Девочка, которую нельзя. Книга 2 - Стася Андриевская
Уходила я средь бела дня — показалось, что так будет незаметнее. За плечами рюкзачок с нехитрым скарбом, в кармане липовый паспорт и что-то около ста тысяч наличкой. Только зря деньги на свечечки и чулочки растранжирила, дура. Тем более, что барахло всё равно осталось на хате — я постаралась, чтобы моё отсутствие выглядело случайным, словно я вот только что вышла за хлебушком. Даже грязную посуду в раковине оставила, и недопитый чай на полке под телевизором. А сама попутками двинулась дальше на Север.
Хвоста не было — я проворачивала Гордеевские фишки для обнаружения слежки, и пусть получалось у меня не так виртуозно, как у него… Ладно, прямо скажем, коряво получалось, но тем не менее на третий день я успешно добралась до какого-то махонького села в лесу и под видом студентки-собирательницы песенного фольклора напросилась на постой к одинокой старушке.
Весь день она пела мне песни — все подряд, от народных до советской эстрады, а я с умным видом записывала тексты и суетилась по хозяйству: дров наколоть, воды притащить, нитку в иголку вдеть и всё такое. И я могла бы поклясться, что на этот раз мне точно удалось спрятаться! Да не просто абы где, а у Христа за пазухой — так здесь было тихо, малолюдно и даже уютно. И тем ужаснее было проснуться однажды среди ночи оттого, что рот крепко зажимает чья-то рука.
Меня выволокли из избы так ловко и тихо, что и баба Нюра не проснулась, и даже ни разу не тявкнул в будке у крыльца Дружок.
В багажнике было тесно и душно, но я так орала и долбила в крышку ногами, что машина вдруг резко остановилась, и багажник открылся.
— Заткнись! — вжался мне в щёку нож. — Или подрихтую.
Меня связали, заклеили рот скотчем и повезли дальше. А когда машина снова остановилась, и меня за волосы выволокли из багажника, оказалось, что небо уже начало светлеть. Вокруг мрачной немой махиной раскинулась заброшенная промзона.
— Всё гладко, мы на месте, — грубо пихая меня в спину, отзвонился кому-то один из похитителей, в то время как второй светил перед нами фонарём. И вдруг остановился.
— Вот сука! — Наклонившись, потёр рукавом штанину. — Новые!
— Перекисью, — отозвался первый. — Пока не засохла.
Меня притащили в облицованную квадратной плиткой аля-СССР комнату, пихнули в угол. На бетонном полу было очень холодно, пижамные шортики совершенно не спасали, тем более что и просидела я там довольно долго — на улице окончательно рассвело.
В гулком ангаре за стеной послышались шаги, и в дыре на месте бывшего дверного проёма нарисовался тот, кого я хотела бы видеть меньше всего — Рагиф, собственной персоной. Словно не замечая меня, подошёл к разбитому, частично заколоченному дырявой фанерой окну, набрал что-то в телефоне. Дождавшись ответа, сунул телефон в задний карман и приказал через плечо:
— Погуляйте!
И только когда похитители вышли, наконец обернулся ко мне.
— Ну привет, малая! Смотрю, не рада мне? — Подойдя, присел рядом на корточки, отвёл волосы с моего лица. Мерзко усмехнулся на рефлекторную попытку уклониться. — А расклад и правда хреновый, Славик. Ромэо твоему, походу, не до тебя теперь. Молва несёт, его бывшая контора на него хоту объявила. Чем он им насолил — тупо чихнул не по уставу или баблом за проданную Родину не поделился? Никто не знает, у них там вечно свои заморочки. Но один хер, уберут его теперь с концами — без пыли и фотки на памятник, и он это понимает, а потому и высунется очень нескоро. А скорее вообще не вернётся. Не дурак. Так что и ты теперь не сучка Гордеева, а всего лишь пеня́ за просроченный папашкин должок, и дорожка твоя лежит в места, прямо скажем, неприятные. — Вцепился в мой подбородок пальцами, повертел голову, разглядывая лицо. — Даже жалко тебя, малая, всё-таки не чужая. В школу тебя возил, помнишь? От хулиганов всяких охранял. — Помолчал, ухмыляясь. — А хочешь, помогу по старой дружбе?
Я не шевелилась. Он кивнул.
— Правильно, слушай внимательно. Шанс у тебя один. Сейчас. Просрёшь… Хотя, не просрёшь, это я гарантирую. Знаешь, почему?
Поднявшись с корточек, медленно, глядя мне в глаза, расстегнул и вытянул ремень из шлёвок. Я запаниковала. Попыталась отползти, но за спиной и так уже была стена. Однако и Рагиф не стал спускать штаны. Вместо этого намотал ремень на кулак, оставив свисать отрезок с пряжкой. Склонился ко мне.
— Я буду задавать вопросы, ты будешь отвечать. Если мне понравится ответ, а главное, если он совпадёт с результатом — я тебя просто отпущу. Серьёзно! Но если начнёшь ломаться…
Сунул кулак с ремнём мне под нос, я дёрнулась, отворачиваясь, но он лишь рассмеялся и резким движением сорвал с губ скотч.
— Не знаю, говорил ли тебе папашка, что пытки — штука хотя и геморройная, но очень увлекательная? Даже творческая. И я бы показал тебе пару-тройку приёмов, но нет времени. Поэтому за каждый неверный ответ я просто буду сечь твою смазливую мордаху пряжкой. Как думаешь, надолго её хватит? В смысле — мордахи?
Я похолодела. Рагиф удовлетворённо кивнул:
— Я тоже думаю, что лучше красивой, живой и на свободе, чем издыхающей уродливой сукой в канаве. Тем более, что и вопрос у меня очень простой: где камни?
Я непонимающе молчала. Он недвусмысленно подмотал ремень на кулак.
— К…какие камни? — пролепетала я. — Я н. не знаю о ч. чём…
Ремень хлестнул рядом с головой, страшно кляцнула по кафелю пряжка. Я сжалась, пытаясь отвернуться, но Рагиф, подцепив подбородок, заставил смотреть на него.
— Это предупреждение. Первое и последнее. У твоего папашки не было от меня тайн. Да и маманя перед смертью призналась, что, убегая, действительно обнесла его тайник. Она, конечно, божилась, что ты не в курсе… Но я не верю. Ну а то, что к тебе так ловко прилип Гордей, только подтверждает, что я прав. Или ты думала, у него к тебе реально любовь? — Усмехнулся. — Методы у него другие, дура! Только и всего. А цель та же. Так что давай, напряги память и расскажи по-хорошему.
Я молчала, боясь ляпнуть хоть что-то, потому что что бы я ни ляпнула — тут же получила бы удар. Рагиф угрожающе сжал ремень в кулаке…
— Они
