Единое правление - Кайли Кент

Я стону и пытаюсь сбавить темп. Но я уже совсем близко.

— Ти, пожалуйста, мне нужно… Мне нужно…

— Я знаю, что тебе нужно, Холли. Это прямо перед тобой, — говорит он, дважды поглаживая свой член вверх-вниз. Он встает на колени на кровати, вынимает мои пальцы и подносит их ко рту, чтобы облизать дочиста. — Ммм, лучшее, что я когда-либо пробовал, — стонет он. Он направляет свой член к моему входу. — Знаешь, я позвонил доктору.

Что? Он болен? Какого черта он сейчас говорит о докторе?

— Я хотел убедиться, что, трахая тебя так, как мне нравится, я не наврежу ребенку.

— Что?

— Не наврежу, между прочим. Док уверил меня, что мы можем трахаться так часто и так много, как захотим.

— Ну и ну, я рада, что тебя успокоили. Я могла бы сказать тебе это сама, Ти, — дерзко заявляю я.

Он делает рывок бедрами — входит одним глубоким, жестким движением, — фактически выбивая из меня всю дерзость.

— Ха, может быть, все, что мне нужно было сделать, чтобы ты перестала быть такой ох*енно болтливой со мной, — это засунуть свой член в твою жадную, маленькую, тугую киску. Похоже, ты наконец-то замолчала, Dolcezza.

— Ты всегда можешь попытаться, — вырывается у меня, когда он снова входит. Он поднимает обе мои ноги и кладет мои лодыжки себе на плечи. Его руки поднимают мои бедра, и под этим углом кажется, что он еще глубже вошел в меня. Возможно ли это вообще? Он начинает медленно, скользя членом внутрь и наружу в легком, мучительном темпе. — Сильнее, Ти, трахни меня сильнее. — Я пытаюсь двигать бедрами навстречу его толчкам, но его крепкая хватка не дает мне такой возможности.

— Скажи, пожалуйста, Холли. Куда подевались твои манеры? — Он ухмыляется.

Я могу спорить. Быть упрямой. Но это не даст мне того, чего я хочу сейчас. Нет, самый быстрый и простой способ получить то, что я хочу, — это подчиниться.

— Пожалуйста, трахни меня, Ти. Ты мне нужен. — Он не разочаровывает. Он начинает входить и выходить в таком темпе, что у меня буквально перехватывает дыхание. — О Боже! Да, не останавливайся, — кричу я, не заботясь о том, кто, черт возьми, меня сейчас слышит.

— Никогда. Черт, Dolcezza. Я люблю тебя, но, бл*дь, я хочу поклоняться твоей гребаной киске каждый день. Сомневаюсь, что даже в раю так ох*енно.

У меня нет слов. Я взрываюсь, и мое тело горит, воспламеняясь от удовольствия, проходящего через каждое нервное окончание. Все затихает, и мир исчезает, когда я отпускаю себя. Я разбиваюсь на миллион осколков, в полной эйфории от своих ощущений, когда звезды ослепляют меня.

Я смутно ощущаю, как тело Ти напрягается, а затем следует череда итальянских восклицаний, когда он заполняет мою киску.

Глава двадцать третья

Тео

Не могу поверить, что оставляю Холли в постели, обнаженную, в таком соблазнительном виде. Поглаживая ее волосы, я осторожно бужу ее.

— Dolcezza, я ненадолго отлучусь. Оставайся в доме, хорошо? — шепчу я ей на ухо.

Ее глаза распахиваются, страх в них так очевиден, что ее попытки скрыть его не помогают.

— Как долго тебя не будет? — спрашивает она.

— Недолго. Ложись спать. Я скоро вернусь. — Я целую ее в висок.

— Обещаешь?

— Обещаю. Tornerò sempre da te, Холли, — повторяю я обещание, которое говорил уже много раз.

— Всегда, — соглашается она.

Я приподнимаю одеяло и целую ее живот.

— Ti amo, bambino mio. Sii buono e cerca di non far ammalare troppo la mamma stamattina12. — Мне чертовски не нравится оставлять ее, но я не могу закончить эту гребаную войну, отсиживаясь дома. Я должен пойти и сделать все, что потребуется.

— Я люблю тебя, — говорит Холли, хватая меня за лицо и прижимаясь к моим губам.

— Не так сильно, как я люблю тебя. — Я выхожу и встречаю Нео перед домом. — Ты готов? — спрашиваю я, окидывая его взглядом. В отличие от меня, у него нет чертова синяка под глазом после нашей драки. Однако у него все еще разбита губа. Травмы рта — это худшее, что может быть. Я предпочту сломанные ребра, чем это дерьмо. Они так и норовят лопнуть каждый раз, когда ты, бл*дь, пытаешься что-нибудь съесть.

— Ага, ты в порядке?

— Давай просто покончим с этим дерьмом, и я смогу вернуться в постель к своей жене.

— Да, у меня тоже есть кое-кто, к кому я хотел бы вернуться в постель. — Он ухмыляется, осматривая дом. Я ничего не отвечаю, но взгляд, который я ему посылаю, говорит ему все, о чем я промолчал. — Слишком рано? — Он смеется.

— Нео, никогда не наступит время, когда я захочу услышать о том, что ты трахаешься с моей сестрой.

— Ага, понял. — Он открывает дверь со стороны водителя, а я направляюсь к пассажирской. Мы делаем это дерьмо в одиночку. Так мы добиваемся результата. Мы тише, быстрее. И они обычно не замечают нашего появления. — Как ты его нашел? — спрашивает Нео. Видно, что он досадует на себя за то, что сам не нашел этого ублюдка.

— Холли кое-что сказала. Я попросил нескольких парней пойти в ирландскую общину и поспрашивать. Потребовалась изрядная куча гребаных денег, но они выяснили адрес. — Туда мы и отправимся.

— Значит, мы въезжаем на территорию гребаных ирландцев, не имея ничего, кроме гребаного адреса, где может быть, а может и не быть Клевер?

— Ага, у тебя с этим проблемы? Ты всегда можешь подождать дома. Иди и накрась свои гребаные ногти или еще что-нибудь, если хочешь. — Я смотрю на его левую руку с тремя розовыми ногтями.

— Мне все равно, если они тебе не нравятся. Иззи хотела их накрасить, и я ей разрешил.

Я пялюсь на него во все глаза. Кто он, бл*дь, такой? Потому что тот Нео, которого я знаю, не стал бы даже разговаривать с ребенком, не говоря уже о том, чтобы общаться с ним и играть. Поверьте мне, Лана пыталась тренироваться на нас, когда мы были детьми. Но у нее ничего не вышло. Может, ей нужно было взять уроки у Иззи?

— Какой у нас план?

— Никакого. Мы собираемся выследить этого ублюдка и отправить его обратно в ад.

— Отлично, что с того, что мы сейчас направляемся в ловушку? Одни.

— Никто не знает, что мы делаем. Как это может быть ловушкой?

— Это же гребаный Клевер. Парень просто сумасшедший, Ти. Не стоит недооценивать его уровень безумия.

— Мы сталкивались и с худшим. — Остаток пути