Плохая привычка (СИ) - Кит Тата
— Я сам всё помою. Иди… — он явно прокручивал в голове варианты, куда меня можно отправить, чтобы я не начала что-нибудь делать. Вчера, например, я покушалась на пыль на полках. — Стой здесь, короче. Держись за край моей футболки и только попробуй куда-нибудь съебнуть.
— А если я устану стоять?
— Обопрёшься об меня. Можешь хоть сейчас начать.
И, всё-таки, он оттеснил меня в сторону и занял всё пространство у раковины, начиная мыть посуду.
— Ты всегда был таким хозяйственным? — спросила я в широкую спину, смахивая с ткани его футболки несуществующую пыль.
— Я всегда был распиздяем. Хозяйственным стал только тогда, когда появился Рубик. И посуду мыл, и руками стирал, пока жена с ним занималась. В общем, тогда-то я понял, что бабская работа по дому не такая уж простая. До Рубика я приходил домой с работы и ждал, когда меня покормят, обстирают и прочее… Когда сам всё это начал делать, охуел от того, как у баб хватает терпения не прирезать своих мужиков.
— Сама иногда не понимаю, — усмехнулась я.
Чуть сменив положение, я отошла немного в сторону и оперлась рукой о столешницу гарнитура.
— Я же сказал, об меня, — проворчал нарочито Славик и аккуратно переместил мою руку со столешницы на свою талию. — Опирайся. Серьёзно тебе говорю.
Вздохнув, я, всё же, позволила себе опереться и второй рукой о его талию и даже уперлась лбом между его лопаток.
— Вот так-то, — хмыкнул он довольно, слегка пошатываясь из-за движений рук, пока мыл посуду.
В дверь кто-то позвонил.
— Ты кого-то ждешь? — спросил Славик, выключив воду.
— Нет. У Стёпки ключи.
— Сейчас посмотрим, кого там принесло.
Славик отёр руки о полотенце и вышел в прихожую. По его голосу, который стал жёстче, я поняла, что пришёл кто-то, кто ему приятен не был.
Выглянув из кухни, я увидела, как Славик и Федосеев сухо пожали друг другу руки.
— Привет, Наташ. Я ненадолго. Поговорим? — спросил бывший.
Не знаю, почему, но первым делом я посмотрела на Славика, черты лица которого стали острее. Казалось, он едва себя удерживает от того, чтобы скинуть моего бывшего с лестницы.
— Недолго, — ответила я. Что-то внутри меня, при взгляде на Славика, кольнуло. Наверное, нежелание обидеть его присутствием рядом со мной бывшего мужа. Ему явно было неприятно его нахождение рядом со мной. А мне вдруг захотелось дать ему понять, что ему переживать не о чем. Да и хулиганистый болтливый Славик мне нравится куда больше жесткого Смертина. — Слава, ты не против?
— Это твоя квартира, — повёл тот нарочито небрежно плечами и опустил взгляд на мои обнаженные плечи, едва прикрытые бретельками майки. — Принесу тебе теплую кофту. Прохладно.
Мне холодно не было, но я поняла желание Смертина упаковать меня во что-нибудь мешковатое от взгляда чужих для него глаз моего бывшего мужа.
Славик, уже отлично ориентируясь в моих вещах, принес для меня кардиган. Самый длинный нашёл. Помог мне его надеть и выдвинул для меня стул, развернув его ко мне так, чтобы я могла сесть без лишних шагов и телодвижений.
— Спасибо, — улыбнулась я ему, но он был настолько напряжён, его брови были настолько нахмурены, что никакой ответной реакции я не получила. Он просто ушёл в мою комнату, смерив Федосеева суровым взглядом напоследок, и затих там.
Подслушивает, наверное.
— Как себя чувствуешь? — спросил Федосеев.
— Спасибо, уже лучше, — ответила я аккуратно присела на стул, отказавшись от помощи бывшего, протянувшего ко мне руки. — Но это ты и по телефону мог узнать. Зачем приехал?
— Подпиши, — Федосеев положил на стол бумаги, к которым мне пришлось развернуться.
— Что это? После развода нужно подписывать ещё какие-то бумаги?
— Твоё заявление на водителя грузовика. Начнём с лишения прав, а там посмотрим.
— Не слишком ли суровое наказание для него? Я ведь тоже виновата — не смотрела по сторонам, переходила в неположенном месте…
— И теперь едва можешь двигаться. Не слишком ли благородно ты обходишься с человеком, который сбил тебя и бросил на обочине? А если бы травмы оказались несовместимы с жизнью? Видео с камер наблюдение играет не на его стороне.
Всё ясно. Ко мне пришёл юрист Федосеев.
— У него есть семья, дети?
— Какая разница, Наташ?
— Принципиальная. Права — это его рабочий инструмент, насколько я успела понять. Чем он будет кормить семью, пока у него не будет прав?
— Он уже уволен. Ему, в любом случае, придется искать новую работу.
— Ну, и достаточно с него наказаний тогда, — я отодвинула от себя бумаги. — Если бы в той аварии был виноват только он, тогда я согласна с тем, что он должен понести заслуженное наказание. Но там виновата и я, Серёж. Помимо лишения прав есть ещё какие-то иные санкции, взыскания?
— Штраф, — недовольно выронил Федосеев.
— Большой?
— В зависимости от тяжести травмы.
— Цифры, Федосеев. Сколько?
— При среднем, как у тебя, десять-двадцать пять.
— Значит, ограничимся штрафом. И ему будет урок, и мне, — указала я на свои рёбра.
— Подпишешь или нет, Наташ?
— Только если ты пообещаешь, что с него будет взыскан только штраф.
Федосеев глубоко вдохнул, прикрыл на мгновение веки, а затем нехотя выдохнул:
— Хорошо. Как считаешь нужным.
— Договорились, — я придвинула бумаги к себе, Федосеев оперативно предложил мне ручку. — Хотя, опыт показал, что доверять тебе — себе дороже. Но, с другой стороны, хочется посмотреть, стоят ли твои слова хоть чего-нибудь сейчас, — сказав это я подписала бумаги там, где стояли галочки, и отодвинула их Федосееву. Равнодушно заглянула ему в глаза. — Это всё?
Бывший как-то странно на меня посмотрел. Чуть нахмурил брови, окинув меня взглядом и вновь вернул внимание моему лицу, нацепив на себя маску дипломата.
— Насчёт моей свадьбы… — начал он, и в комнате закашлялся Славик.
— Слава, у тебя всё хорошо там?
— Охуел!.. от количества пыли на твоих полках, — крикнул он оттуда. — Протру.
— Спасибо, Слав, — ответила я, всеми силами стараясь скрыть улыбку и сделать вид, что не поняла подтекста. — Что насчёт твоей свадьбы?
— Стёпка сказал, что не придёт. Останется с тобой.
— Ну, извините, — развела я руками. — Я не специально под грузовик попала накануне твоей свадьбы.
— Я не говорю о том, что ты специально. Просто хотел предупредить, что в эти выходные Стёпку забирать не буду. Хотя, он сам тебе бы это сказал, потому что не хочет оставлять тебя одну. Жаль, что его не будет рядом со мной, но это его решение. Ты точно в порядке, Наташ?
— На что ты намекаешь? Не тронулась ли я головой на почве твоей измены и развода? Не дождёшься. И знаешь, Серёж, если говорить начистоту, там на грязном асфальте, ожидая «скорую», о тебе подумала в последнюю очередь, и то в качестве приложения к сыну, потому что за ним нужно будет кому-то смотреть, когда я умру. А там на асфальте я думала, что я именно умираю. Так что, Федосеев, можешь не обольщаться на свой счёт. За три месяца уже всё отболело.
Я не врала. В тот момент я, действительно, подумала о нём только тогда, когда решила для себя, что мне конец, и нужно на кого-то оставить сына.
— Рад слышать, — усмехнулся он.
— Но мы с тобой, всё равно, ещё долго будем помнить, что ты мудак, — произнесла я насмешливо.
Федосеев тихо хохотнул, кивнув головой и опустив взгляд в пол.
— Ладно, — сказал он, поднимаясь со стула. Собрал подписанные бумаги и вновь заглянул мне в глаза. — Звони, если что.
— Угу, — кивнула я для галочки. — И ты звони, прежде чем прийти. Я могу быть не одна, — я многозначительно кивнула в сторону комнаты.
— А ты… изменилась, Наташ, — он чуть склонил голову набок, будто пытался узнать во мне кого-то.
— В смысле?
— Не знаю. Другая стала. Будто опять двадцать пять, — хохотнул он чуть нервно.
— Грузовиком, наверное, подрихтовало меня. Тоже попробуй. Может, понравится.
