Презумпция невиновности - Екатерина Орлова

— Кинулся спасать утопленников.

— Каких? – смеется он.

— Ну или подсмотреть за вашим сексом.

Играя бровями, встаю и отряхиваю второе покрывало от песка.

— Извращенец, — говорит Мак, поднимаясь.

— Люби таким, какой есть.

Пока идем к дому, быстро обсуждаем рабочие вопросы. Мышка ненавидит, когда мы говорим о работе в выходные, так что приходится обходиться короткими диалогами, пока ее нет рядом.

Ира с Софией сидят за столиком на террасе и смеются, попивая кофе. Мне нравится видеть Мышку в таком радостном настроении. Это случается довольно редко в последнее время, так что каждая ее улыбка для меня как бальзам на душу. Повинуясь порыву, подхожу к Ире со спины и, обняв целую в открытую шею. Она легонько сжимает мою руку, а София наблюдает за нами с нескрываемым интересом.

— Софья, надо ехать, — раздается позади голос Макара, и я выпрямляюсь.

— В смысле? – возмущаюсь я. – Ты же сказал, что останешься минимум до вечера.

— Дела, — коротко отвечает Макар и заходит в дом, а следом за ним срывается Софья.

— Какая муха его укусила? — спрашивает Ира, когда я занимаю место Софьи и, отодвинув ее чашку в сторону, беру с тарелки горячий бутерброд.

— Понятия не имею, — отвечаю, немного прожевав. — По дороге сюда он ничего не говорил о том, что хочет уехать.

— Ну вот, пикник сорвался.

— Расстроилась? — спрашиваю Иру, сжимая ее руку, лежащую на столе.

— Не сказать, что прямо сильно. Но знаешь, какое это ощущение, когда уже настроилась?

— Знаю, — отвечаю и тянусь за стаканом сока, стоящим перед Мышкой. Делаю пару глотков и кривлюсь. — Фу, кислятина.

— Кофе налить? — смеясь, спрашивает она, а, когда киваю, встает, направляясь на кухню. Иду за ней, жуя следующий бутерброд. Не знаю, почему тащусь следом, как привязанный, но все равно переставляю ноги.

В кухне немного тискаю жену, успеваю сделать всего два глотка кофе, как на входе появляется София с сумкой в руках. На ее лице написана вселенская скорбь, и я понимаю, что мне пора сваливать. Не люблю женские страдашки. Особенно у чужих женщин. Любые эмоции своей жены я могу пережить, а вот эмоции других людей мне как-то не заходят.

— Я в душ, — говорю и, чмокнув нахмурившуюся Иру, сбегаю наверх.

Когда спускаюсь вниз после душа, девочки снова сидят у бассейна. Присаживаюсь рядом с Мышкой и беру в руку чашку с кофе. Делаю большой глоток и улыбаюсь.

— Ну что загрустили, дамы? — спрашиваю притихших девочек.

— Хотелось, чтобы Мак с Соней остались хотя бы до вечера. Сейчас еще Настя позвонила, они уехали.

— О, а что случилось?

— Сын приболел, Настя кипишует, так что Влад повез ее в город.

— Не расстраивайся, — беру Иру за руку и целую тыльную сторону ладони, и как раз в этот момент к нам выходит хмурый Макар.

— Поехали, Софья, — произносит он таким голосом, как будто ему яйца прищемили. Неслабо взяла его за бубенчики скромная девочка Сонечка.

Она поднимается из-за стола и идет к Макару такой походкой, словно каждым касанием пяткой бетона вколачивает гвоздь в его гроб. Блядь, что я пропустил?

Софья вкладывает в руку Макара телефон и, чеканя каждое слово, четко произносит:

— Твой телефон лежал на столике у бассейна. Пока ты был на озере, никто не звонил. Ну или я просто не услышала.

Софья обходит его и заходит в дом, а Макар подходит к нам. Не обращая внимания на мое замешательство, наклоняется к Ире как раз в тот момент, когда она говорит:

— Ну ты и придурок.

— Я в курсе, — бубнит он в ответ и целует Мышку в щеку. – Спасибо за все.

— Ох, и пожалеешь ты, Гордеев, — говорит она, обнимая его.

Простившись с Ирой, Мак выпрямляется, кивает мне, и я встаю. Мы идем через дом к его машине. По дороге Макар подхватывает с барного стула свою сумку.

— Что случилось между вами двумя? — спрашиваю я. — И когда, блядь? Утром на озере вы были сплетены, как одно целое. Толком не виделись после твоего возвращения, и тут на тебе.

— А, — выдыхает он и отмахивается.

— Раз Мышка говорит, что пожалеешь, прислушайся.

— Ладно, — отвечает он хмуро.

София стоит рядом с машиной.

— Сонечка, когда этот злой дядька тебя будет доставать, — говорю ей, кивнув в сторону Гордеева и приобняв ее за плечо, — ты к нам приезжай. Мы тебя обогреем, приютим, шашлыками накормим, выслушаем и пригреем.

Она бросает взгляд на Макара.

— Ты на него не смотри, — говорю, тоже глянув на друга, — он и сам-то нечастый гость. Без Макара приезжай, тебе в этом доме будут рады. – Подаюсь вперед и понижаю голос: — Я так точно.

Подмигиваю просто чтобы подразнить Макара. Пускай уже наконец разует глаза. Девочка влюблена в него по самые помидоры, а он даже и в ус не дует. Спугнет сейчас ее своей мрачностью, а потом сам же и страдать будет.

— Софья, в машину, — рычит Макар, а я опять прижимаю к себе Софию и обнимаю дольше, чем стоило. Опять же, чтобы подразнить друга. Пускай, говнюк такой, оценит вид его крошки в чужих руках. – Соня! — рявкает он, а я, улыбаясь, отпускаю девочку.

Отойдя от меня, Софья показывает Макару язык, вызывая у меня восхищение смелостью, и смех. Мак обходит машину, двигаясь к багажнику, и я подхожу с другой стороны. Он поднимает крышку и забрасывает сумку.

— Прекрати ее тискать, — цедит сквозь зубы.

— Если тебе она не нужна, то у меня есть, как минимум, один кандидат на ее сладкую попку.

— Только, блядь, попробуй.

— А ты определись: нужна тебе девушка или нет.

— Ты женат.

Я подаюсь вперед и понижаю голос:

— Ни одна из моих любовниц тебя так не беспокоила. Почему беспокоит она?

— Потому что она моя девушка.

— Хрена с два. Я же вижу, что ты ломаешь комедию. Но она тебе нравится, поэтому ты едешь крышей, когда я приближаюсь к ней хотя бы на шаг. Так что определяйся уже и, если ты отходишь в сторону, не мешай другим делать шаг навстречу красивой девочке Сонечке.

—