Последний шанс для мажора - Елена Росси
— Откуда здесь скорая взялась? — я начал тараторить, словно пулемет, выстреливая слова так быстро, что даже сам удивился своей речевой активности. — Почему так много народу? Кто-то заболел?
— С нами все в порядке, Тимур, — мама утвердительно кивнула, нежно поцеловав меня в висок.
— Девчонка в порядке? — буркнул отец, его голос звучал грубо, но в его глазах было видно беспокойство.
Врач скорой помощи, не оборачиваясь, ответил:
— Травма локтевого сустава и подозрение на сотрясение головного мозга.
Носилки щелкнули зажимами, словно звук старого печатного станка, и тут же въехали в машину.
Голова блондинки безжизненно склонилась к плечу, словно ее силы покинули ее. Не думая, я побежал следом, пронзенный недоумением.
— Кристина… что произошло? Ты как тут оказалась? — мои слова звучали глухо в тишине. Она слабо открыла глаза, и ее взгляд встретился с моим.
— Тимур, это ты? — рассеченная губа едва шевелилась. — Не оставляй меня с ними… не надо… — ее слова были едва слышны, но я понял их.
— Тихо, тихо! — врач позвал медсестру. Он быстро назвал какой-то препарат, словно это было заклинание, которое могло изменить ситуацию. — В капельницу, скорей! — его голос был спокойным, но в нем чувствовалась срочность. Медсестра, сосредоточенно кивнув, поспешила выполнить его указания.
— Я поеду с ней!
Отец остановил меня. Его голос был твердым и решительным:
— Ты останешься здесь, Тимур.
Его слова повисли в воздухе, и я понял, что не могу идти за Кристиной. Я мог только наблюдать, как скорая уезжает, оставляя меня в полном шоке от ситуации.
— Это все твоя вина, ты бесполезный козел, — произнес Клим, ударяя меня в спину. — Мы все это переживаем из-за тебя! Тебе нравится быть причиной наших страданий? Ты получаешь удовольствие от этого?
Я обернулся, глаза мои сверкали гневом.
— Слушай, ты можешь быть моим братом, но это не дает тебе права разговаривать со мной в таком тоне! — гневно рявкнул я в ответ.
Внезапно, мама вмешалась, как судья на боксерском ринге.
— Так! Спокойно! Разошлись по сторонам! Брейк! Все! Все! — сказала она, отводя в сторону Клима. — Пройдемте в дом, и давайте обсудим это как цивилизованные люди, а не как дикие звери.
Клим посмотрел на меня, его глаза были полны гнева, но он послушно последовал за мамой. Я последовал тоже, готовый к следующему раунду этого семейного боя.
С невероятной силой, достойной борца сумо, бутылка виски рухнула на стол, вызвав звон, который мог бы разбудить даже спящего дракона. Это было такое падение, что даже сама бутылка, если бы у нее были чувства, почувствовала бы головокружение. Но, к счастью, она была лишь бутылкой, и ее единственная забота — быть наполненной виски, а не беспокоиться о головокружении.
— Ты хочешь сказать, что эта… эта ненормальная… Как ее там… Кристина, да? Что она должна была играть роль твоей невесты? — не добавив и кусочка льда, отец выпил залпом налитое. Его лицо слегка скривилось, словно он только что проглотил живого скорпиона, но он быстро взял себя в руки. — Это какая-то шутка?
Клим, сидящий напротив, улыбнулся, но его глаза были серьезными.
— Нет, папа, это не шутка. Это правда. Кристина, девушка, которую ты так “любезно” назвал “ненормальной”, действительно должна была играть роль его невесты.
— Прекрати… — пискнула мама, видя, как отец снова потянулся к ополовиненной бутылке. — Мы здесь, чтобы…Чтобы что?… Напиться?!
— Да, я признаюсь, я действительно подкупил ее, чтобы она сыграла свою роль перед вами, — с горечью в голосе признался я. — Но вот в чем загвоздка… Она оказалась наркоманкой.
— Ах, наркоманкой? — отец взревел, как старый лев. — Да ты сам не ангел…
— Хватит этого цирка! — воскликнула мама, ее голос звучал, как шипение злой кошки, которую только что разбудили.
— Да, я знаю, я не лучше, — согласился, встречая взгляд отца, который был таким же тяжелым, как и его слова. — Но в этом злоключении пострадала одна невинная душа. И я хочу исправить это. Ее зовут Олеся. Она — сестра Кристины.
Отец, с недоумением глядя на меня, двинул рукой по столу.
— С каких пор тебе стало не все равно на других? — спросил он, его голос звучал, как грубая наждачная бумага.
— С этих пор… — ответил я, улыбаясь ему в ответ. — Я прошу твоей помощи! Я никогда раньше не просил тебя о помощи… Но сейчас мне это нужно.
Отец посмотрел на меня, его взгляд был таким же холодным и бесстрастным, как ледяной ветер на вершине Эвереста.
— И что я получу взамен? — спросил он, его щека дернулась.
Я вздохнул, собрав все свои силы.
— Я сделаю все, что ты скажешь, — голос мой звучал так, словно я только что подписал сделку с дьяволом. — Я готов на все, чтобы исправить свои ошибки.
— Отлично! — эти слова отца прозвучали с такой необычной интонацией, что я мгновенно понял: это не предвещало ничего хорошего.
Глава 48
ОЛЕСЯ
Два слова описывают это место — казенный дом. Здесь нет ни тепла, ни снисхождения. СИЗО остается СИЗО, несмотря ни на что.
Сильнейшая тошнота разрывала меня изнутри уже второй день.
— Господи, когда же это закончится?!
Проклятое ведро в углу, видавшее виды, обильно украшенное нецензурными надписями, не могло дать мне ответов.
Несмотря на прохладу, царившую в помещении, я не могла остановить поток пота, беспрерывно скатывающегося по моему лбу.
Звонко лязгнули замки, когда дверь распахнулась. Резкий, беспристрастный голос отдал команду:
— Лицом к стене!
Перед тем, как выполнить приказ, я увидела идущего прямо на меня невысокого мужчину с темными волосами. Его щеки были выбриты до бледно-синего оттенка, а короткая стрижка подчеркивала маленькие, глубоко посаженные глаза… Он был одет в штатское, но каждое его движение выдавало в нем оперативника полиции.
Жгучий запах дешевых сигарет вонзился в мои ноздри, вызывая мгновенное отвращение и новую волну тошноты. Оперативник презрительно взглянул на ведро и с сарказмом заметил:
— Похоже, тебе не по вкусу местная кухня. Нет ничего хуже, чем эта баланда. Ну ничего, выйдешь отсюда, да забудешь.
Я на минуту потеряла дар речи.
— Но… как? — вырвался у меня вздох, больше похожий на всхлип.
С холодным щелчком наручников на моих запястьях, твердой рукой меня вывели меня из тесной камеры.
— Спокойствие, только спокойствие, — как говаривал Карлсон. Выпускают тебя, Лисенок!..
Это прозвище вызвало в моей голове вихрь воспоминаний, которые и так не давали мне покоя. Все эти мучительные пятнадцать суток. Было ли мне от этого горько? Безусловно. Я скучала по
