Ребёнок от босса. Научи меня любить - Полина Довлатова
Ничего не отвечая, Воронцов продолжает сканировать меня, всё также нависая сверху.
Бросаю быстрый взгляд на его массивную ладонь, упирающуюся в спинку скамейки рядом с моим плечом, и быстро возвращаю его обратно к лицу мужчины.
– А мне позвонить ты не могла? – цедит сквозь зубы, явно прилагая не малые усилия, чтобы сохранять самоконтроль. – Я же сказал тебе вчера, если что-то понадобиться, звонить мне!
– Я хотела прогуляться...
– Под дождём?! – рявкает.
– Да! – выпаливаю в ответ. – Под дождём! Хотела подышать сырым питерским воздухом!
Воронцов закрывает глаза и медленно выдыхает, с усилием выталкивая из себя воздух, который тут же касается моего лица, щекоча кожу на щеках и губах.
– Ладно, пойдём, – отвечает уже более спокойно.
– Куда?
– Заберёшь свои отчёты, а потом я отвезу тебя обратно домой.
– Глеб Викторович, это лишнее. Я доберусь сама. Мне не нужны провожатые, – говорю, когда мужчина подхватывает меня за локоть, поднимая на ноги.
– Может и доберёшься, – не разжимая хватки на локте, тащит меня к лифтам. – Но мне будет спокойнее, если я довезу тебя сам.
– А мне будет спокойнее, если я поеду одна.
– Инна! – выпаливает чересчур громко, из-за чего на нас оборачивается несколько стоящих впереди человек. – В твоём животе мой ребёнок. И я хочу убедиться, что он и его мать доберутся до дома без приключений! Так что прекращай спорить, пожалуйста!
Двери лифта раскрываются одновременно с тем, как Воронцов выдаёт свою гневную тираду. И в этот же момент я натыкаюсь на шокированный взгляд Снежаны, направленный прямо на нас с Воронцовым.
Глава 38
Глава 38
— Здравствуйте ещё раз, Глеб Викторович, — говорит Снежана слегка напряжённым голосом, выйдя из лифта. — Привет, Инна... А я вот спускалась, чтобы тебя встретить. Думала, мы пообедаем вместе.
Тёмный взгляд девушки перемещается с меня на Воронцова и обратно. Очевидно, что Снежана прекрасно слышала слова босса о моей беременности. И судя по косым взглядам остальных сотрудников, вышедших из лифта, не только она.
Я тяжело сглатываю и делаю глубокий вдох.
Ну, вот, зачем он так?! Совсем рехнулся? Для чего было весь офис информировать о том, что я беременна от него?!
— Снежан, — произношу дрожащим голосом, сцепив руки в замок, — сегодня вместе пообедать не получится. Давай в другой раз, ладно? Созвонимся или спишемся.
От девушки не укрывается, как Воронцов нетерпеливо постукивает пальцами по открытым дверям лифта, нажав кнопку "стоп", чтобы тот не уехал. Наверняка ей без лишних слов понятно, что ждёт он меня, и что просто так он никуда не денется.
— Ясно, — кивает Снежана в подтверждение моих мыслей. — Тогда напиши, как свободна будешь, ок?
— Да. Договорились.
Снежана уходит в сторону кафе, расположенных прямо в нашем бизнес-центре. Она без конца оборачивается на нас с Воронцовым, пока мы вдвоём не скрываемся за дверями лифта.
Боже мой, какой стыд! Половина офиса теперь узнает, что я ребёнка от Воронцова жду! Слухи быстро распространяются, а в лифте были те, кому лишь бы кости перемыть, они этим живут и дышат.
И если Снежане я хотя бы объяснить смогу ситуацию — не прямо сейчас, не при боссе, конечно же, но позже точно смогу, а вот всем остальным правду не доложишь. Мои коллеги будут думать, что я одна из тех, кто повышения по работе через постель добивается. А тут ещё из залетела на всякий случай!
Эмоции внутри начинают закипать и, пользуясь тем, что в кабине лифта с Воронцовым мы сейчас одни, я поворачиваюсь к боссу и выплёскиваю на него всё своё недовольство.
— Как вы можете быть таким... таким...
— Каким? — выгибает он бровь, повернувшись ко мне в свою очередь.
— Эгоистичным подлецом!
— Ты точно обо мне говоришь, Инна?
— Разумеется, о вас. Это же вы только что на весь офис орали, что я жду от вас ребёнка. К вечеру об этом будет известно всем! Обязательно было так кричать?!
— А почему я должен это скрывать, объясни-ка мне, пожалуйста? — Воронцов нависает надо мной, в который раз заковав меня в капкан из собственных рук.
Стена лифта позади не даёт отступить. В один короткий миг мужчины, чьего ребёнка я ношу в себе, становится невероятно много в тесном пространстве лифтовой кабины. Кажется, его становится слишком много и в довольно тесном, как оказалось, пространстве моей жизни.
— Что значит, почему, Глеб Викторович? Беременна я, и это в первую очередь касается меня. Вы должны были подумать об этом прежде, чем сообщать всем вокруг информацию, которая скомпрометирует меня в глазах общественности, — выдавливаю из себя слова, соскребая остатки смелости со дна расколотившегося как сумасшедшее сердца.
— Скомпрометирует, Инна? Мы в девятнадцатом веке что ли живём? Не говори ерунды. Но раз уж ты, в принципе, завела об этом речь, давай кое-что проясним — ни от кого и никогда я не собираюсь скрывать своего ребёнка. Я не собираюсь скрывать, что ТЫ ждёшь от меня ребёнка, и не собираюсь этого стесняться, перед кем-то оправдываться и кому-то вообще что-либо объяснять, касаемо нашего ребёнка. И если кто-то попробует влезть, сунуть свой нос, как-то обидеть тебя или ещё что угодно, то я просто его удавлю. Одно твоё слово мне, и этот человек пожалеет, что решил рот раскрыть, это ясно?
То, что Воронцов довольно агрессивная и подавляющая личность, было мне известно давно, но то, что его агрессия резко будет перенаправлена на посторонних людей, которые могут меня обидеть, шокирует.
Это пугает с одной стороны, а с другой вызывает какое-то непонятное будоражащее чувство внутри. Оно огненным сгустком формируется где-то в моём животе, а потом волной разливается по телу, трамбует вены, затапливает грудь и вынуждает сердце колотиться ещё быстрее, хотя оно и без того судорожно бьётся.
— Я..сно...
— И ещё, Инна... — босс убирает одну руку со стены лифта, опускает её вниз и кладёт мне на талию.
Основание ладони касается низа живота, и меня начинает колотить, потому что там, именно там, растёт наш ребёнок.
Прикосновения Воронцова, его близость, становится всё тяжелее переносить, потому что во мне и в нём вдруг что-то
