Табу на вожделение. Мечта профессора (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна "Dusiashka"

«Так не бывает! Не бывает! Сука! Да что в ней… что в ней особенного?»

Каримов невольно вздрогнул, ощущая, как по набухшим венам, по натянувшимся жилам заструился губительный ток. Будто острыми иголками тот нещадно жалил тело, пронзал окаменевшие мышцы, больно опалял кожу.

«Бл*дство!»

Цепляясь за последние крохи самообладания, Марат со всей дури ударил по тормозам, вжимая ни в чем не повинную железку практически в пол.

Гневно. Раздраженно. Проклиная и костеря все на этом белом свете.

Проехав по инерции не более пары метров, внедорожник с громким визгом остановился. Замер прямо посреди оживленной проезжей части. Но Каримову было плевать. На все. Мир снаружи перестал его беспокоить. Перестал существовать. Он сократился до объемов автомобильного салона.

Уменьшился до размера одного конкретного человека — его студентки.

Студентки, которая испуганно дернулась и попыталась отстраниться с выражением первобытного ужаса в бездонных шоколадных глазах.

«Я ненавижу тебя за это! — транслировал он девушке собственные мысли, испепеляя и одновременно пожирая Юлю одичавшим взглядом. — Ты — моя слабость! Ты заставляешь меня чувствовать себя безвольным щенком! Глупым юнцом! Одержимым идиотом! Ведь даже… зная о тебе… самые паскудные и мерзкие вещи, я ничего не могу с собой поделать! Ничего!»

Снаружи им громко сигналили возмущенные водители, ведь Каримов не соизволил даже аварийку включить. Но ему было не до них. Совершенно.

Сохраняя молчание, ибо в глотку точно битого стекла напихали, Марат сокрушенно покачал головой, шумно вдохнул и… схватил ее за шею, притягивая обратно. Возвращая свое личное пространство. К своей груди, которая грозилась в любой миг разорваться под мощными ударами вконец взбесившегося паскудного сердца. Издав утробный звук, отдаленно напоминающий животный рык, Каримов остервенело смял в кулаке ее густые шелковистые волосы. Кайфуя даже от столь невинного действа подобно конченому наркоману, он яростно обрушился на ее губы.

Жестко. Бескомпромиссно. Со всей страстью, на которую был способен.

Будучи явно обескуражена его голодом, его напором и жадностью, Юля тихонько застонала ему прямо в рот. Ее глаза (широко распахнутые и абсолютно охреневшие) посоловели. Лицо порозовело. А веки потяжелели, наливаясь свинцом. Медленно, миллиметр за миллиметром, она прикрыла их, инстинктивно обняла Марата за шею, притягивая к себе еще ближе, и… ответила. Пылко. Самозабвенно. Буквально млея от его прикосновений.

Да и могло ли быть иначе? Он готов был сожрать девчонку одними лишь поцелуями. Готов был присвоить и поработить ее. Лишить воли. Заставить подчиняться. Каримов то действовал страстно, нежно, растягивая удовольствие. То полностью терял над собой контроль, просто дурея от похоти. В те секунды Марат углублял поцелуи, полноценно властвуя в глубинах ее рта, и ревностно кусал ее губы, вынуждая недовольно хныкать.

Впрочем, эта маленькая бестия ничем ему не уступала. Потерявшись в ощущениях, она плотно прижималась к нему, впивалась ногтями в плечи, шею, голову и тоже не упускала возможности вцепиться в него своими зубами. Все, чего жаждал мужчина в такие моменты — разложить нахалку прямо здесь и наглядно продемонстрировать, для чего создана женщина.

— Марат… — судорожно всхлипнула Юля, хватая воздух открытым ртом, когда он (собственнически зацеловывая ее шею) скользнул рукой под тонкую блузку, под бюстгальтер и принялся умело перекатывать между пальцами ее чувствительный сосок. — Боже! Марат! Что ты…

«Дьявол, как же нежно она мое имя произносит! Я только от одного этого кончить могу! Черт подери, охрененная девочка! Сладкая малышка!»

— Ш-ш-ш! — мучительно скривившись, Каримов вновь заткнул ей рот поцелуем, чувствуя, что дуреет от кайфа. Что уплывает все сильнее и сильнее, теряя последнюю связь со своей человечностью. Что место цивилизованного человека занимает неудовлетворенный, жутко перевозбужденный самец.

«Будешь моей! Однажды. Ты. Будешь. Моей. Я заберу тебя у него! Заберу!»

Громкий стук в окно вернул мужчину к реальности. К реальности, в которой они все еще находились посреди оживленной трассы. Нехотя оторвавшись от Поповой, он обернулся на звук. Снаружи стоял незнакомец крепкого телосложения и сверлил их обоих жутко недовольным взглядом.

Опуская стекло с водительской стороны, Марат мог думать лишь об одном:

«Хочу ее! Черти адовы, как же сильно я хочу ее!»

— Совсем охренели? — начал без прелюдий нарушитель спокойствия. — Другого места не нашли? Больше тебе потискать свою бабу негде?

Юля вздрогнула от его слов. А Каримов взбесился. Наградив дотошного мужика разъяренным взглядом, он угрожающе прогромыхал:

— Тебе что, больше всех надо? Давно по морде не получал?

— Я в тебя чуть не вписался, урод! Хоть бы аварийку включил!

— Ну, — отстегнул ремень безопасности, намереваясь выбраться наружу, — на больничку ты уже напросился!

Попова отстегнулась еще проворнее. Удерживая Каримова на месте, она холодно улыбнулась незнакомцу и демонстративно закрыла окно, завершая диалог. А после притянула Марата к себе и накрыла его губы своими.

«Гребаный ад! Девочка!»

Желание завладело им с еще более ужасающей силой.

Ширинка готова была лопнуть под напором его каменной плоти.

Ствол призывно пульсировал, причиняя зверский дискомфорт.

Чувствуя, что еще немного, и окончательно слетит с катушек, он мягко отстранил девушку от себя. Она выглядела не менее разгоряченной, возбужденной, дезориентированной и жутко заторможенной.

«Потерпи, малая. Потерпи.»

— Сядь нормально! — велел довольно строго. Но сипло. До ужаса сипло.

Юля растерянно заморгала своими пушистыми ресницами. А потом вдруг внезапно покраснела до состояния вареного рака и, спрятав лицо в дрожащих ладонях, напряженно вжалась спиной в пассажирское кресло. В тот же миг Каримов вывернул руль и сорвался с места, умело вливаясь в общий поток. Спустя буквально две-три минуты он свернул в первую попавшуюся подворотню (мрачную, безлюдную) и заглушил двигатель. Попова настороженно огляделась по сторонам, настойчиво избегая его взгляда.

— В голове туман, — пожаловалась она тихо. — Вроде знакомое место, но я… я не понимаю, где мы. Так… где мы?

Марат собирался ответить. Определенно собирался.

Но в последний момент подался вперед и прошептал ей на ухо:

— Поцелуй меня!

Она затравленно уставилась на него и нервно увлажнила свои губы.

Припухшие и искусанные от недавних поцелуев с ним. С ним.

И от осознания данного факта кровь снова закипела в жилах.

Все его мужские инстинкты обострились в разы. Руки задрожали.

С трудом контролируя свою мощь, свою силу, Каримов быстро сдвинул водительское кресло назад до упора, максимально откинул спинку вниз и фактически сдернул Юлю с места, удобно усаживая девушку на себя.

Дабы не упасть, она инстинктивно обхватила его бедрами и вцепилась в плечи. Марат в свою очередь крепко стиснул руками ее талию и повторил:

— Поцелуй!

— Я думаю… мне кажется, мы не… ох!

Скользнув одной рукой чуть ниже, мужчина по-хозяйски смял ее ягодицу.

— Красавица! — пробормотал он, с трудом узнавая собственный голос.

Не сдержавшись, прихватил зубами чувствительную кожу на ее шее, с каким-то извращенным удовольствием замечая крупные мурашки на открытых участках ее тела. Юля задрожала в его объятиях. И явно не от холода.

«Приятно знать, милая! Приятно знать, что ты тоже хочешь меня!»

Пытаясь сфокусировать на нем свой поплывший потерянный взгляд, она часто-часто задышала. Измученно выдохнула, будто бы преодолевая саму себя. А после, судорожно всхлипнув, обхватила его лицо заледеневшими ладонями и очень мягко, опасливо поцеловала. В ту же секунду Каримов перехватил инициативу. И спустя некоторое время все вернулось на круги своя — их ласки становились все горячее, все менее сдержанными. Они будто и не прерывались. Окончательно одурев от ее сладости, Марат крепко обвил талию девушки одной рукой и нагло нырнул под ее блузку другой. На сей раз он нетерпеливо сдвинул бюстгальтер наверх, выпуская на свободу полные упругие груди. Острые пики соблазнительно торчали под тонкой тканью.