Без времени - Ёлшин Олег Игоревич
Пусть так! Пусть он готов платить за то, что натворил, но он ничего не совершал! Он просто не сделал того, что, может быть, должен был сделать! И это еще вопрос — должен ли… А тот слабовольный псих просто не выдержал и сломался. Но при чем тут он! Нет таких правил! Это не по понятиям! Он что, должен отвечать за каждого бездомного, который на паперти протягивает руку? И что значит «поставить себя в его положение»? И что значит «хотя бы на день»? Как это возможно? Подарить кому-то свой бизнес, свой капитал, стать нищим, а завтра попросить все назад? Такого не бывает! Полный бред!
Но эта мука, которая теперь обрела очертания вины за то, что случилось когда-то, не давала ему сдвинуться с места.
К черту! В Москву! Домой!
А эта девчонка? Он купит тысячу таких!
Все, хватит этого идиотизма. Он нормальный человек. Поставит свечку в церкви! Подарит десять, нет, пятьдесят тысяч какому-нибудь детскому дому. Разберется…
19
Он снова летел в самолете. Удобные кресла, вежливый стюард, никого в салоне, только он один. Это был его частный рейс. Почему-то не спалось. Обычно на обратном пути он всегда спал, откуда бы ни возвращался. Всегда отлет для него означал начало какого-то приключения, которое сам себе придумает и оплатит, а возвращение — ну, просто домой, где никто особенно не ждет, и летит он только к самому себе, в свой большой дом и свою жизнь. А эти окружавшие его люди там, в Москве — просто необходимые атрибуты его жизни. Эти подчиненные, коллеги, женщина в его постели. Так он построил свою жизнь, и последние десять лет все было ровно и легко.
Он был баловнем судьбы. Когда ему исполнилось тридцать, он уже успел чему-то научиться и кое-что заработать. Тогда у всех были равные стартовые условия — такие были времена. А потом, эти последние десять лет, он словно сорвался с места и без остановки поднимался все выше и выше. Это был какой-то вертикальный взлет без виражей, без падений! Он уверенно расширял свое дело, всегда попадал в нужные места и нужное время, всегда удачно заводил нужные знакомства, которые помогали ему шагать дальше и дальше. Он успешно лавировал по этому минному полю московского бизнеса, и все сбывалось. Он удивлялся самому себе. Иногда ставил самые немыслимые задачи, и, неожиданно для самого себя, сбывалось все. Словно с того тридцатилетия эти последние десять лет его кто-то вел за руку и уверенно поднимал сюда, на эту высоту. Он посмотрел в окно — да! Высоко подниматься — низко падать. А высота, однако…
И кому это нужно, прошло уже три сотни лет…
«Так, снова начинается бред», — подумал он…
Но, действительно, он был очень богат. Ну, миллион, десять, тридцать, уже больше ста. Даже трудно представить себе — на что можно потратить такие деньги? Он не покупал картин, не скупал недвижимость, не занимался политикой — от нее особенно воротило — хотя был знаком со многими сильными мира сего. Тогда зачем ему столько? Но глупо же было отказываться от того, что само плыло в руки. Так поступил бы любой нормальный человек. Он занимался достаточно честным и высокотехнологичным бизнесом. Не шел по «костям» своих конкурентов — насколько это было возможно. Он не был жесток и, наверное, был хорошо воспитан. Поэтому в его среде пользовался уважением, которое отличало его от многих других. Что его поддерживало и гнало сюда, на этот верх? Наверное, просто азарт человека, которому все удается. Он давно опередил своих сверстников и чувствовал себя в этой жизни достаточно комфортно. У него не было семьи, не было детей…
«А почему?» — подумал он.
Ну, просто еще не время. И, наверное, не было с тех студенческих лет больше такой женщины, от которой хотелось бы иметь ребенка. Да и сейчас ему было всего-то около сорока. Хотя все его друзья из прошлого давно обзавелись семьями и не по одному разу. Но где ее взять, эту женщину, на такой высоте, в этом пустом салоне, в охраняемом офисе? А может быть, там, внизу, где они ездят в метро и ходят по улицам без охраны, и осталась она? И только теперь он подумал, что нет ни одного человека в его жизни, с которым он мог бы поделиться и доверить все это. Да и кому такое расскажешь? Юристу, врачу, чиновнику мэрии, адвокату, подружке? Он почему-то снова вспомнил Мари. Нет, не ту из его прошлого, а эту, реальную, с красивыми загорелыми руками и со смеющимися детскими глазами. Наверное, она могла бы его понять. Или хотя бы поверить, что он не сошел с ума.
Он не понимал и активно боролся с тем дурацким проклятием и наваждением и снова не понимал, в чем он виновен. Но одно он знал точно — все это реальность, все это было на самом деле, было с ним там когда-то, триста лет назад. Он видел это своими собственными глазами. И ему теперь уже не нужны были какие-либо доказательства. Это был для него сложившийся факт, как бы он ни был абсурден. А поскольку такое действительно никому не расскажешь, теперь ему придется с этим справляться самому.
Ну что ж, поиграем!
20
Он сидел в своем офисе и рассеянно слушал, как его заместитель подробно рассказывал о конкурсе проектов, который они выиграли…
— Шеф, Вы как будто не рады?
— Это для тебя впервые, а я уже столько тендеров выиграл — не удивишь. Как будто могло быть иначе… — очнулся он от своих мыслей. Потом подумал немного, посмотрел на своего зама и спросил:
— Скажи мне… та девчонка, которую ты поймал в аэропорту… ты заблокировал ее карту?
— Конечно! При Вас тогда же позвонил в банк.
— Да-да, я забыл… Пожалуй…
Он еще помолчал немного…
— Знаешь что… Позвони туда и сними блокировку. Решит сама, как ей жить. Большая девочка уже… Пусть потратит то, что там осталось. Сделай это с уведомлением, чтобы она была в курсе.
Заместитель посмотрел на него с удивлением. Помялся и ответил:
— Я не успел вам рассказать… Думаю, ей это ни к чему. Пока Вас не было…
— Что еще?
— Пока Вас не было, она занесла Вам это… — и он протянул большой конверт. Из него выпали со звоном ключи. Он развернул бумаги. Там были документы на ее квартиру, магазин и доверенности на все это. Здесь было целое состояние. Состояние для какой-то девчонки с периферии. И почему-то все это теперь лежало здесь, на его столе, в виде никчемных бумаг…
— Скажи, — спросил он снова своего зама, — она больше ничего не говорила?
— Нет, только просила Вам это передать.
— А кто тот парень, помню, ты выяснял это для меня?
— Парень — какой-то художник…
— Кто такой? Мы его знаем? Сколько стоят его картины? — оживленно перебил он его.
— Нисколько. Их никто не покупает. Он их рисует и складывает. И снова рисует. Непризнанный гений!
— И все?
— Все.
Они помолчали немного.
— Молодой? — с надеждой в голосе спросил он.
— Да… такой же, как мы, лет сорок-сорок пять… — получил он безжалостный ответ…
— Вы меня извините, шеф… — тактично добавил его зам, — странная она какая-то.
— Да, странная… — пробормотал он. — Ладно, возьми все это, — он протянул ему конверт с документами и ключами. — Отдай в агентство, пусть заберут и с концами. Цена не имеет значения. Все.
21
Уже две недели, как он вернулся из Испании… Или из Франции. Скорее из Франции, куда он ездил и откуда сбежал. А на обратном пути даже не взглянул на горы. Снегу в этом году было много. Скоро сезон закончится, а он так и не съедет ни разу с горы и пропустит сезон. Но почему-то не тянуло больше вставать на лыжи и отрываться с одной горы на другую, с подъемника на подъемник. Хотя, наверное, зря. Там, наверху, можно ни о чем не думать, просто лететь с тех гор навстречу ветру и этой неизвестности внизу. Почему он так любил этот скоростной спуск, когда любую голубую гору можно превратить в черную трассу и неукротимо мчаться с нее. Потому что там он всегда был один. И один на один с горой, и скоростью, и ветром в лицо. Потому что так он жил и летел без остановки, никогда не падая, летел навстречу всем препятствиям и всегда побеждал. И снова оставался один.
