Татьяна Алюшина - Просто о любви
«А что тебе нужно?!» — прикрикнул на себя мысленно Степан.
Понимание.
Не жалость слезливая, не раскудахтывание над его трудностями и тягостями, над чужим горем, от которого кудахчущий, слава богу, далеко и его это не касается, что ж не попереживать отстраненно!
Ему, доктору Больших, очень надо, чтобы кто-то побыл с ним душой рядом! Пусть ненадолго, пусть через тысячи километров, но прикоснулся душой!
И он знал только одного человека, способного на это…
Очень непорядочно, по-свински, эгоистично и по-мужски потребительски!
Да!
Уйти от нее так однозначно, так бесповоротно отринуть все, что она предложила, — и позвонить, когда ему не в меру хреново?
Да!
Потому что здесь, в этом месте, отстоящем в необозримой дали от цивилизации с ее условностями, глупыми страхами, комплексами и мелочными обидами, с правилами межличностных игр, в чистом, незамутненном состоянии прояснившегося ума и души, Степан Сергеевич Больших честно признался себе: «Мне нужна Стаська! Вся! И лучше навсегда!»
А еще у него были номера всех ее телефонов, добытые путем простых логических размышлений и одного действия. А именно: он позвонил в тот же вечер, когда ушел от нее, Лешке Хромову и поинтересовался, не оставила ли девушка, что привезла вместе с ним Василия Федоровича в больницу, свои телефоны?
Оставила. И Лешка продиктовал номера сотового и домашнего.
Степан занес их в память своего мобильного, но ночью решил удалить. Зачем? Он принял решение, расставил все точки на нужные места! Что еще? Дружеское перезванивание? Не тот у них вариант! И дружба не та!
Посмотрел на светящийся экран мобильника, где призывно к действию чернела запись: «Стася» и ее номера, — и не удалил.
Вообще связи здесь тоже не было — высокогорное Средневековье, что удивляться! Но у него имелся полевой спутниковый телефон.
Он сел на заскрипевшей от движения кровати и быстро посмотрел на ребят — спавшие по другим кроватям как упали, так и не двинулись. Какой там скрип! Артналет их не разбудит!
И быстро, не давая себе возможности передумать, набрал Стаськин домашний номер телефона. Долго не отвечали, он собрался сбросить набор и тут услышал ее недовольный, громкий голос:
— Да!!!
Сердце икнуло, вздохнуло и глухо заколотилось в грудную клетку.
Самое странное, что за всеми мучительными размышлениями, выводами, подтолкнувшими к действиям, он не ожидал, что действительно ее услышит, и так четко, словно она рядом.
Здесь. С ним.
— Привет, — сказал он хрипло.
Услышал тишину и подумал, что сейчас она бросит трубку.
Она трубку не бросила и не отключилась, нажав «отбой», а требовательным тоном, громко и недовольно спросила:
— Больших, ты в курсе который час?!
— Где? — улыбнулся он.
Он представил, как она может сейчас выглядеть, и тихонько выдохнул, расслабляясь — оказывается, он жутко напрягся!
— Что — где?
— Где сколько времени? — улыбался он уже вовсю.
— В Москве! — отчетливо и так же недовольно произнесла Стаська. — Ты знаешь, сколько времени в городе Москве?
— Не знаю, — радовался Больших. — Я не знаю, сколько времени здесь, а в городе Москве и подавно!
— Где «здесь»? — поубавила недовольства Стаська.
— В Пакистане. Ты новости смотришь?
— Не смотрю, — пробурчала она.
Месяц назад Станислава Игнатова перестала смотреть новости по телевидению и слушать по радио в машине! А чтобы не думать, где может находиться Степан Больших, не высматривать катастрофы и чрезвычайные происшествия с упоминанием высланной на помощь группы спасателей. Не всматриваться пристально в случайно попавшие в кадр лица, с замиранием сердца ожидая — а вдруг это он!
Нет! Никаких новостей! Никаких спасателей!
— Правильно! — похвалил он.
Стаська не поняла, что именно похвалил — ее мысли или признание в игнорировании новостных передач?
— И что там у вас?
— Холодно. Снег. Ветер. Пыли много. Горы. Нормально.
Он замолчал.
«Зачем я ей позвонил?! Сказать про горы, пыль и холода?! Не надо было звонить! Что-то я насочинял себе про понимание, про нее, про нас, с усталости, что ли? Не надо было звонить! И что дальше бодрить голосом? Скажи: «Пока, извини, что разбудил». Давай!»
И она помолчала. И вдруг неожиданно спросила:
— Все так плохо? Тебе совсем тошно, да? Поставив локоть на колено, он уперся лбом в ладонь, прикрыв глаза. Она поняла! Стаська услышала все правильно! И перестав притворятся, сказал устало:
— Терпимо.
Ну, не до такой же степени его приперло, чтобы жаловаться!
Он все-таки главный! Вожак!
Они молчали, без слов слыша друг друга: она — про то, что он так и не сказал, он — про то, что она поняла.
— Ты справишься, — нарушила молчаливый разговор Стаська. — Только ты и можешь справиться, Больших!
— Нормально, — хрипнул горлом Степан, чувствуя, как предательски защипало под веками. — Не впервой.
Как там сказала его сестрица Анна?
«Знаешь, что такое два человека вместе? Это когда все вместе — и горе, и радость, как бы банально и избито это ни звучало! Это когда слышат и чувствуют без слов, на расстоянии, и изо всех сил стараются поддержать друг друга, помочь!»
Не знает он. Он такого не проходил!
— Так который час в Москве времени? — все еще с хрипотцой спросил Степан.
А потому что вариантов только два — либо начать признаваться ей в любви, по ходу объясняя, что он идиот, либо уйти на нейтральную тему и попрощаться!
Вот и выбирай!
Вот он и выбрал.
— Полчетвертого утра, — во второй раз приняла его выбор понявшая без объяснений его мысли Стаська.
Во второй раз!
И все в том же русле — мы порознь!
— Я тебя разбудил, — констатировал факт Степан.
— Ты меня разбудил, — подтвердила она и спросила: — Ты не жалеешь?
Все-таки характер у нее в наличии имелся, и покорно принимать его правила: шаг навстречу и побег — она не будет!
— Я не жалею. Я рад тебя слышать.
«И очень хотел бы увидеть!» — подумал он.
— Слушай, — разрешила Стаська.
«Лучше бы ты хотел меня видеть!» — не сказала она.
— К сожалению, не могу, время ограничено.
— Тогда пока! — решила прекратить эту пытку Стаська.
Ей хотелось спросить: «Ты еще позвонишь?»
— Пока! — попрощался Степан.
Ему хотелось сказать: «Я еще позвоню».
Но она не спросила, и он не сказал…
— Степан! — вдруг позвала Стаська.
— Да!
— Ты единственный, кто может там со всем справиться! Никто больше!
И нажала отбой.
Он посмотрел на трубку в руке, нажал кнопку отбоя, медленно, не сводя взгляда с большой тяжелой трубки с толстой откидной антенной, положил ее на табурет у кровати. Посидел так минуту.
