. Сломав дверь технического этажа, он влез на крышу, привязал к себе цветы и по веревке спустился к своей любимой, когда она была дома одна. Первые ее слова: «Ну ты и кретин!» — нисколько не подействовали на Тимофея. Он думал точно так же, но был счастлив этим обстоятельством. В жизни у мужчины всегда есть такие моменты, когда он рад слышать о себе разные нелицеприятные вещи. Особенно если женщина играла. Но тогда Ира не была расположена к игре. Она втащила его в квартиру, быстро провела к двери и вытолкнула на площадку, бросив к ногам букет. Сюрприз ей оказался явно не по душе. «Давай, вали отсюда, придурок! И только попробуй сделать еще что-то такое! Полетишь вниз своим ходом!»
Через месяц они поженились. Не могли не пожениться. Слишком уж он любил ее. Да и родители Иры в зятьях не видели никого, кроме Тимофея.
А потом появился Старик, и жизнь потекла по совершенно иному руслу…
Тимофей все еще думал об Ире, поэтому нашел ее через пару лет после расставания. Он прекрасно умел находить людей. В этом был его талант. Она на несколько дней прилетела в Москву, хотя ненавидела СНГ, предпочитая с некоторых пор Европу. Тимофей увидел ее бойфренда, а может, очередного раскручиваемого «клиента» — маленького, волосатого, похотливо-наглого мужичка с приросшим к уху сотовым телефоном. Когда они выходили из ресторана, он держал свою руку с короткими, словно сосиски в кольцах, пальцами на ее попке. Насколько Тимофей помнил, Ира никому и никогда не позволяла так вольно обходиться с собой. Но, видно, существовал тип мужчин, которым позволялось многое.
Он мысленно пожелал ей счастья и ушел, не показавшись на глаза.
После Иры была женщина по имени Ада. Ада Станиславовна. Бывшая чемпионка Советского Союза по биатлону. Он называл ее Ада-Адреналин за пробивной и неуемный характер, не позволявший ей высидеть на одном месте больше двух суток кряду. Ада никогда не останавливалась в своей маленькой однокомнатной квартирке больше чем на две ночи. После лазанья по горам она отсыпалась, собирала рюкзак и уже через трое суток отправлялась на бурные уральские реки. После прохождения речных порогов Ада снова отсыпалась, потом хватала свой «Никон» и летела на Камчатку снимать восходы на море. Готовить Ада не умела. Ее кулинарных способностей хватало только на то, чтобы пожарить картошку с баночной тушенкой и разогреть чай.
