Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна
— Год... Это серьёзно. Ладно, я согласна.
— Я не согласна, — твёрдо заявила Аля. Она отвела Артёма в сторону, говоря вполголоса, но с горящими глазами. — Я не могу быть у тебя в долгу на такую сумму. Это мой долг, моя борьба. Я должна сама.
— Алёна, это стратегия! Суду нужна стабильность, а не договор на пару месяцев! — так же тихо парировал он.
— А что будет после суда, если я проиграю? Я буду обязана тебе за целый год аренды пустой квартиры? Нет. Я снимаю на тот срок, на который могу себе позволить. На два месяца.
Они стояли, уставившись друг на друга, как два упрямых быка. Валентина Петровна с интересом наблюдала за ссорой.
Внезапно Артём отступил. Он вздохнул, провёл рукой по волосам и повернулся к хозяйке с самой обаятельной улыбкой, какую только мог изобразить.
— Валентина Петровна, простите наши дебаты. Ситуация такая... — он опустил голос, сделав его заговорщическим. — Моя подруга здесь борется за своего ребёнка. Суд через три недели. Ей нужно просто показать суду, что у неё есть жильё на время процесса. Это вопрос жизни. Мы заплатим за два месяца, но по ставке как за долгий срок. И если всё уладится, она, конечно, останется. Вы только помогите ей этот порог переступить.
Валентина Петровна посмотрела на Алю, увидела её напряжённое, уставшее лицо, перевела взгляд на уверенного, но умоляюще смотрящего Артёма. Лицо её смягчилось.
— Ну что ж... Раз дело такое... Два месяца так два месяца. Только депозит за коммуналку внесите. И чтобы чисто было!
Когда они вышли на улицу, уже смеркалось. Аля шла, сжимая в руке предварительный договор.
— Извини, — сказала она, не глядя на него. — Я не хотела…
— Не извиняйся, — перебил он. — Ты была права. Это твоя битва. Моя работа — не мешать и поддерживать там, где могу. Уговаривать упрямых хозяек — как раз входит в мои обязанности.
Она хмыкнула, и напряжение немного спало.
— Спасибо. За то, что понял. И за то, что поехал со мной.
— Пустые благодарности оставь, — он отпер машину. — Я не просто так. Мне важно, чтобы ты осталась на плаву. Чтобы этот проект… чтобы ты устояла.
По дороге они заехали в пекарню забрать забытые Алей документы. Цех был пуст и тёмен, пахло остывшим хлебом и покоем. Аля включила свет над своим столом, и мягкий луч выхватил из темноты знакомое пространство — миски, весы, посыпанную мукой столешницу.
Артём остановился у дверного проема, наблюдая за ней.
— Знаешь, что я чувствую, когда прихожу сюда? — тихо спросил он.
Аля обернулась, вопросительно подняв бровь.
— Точку опоры, — продолжил Артем. — То, во что можно упереться, чтобы перевернуть мир. Или хотя бы свой собственный.
Он сделал шаг вперёд, и они оказались в сантиметрах друг от друга, освещённые одиноким светом лампы. Тишина цеха была густой, насыщенной.
— Я, наверное, никогда не скажу этого вслух снова, — прошептал Артем, глядя ей в глаза. — Но ты — самый рискованный и самый важный проект в моей жизни. И я не позволю ему провалиться.
Артем не стал ждать ответа — его руки мягко легли на её талию, притягивая Алю к себе. И на этот раз их поцелуй не был вспышкой отчаяния. Он был медленным, глубоким, почти исследующим. Это было не бегство, а возвращение домой. В его губах была вся накопленная за недели тревога, надежда и та честность, которую они себе позволили.
Аля ответила ему с тем же доверием — её пальцы вцепились в ткань его свитера, прижимая его ближе, как будто он был её единственной точкой опоры в клокочущем океане её жизни.
Когда они наконец разомкнули объятия, дыхание их было сбитым. Лоб Артёма касался её лба.
— Завтра, — выдохнула Аля, — мы подписываем договор аренды.
Артем улыбнулся и проводил её до машины. Они ехали по ночному городу, и Аля смотрела на огни в окнах чужих квартир. В одной из них скоро будет её временный дом. Но настоящей точкой опоры, тем местом, откуда она сможет перевернуть свой мир, была не квартира. Ею была пекарня. И человек, который верил в неё даже больше, чем она сама.
42. На грани
Суд был адом. Адвокат Ильи, подобный острому холодному скальпелю, методично вскрывал каждую слабую точку Али. Временная аренда? "Показатель неуверенности в собственном будущем". Растущий, но ещё не стабильный бизнес? "Рискованное предприятие с непредсказуемым доходом". Даже её усталость, проступившая тёмными кругами под глазами, была представлена как "эмоциональная нестабильность, нежелательная для воспитания ребёнка".
Илья сидел с каменным лицом, изредка бросая на неё взгляды, в которых читалось не торжество, а… удовлетворение. Удовлетворение от того, что всё идёт по его плану.
Судья, пожилая женщина с усталыми глазами, выслушивала обе стороны с одинаковым бесстрастием. Решение было отложено на две недели — для "изучения дополнительных материалов". Это была не победа и не поражение. Это была пытка ожиданием.
Аля вышла из здания суда, чувству себя выжатой и опустошённой. Холодный осенний ветер обжигал разгорячённые щёки. Рука Артёма мягко коснулась её локтя.
— Всё в порядке? — его голос прозвучал приглушённо, будто сквозь вату.
Аля лишь молча покачала головой, не в силах вымолвить слово.
Артем отвёз её в пекарню и извинился со словами, что ему нужно отъехать по делам. Аля не смогла оставаться среди запаха хлеба, который вдруг стал пахнуть не победой, а тяжким трудом, оказалось невыносимо.
Аля зашла в мамину квартиру, чувствуя себя выжатой лимоном. Дверь открыла Маргарита Вениаминовна — и по одному взгляду на дочь всё поняла.
— Отложили? — тихо спросила она, пропуская Алю внутрь.
Та лишь кивнула, не в силах говорить. Всё тело ныло от напряжения, а в ушах до сих пор звучали холодные формулировки адвоката Ильи: "нестабильность... риск... непредсказуемость..."
— Я только вещи заберу, — прошептала Аля, направляясь в свою бывшую комнату. — Поеду на ту квартиру.
Благодаря Артему у нее была такая возможность. Пару дней назад Аля стояла на пороге своей новой, временной квартиры и не могла поверить глазам. Вместо пыльных углов и пустых полок её встречал чистый блеск поверхностей, аккуратно застеленная кровать и аккуратные стопки свежего постельного белья. На крошечной кухне красовался простой, но качественный набор посуды — ничего лишнего, всё продуманно и практично.
Она знала, что это Артём. Он вызвал клининг и накупил кучу всего не спрашивая, нужна ли ей помощь. Он просто решил проблему, не требуя благодарности, не ставя её в неловкое положение.
В горле встал комок. После месяцев унижений, после попыток Ильи доказать её несостоятельность, эта простая, деловая забота значила больше, чем любые слова. Он не пытался её "спасти". Он просто создал условия, в которых она могла сама собраться с силами.
Мать молча последовала за ней. Пока Аля механически складывала в сумку немногочисленные вещи, Маргарита Вениаминовна стояла в дверях, сжав руки в кулаки.
— Он... многое про тебя говорил? — наконец не выдержала она.
— Достаточно, — коротко бросила Аля, глядя в стену. — Что я ненадёжная. Что бизнес мой — это авантюра. Что у Сони должна быть стабильность.
Она резко застегнула молок на сумке.
— А твоя пекарня? — в голосе матери прозвучала горькая обида. — Твой хлеб, который весь город ест? Это что, не стабильность?
— Для опеки — нет, — Аля повернулась к матери, и в её глазах стояли слёзы, которые она не позволила себе пролить в суде. — Для них стабильность — это стены. Квадратные метры. А не... — она смахнула непослушную прядь со лба. — не вера в себя.
Маргарита Вениаминовна вдруг резко подошла к ней и обняла — крепко, по-матерински, так, как не обнимала с самого детства.
— Ты самая стабильная дура на свете, — прошептала она в её волосы. — Упрямая, как сто ослов. И Соня это знает. Помни это.
Аля прижалась к маме на мгновение, почувствовав, как комок в горле немного рассасывается. Потом осторожно освободилась.
