Останься ради меня - Коринн Майклс
— Не знаю, чего ты ждешь от меня, но все, чего я хочу, — это ты.
Ее руки перемещаются к моей груди, ложатся на сердце.
— Я была только с одним мужчиной. Я… Я не уверена, что я очень хороша во всем этом.
Мне хочется рассмеяться, но я не настолько глуп, чтобы сделать это.
— Бренна, я уже очень давно ни с кем не был. Так что если ты хочешь поговорить об ожиданиях, то ты понятия не имеешь, чего я боюсь, находясь с тобой. Я беспокоюсь, что ты думаешь, что я — это какая-то фантазия, и будешь разочарована, когда поймешь, что я всего лишь гребаный мужчина.
Она приподнимается на носочки, губы касаются моих.
— Наверное, это хорошо, что я предпочитаю реальность и настоящих мужчин.
Я ухмыляюсь.
— Я тоже.
А потом я целую ее. Я наклоняю ее голову, создавая наилучший угол, и она прижимается к моей груди. Я двигаю нас назад, а затем тяну ее вниз, на одеяло. Она разрывает поцелуй и улыбается.
— Я рада, что у тебя есть одеяло.
— Я тоже.
— Ты это планировал?
Я смеюсь.
— Нет, но я рад, что подготовился.
Улыбка Бренны растет.
— Это похоже на сон. Мы с тобой гуляем в лучах рассвета и находим друг друга.
Она приподнимается на коленях, а я опираюсь на локоть.
— Мне нравится, когда ты улыбаешься.
— Ты заставляешь меня часто улыбаться.
— Хорошо. Я бы хотел заставить тебя делать другие вещи.
— О? Например?
Я наклоняюсь так, что мы оказываемся лицом к лицу.
— Я бы хотел заставить тебя стонать.
— Уверена, мне бы это понравилось.
— О, я знаю, что понравилось бы. Посмотрим, сколько времени мне понадобится.
Я прижимаюсь губами к ее шее, намереваясь медленно пробраться к уху, что и заставило ее стонать в прошлый раз. Я целую ее.
— Раз, — я целую ее снова, только чуть выше. — Два, — я снова двигаюсь вверх. — Три, — ее дыхание учащается, когда я спускаю руки с ее плеч на грудь. Тихий стон, который она издает, когда мои руки касаются ее сосков, подстегивает меня.
— Четыре, — говорю я ей в ухо. — Уверен, я могу сделать лучше.
— Джейкоб…
— Что? Скажи мне, что тебе нужно.
Низкий звук, прозвучавший в ее голосе, свалил бы меня на землю, если бы я уже не был там.
— Ты. Пожалуйста…
Господи Иисусе. Я в такой жопе, что даже не смешно. Я знаю, что поступаю глупо. Я уеду отсюда, будь то ад или паводок, но она уже пронзила какую-то часть моего сердца. Я постоянно думаю о ней и ищу способы провести с ней время. Она заставляет меня улыбаться. Она дает мне надежду на то, что, возможно, мне не суждено прожить жизнь в одиночестве, как это сделал мой отец. Бренна видит во мне человека, которым я хочу быть, а не того, кем я вынужден был стать. Может, я и нужен ей, но я принадлежу этой женщине.
— Я у тебя есть, Бренна. Черт возьми, я у тебя есть, — признаюсь я, прежде чем потребность коснуться ее кожи и потеряться в ней станет слишком велика. — Скажи, если хочешь, чтобы я остановился, — говорю я, молясь, чтобы она этого не сделала.
— Не надо.
— Слава Богу. Я поднимаюсь выше и касаюсь шелковистой, теплой кожи, которая была скрыта под одеждой.
— Я хочу тебя видеть…
Глаза Бренны встречаются с моими, между нами вспыхивает жар, а затем ее темные ресницы опускаются. Мои губы скользят по ее шее.
— Я хочу прикасаться к тебе и целовать тебя везде.
— Джейкоб… — ее голос мягкий, манящий, и я хочу утонуть в нем.
Ее пальцы скользят по моим волосам, пока мой рот добирается до кончика ее уха.
— Скажи мне, Бренна, чего ты хочешь?
Я чувствую, как она напрягается, прежде чем ее руки скользят по моей груди.
— Этого. Нас. Тебя.
— О, красавица, я в твоей власти.
В этот момент я принадлежу ей, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь вернуть всего себя. Мои пальцы хватают подол ее кофты, неторопливо поднимая ее, и наши глаза находят друг друга, когда я начинаю поднимать ее выше. Она кивает, давая мне разрешение. Медленно я открываю самую совершенную грудь, которую когда-либо видел. Я бросаю кофту туда, где лежит моя.
— Ты такая красивая. Такая чертовски совершенная. Скажи мне, чего ты хочешь…
Мне нужно, чтобы она продолжала давать мне разрешение.
— Прикоснись ко мне.
Я возвращаю свои руки к ее груди, наблюдая за ее лицом, пока я перебираю ее сосок между большим и указательным пальцами.
— Да.
Она выдыхает это слово, когда ее голова опускается на мое плечо. Я опускаю ее на землю, понимая, что для того, чтобы по-настоящему изучить ее, мне нужно быть свободным и двигаться, когда и где захочу. Солнце еще не полностью взошло, но свет, который оно отбрасывает на нас, делает ее неземной. Ее темно-рыжие волосы сияют, и, клянусь, если бы я умел рисовать, именно это я бы увековечил на своей стене. Я наклоняюсь, желая поцеловать ее и желая, чтобы мне никогда не пришлось останавливаться. Моя рука движется вниз по ее телу, поглаживая грудь, а затем я скольжу вниз, губы прокладывают дорожку к тому месту, где находятся мои руки. Я облизываю ее сосок, пока ее пальцы скользят по моим волосам. Она на вкус как небо и солнце. Я никогда, черт возьми, не забуду этого. Что бы или кто бы ни появился в моей жизни, Бренна Аллен закрепилась в моей голове. Вот почему мужчины пишут песни и стихи. Из-за такого дерьма. Девушки, которых мы не должны трогать, но которые впускают нас на минуту. Женщины, которые напоминают нам, что значит иметь сердце.
— Ты меня погубишь, — говорю я ей.
— Поверь мне, ты меня уничтожишь.
— Меня волнует только то, что я уничтожу тебя для другого мужчины.
Мне нужно больше ее. Мне нужна она вся.
— Тогда делай все, что в твоих силах, — бросила она.
Ей не следовало этого говорить, потому что мой худший вариант погубит нас обоих.
Я откидываюсь назад ровно настолько, чтобы стянуть с нее штаны и нижнее белье. Сняв их, я раздвигаю ее колени, и я отчетливо вижу
