Ребенок от мужа сестры (СИ) - Франц Анастасия
В квартире работал телевизор, это значило, что Тата дома. И это как раз мне на руку. Не разуваясь, направился в гостиную, откуда шёл шум. Оставаться надолго здесь не собирался. Жену нашёл на диване. Она смотрела какую-то передачу — не обратил на это никакого внимания. Собственно, как и сама девушка, что в комнате кто-то находится помимо неё.
Прокашлялся, давая понять, что она не одна. Вижу, как Тата вздрагивает и медленно поворачивается в мою сторону. Её глаза расширяются от увиденного. Ну да, я, конечно, не в лучшей форме после операции, и, говоря откровенно, мне неизвестно, выстою ли на ринге, но свою слабость не дам увидеть. Особенно этой женщине, что недостойна в этой жизни ничего. Совершено ничего, даже уважения к ней как к женщине.
Если бы она была мужиком, то я бы врезал ей — и не один раз. Но она девушка, женщина, а я мужчина и женщин не бью, как бы ни хотелось задушить её прямо сейчас, стоит только вспомнить всё то, что вчера рассказала мне Тея. Отчего по моей коже пробегает озноб, а мне, кажется, всё сложнее себя контролировать.
Злость, ярость поднимается из недр моей души, заполняя всего меня. Как же хочется сейчас её придушить. Не оставить от неё ничего, но вместо этого я просто сжимаю руки в карманах в кулаки и тяжело дышу, пытаясь успокоиться. Ни к чему всё это. Она всё равно не поймёт всего, потому что думает только о себе и ни о ком другом.
Даже меня забрала, думая, что со временем я её полюблю, и у нас с ней всё будет хорошо. Как говорится, будем жить долго и счастливо. Вот только не в этой жизни. Собственно, и ни в какой другой.
Только с моей малышкой. С моей любимой Ласточкой. Ангелом, ради которой я живу и дышу в этой жизни. Только благодаря ей я держусь, стою на ногах.
— Ну, что же ты молчишь? Что, не рада любимому мужу, который раньше приехал из командировки? — ухмыляюсь, и Тата ещё больше удивляется моему тону, который вдруг изменился, став приторно-сладким, от которого зубы сводит.
— Я… — заикается, но с места не сдвигается, продолжая всё так же смотреть на меня. — Я очень рада, — отвечает, собрав все свои мозги, которых, по-видимому, нет и никогда не было.
И что я только в ней нашёл двенадцать лет назад? До сих пор не могу понять. Да, красивая обёртка, но вот в душе одно гнильё, и ничего святого в этой женщине нет и не было. Всё же они совершенно разные с Теей. Как небо и земля. Как ад и рай.
Я лишь в одном ей благодарен, что помогла встретиться с любимой женщиной, которая стала для меня тем самым раем, которая озарила, разукрасила мою жизнь. Ради которой я буду бороться.
— А что же ты застыла, не подходишь, не обнимаешь законного мужа?
И тут же она подскакивает, подлетает ко мне, вот только не успевает сделать в мою сторону и движения — обнять, прижаться, прикоснуться. Я резко хватаю её за скулы, сжимая пальцами, отчего она вскрикивает, и в её глазах я вижу страх. Жгучий, колкий, отчего она вся съёживается. Правильно, бойся меня, потому что в гневе ты меня ещё не видела. А всё то, что было до этого, не считается.
— Ян, — хрипит, хватается за мои руки, пытается скинуть их, но я не даю ей вырваться. — Отпусти меня, — в её голосе дикий страх, но нужно было думать об этом раньше, а не сейчас.
— Я готов стереть тебя в порошок за всё то, что ты сделала, — выплёвываю ей всё с рыком.
Девушка морщится, закрывает глаза, сжимая веки плотнее, уверен, чтобы не видеть всю мою ярость, злость, ненависть в глазах, что полыхает дьявольским огнём к ней одной.
— Смотри на меня! — выкрикиваю, и она медленно, но подчиняется мне. Когда она распахивает глаза, продолжаю. — Это ты сделала? — сжимаю ещё крепче её скулы, зная, что после моих пальцев там останутся тёмные отметины, но мне наплевать на всё то, что будет с ней.
— Что? — дрожит её голос. — Я ни в чём не виновата, — косит под дурочку, чем ещё больше меня раздражает.
— Это ты виновата в том, что наш с Теей первый ребёнок умер у неё в утробе? — мог голос словно сталь.
Тата мотает головой, но в её глазах я вижу, что абсолютно прав, что это она всё подстроила. Какая же она…
Не заботясь о ней, отбрасываю её как можно дальше.
— Если бы ты была мужчиной, я бы закопал тебя живьём, не заботясь о тебе, — от моих слов она вздрагивает. — Ты просто ничтожество, которое не достойно на этом свете жить. Ты убила моего ребёнка, который даже не родился. Ты совершила убийство! Тебя ни разу совесть за эти годы не грызла, скажи мне? — но в ответ она молчит.
Не грызла, потому что таким всё равно.
— Я любила тебя и люблю, — вдруг подаёт голос, а мне становится смешно.
— Ты? Любила? Да ты не умеешь любить. Ты только и делаешь, что думаешь о себе. А каково было Тее, когда она потеряла ребёнка? Когда из-за твоих выкрутасов мне пришлось на долгие годы уехать, оставить здесь её?
— Я её ненавижу. Она должна страдать! — выкрикивает она, и я, не удержавшись, подлетаю и заряжаю ей пощёчину такую, что она отлетает, падая на пол.
— Заткнись! Это должна страдать ты, а не она, — она молчит, одной рукой проводит по губе, и я вижу на её пальцах кровь — рассёк губы, но мне наплевать.
— Завтра я выиграю этот бой.
— Змей этого не позволит, — перебивает меня.
Но я это и так знал, поэтому необязательно было меня в это посвящать.
— Вы не знаете, кто такой Бергер. И я готов на всё, чтобы быть со своей семьёй, а тебе я советую исчезнуть с лица земли так, чтобы я или моя будущая жена о тебе не слышали. Я ясно выразился? — приседаю, хватаю за подбородок так, чтобы она смотрела мне в глаза.
— Я не дам тебе развод.
— Он мне не нужен, потому что мы и так уже разведены, — резко отпускаю её и, вновь поднявшись, достаю из папки нужный документ и кидаю ей в лицо.
Она быстро хватает его в руки, пробегает по нему глазами и поднимает на меня свой взгляд. Ухмыляется и рвёт документ, а мне от этого смешно. От её потуг меня оставить себе.
— Могла не надрываться. Это всего лишь копия. Мы разведены, Тата. Знаешь, — смотрю ей в глаза. — Я благодарен тебе за то, что ты познакомила меня со своей сестрой. Спасибо, — и больше ничего не сказав, разворачиваюсь, направляюсь к выходу. Мне здесь делать больше нечего.
Я не буду её наказывать, потому что тогда Тея будет переживать, ей будет больно, потому что моя девочка любит сестру-близняшку, в отличие от неё. А мне важнее спокойствие будущей Теи Бергер. А жизнь сама накажет Тату.
Я слышу какие-то крики в свою спину вперемешку с всхлипами и проклятьями, но я не оглядываюсь и иду вперёд. Сейчас у меня нет права на ошибку. Я должен победить и никому не отдавать своего Ангела. А тем более Бальзу.
Вся ночь прошла в раздумьях. Позвонил Тее, узнал, как наш сын. Сказал, что люблю и скоро вернусь к ним.
И вот я стою на арене. Смотрю в хищные, голодные глаза противника, а думаю о своей девочке, которая ждёт и верит в меня. Слышу звук гонга, и наш бой начинается.
Противник не из простых, но я должен устоять. До конца. До победного. Но сил у меня не так много, и я чувствую, что и они постепенно от меня уходят. А мне хочется их удержать, чтобы не потерять сознание. Партнёр тоже выдохся, как и я. Чувствую, как рёбра мои болят, как и всё тело.
Мне хочется прилечь, укутаться в облако объятий моей девочки и уснуть, но я машу головой из стороны в сторону, прогоняя все мысли, чтобы не отключиться. Тяжело дышу.
Удар. Мощный, такой, что я отлетаю в сторону. Машу головой, собираюсь, а в голове вдруг звучит тонкий, любимый голосок.
— Я тебя люблю! Возвращайся к нам. Я тебя жду!
И вот я, как хищник, нападаю первым, чтобы вернуться к той, что любит, которая ждёт и верит в меня. Наношу удары один за другим, чтобы не дать противнику собраться с духом, не дать ему времени и сил на нападение, не дать ему возможности обороняться. Не жалею, потому что дома меня ждёт семья, к которой я должен вернуться.
И вот последний удар — и он отлетает и падает — и уже не встаёт. Рефери подлетает к нему, громко отсчитывая секунды. Но он не встаёт, что говорит о том, что я победил. Я смог выиграть последний бой. Выгрыз свою свободу, свою любовь, счастье — и никому не позволю это у меня отобрать. Публика беснуется, а я вижу перед глазами только любимое, счастливое личико, а в глазах Теи — гордость за меня. Я что-то шепчу, рефери поднимает мою руку вверх, объявляя мою победу, и я падаю, отключаюсь.
