Сьюзен Андерсон - Вверх тормашками
Господи Иисусе! Куп выпрямился в кресле. Совершенно непонятно, каким образом ему пришла в голову эта абсурдная мысль, ужасающая чушь, какую только можно себе представить. Он давно решил, что женитьба не для него, и никогда не ставил перед собой цели бездумно производить на свет маленьких Блэкстоков. Когда ему было пятнадцать лет, Эми Сью Миллер подарила ему возможность впервые вкусить неземное наслаждение на слегка проплесневелом лежаке в купальном домике своего отца. Куп хорошо помнил, как он сильно волновался тогда по поводу последствий. С тех пор он всегда пользовался презервативами.
Охваченный ужасом, он впал в паралич, из которого его вывел голос Лиззи.
— Тетя Ронни, где вы были? — спросила она, прыгая от нетерпения. — Я готова и жду вас здесь уже целую вечность.
— Извини, моя сладкая, — сказала Вероника. — Я вдруг вспомнила, что у нас только один лоток, и пошла к миссис Мартелуччи спросить, не одолжит ли она нам свой. Теперь нам не придется бегать взад-вперед и передавать друг другу краску.
Куп не видел Веронику с тех пор, как они распрощались вчера ночью в далеко не лицеприятных выражениях. Ему было интересно посмотреть, как она будет вести себя при новой встрече. Из того, что ему приходило в голову, полное отсутствие внимания рассматривалось как вариант, но не единственный. Вероника оглядела лежащие перед ним книги, но его самого в упор не видела, будто он не существовал вовсе.
Он рассудил, что ей нужно было прийти в комнату, просто чтобы вынудить его продемонстрировать эрекцию, какой еще свет не видывал. Но Куп не был расположен оставлять это безнаказанным. Он оттолкнул назад свое кресло, но затем одумался. Лиззи была слишком юной, чтобы позволить ей такой урок анатомии. Выстукивая авторучкой частую барабанную дробь по блокноту, Куп бросил на Веронику быстрый внимательный взгляд.
— Мне нужно поговорить с вами.
Она по-прежнему отказывалась смотреть на него.
— Это не к спеху, — сказала она холодно, адресуясь к его справочникам. — У нас с Лиззи срочная работа в ее спальне.
— Да? Я неплохо разбираюсь в спальнях, — сказал Куп. Множественные образы, пришедшие на ум из живописи, плавали на периферии сознания. Он прочистил горло, но голос его по-прежнему оставался сиплым. — Вы можете использовать меня. Любым способом — как вам захочется.
Это привлекло ее внимание. Она вскинула глаза на него, щеки ее залила яркая краска.
— Что?!
— Я помогу вам красить. Я владею малярной кистью. Выдайте мне рубашку наподобие той, что у Лиззи. — Куп пробежал глазами по ее рубашке. — И будем вместе красить ее спальню.
Лиззи захихикала.
— Вы слишком большой. Как вы не понимаете, что рубашки тети Ронни вам не подойдут!
— Я полагаю, ты права. — Куп расстегнул пуговицы и начал стягивать с плеч свою фланелевую рубаху. — Поэтому вместо этого можно снять мою, чтобы не забрызгать краской.
— Вы очень предупредительны, — сказала Вероника, — но оставьте свою рубашку при себе, я имею в виду… в прямом смысле. — В ее голосе не было и тени сарказма, и, когда она встретилась с Купом глазами, ее взгляд был сама вежливость. — И поскольку я не могу высказать вам в прямых выражениях, что я думаю о вашем предложении, мы с Лиззи вынуждены его отклонить. Мы с ней собирались провести этот ответственный день в чисто женской компании.
— Но вы можете прийти посмотреть, когда все будет готово, — добавила Лиззи. Она схватила Веронику за руку, заставив свою тетю оторвать ее пристальный взгляд, сомкнувшийся со взглядом Купа. — Нам пора начинать, — настаивала она. — Пойдемте. Хорошо? — Лиззи потянула ее на буксире за собой.
Вероника покорно последовала за ней. Оказавшись вне поля зрения Купа, она вспомнила наконец о дыхании. У нее было такое ощущение, что она ударилась головой о ближайшую стену. Заглядывать в его книги на столе из любопытства было достаточно некрасиво. А восхищаться его телом, его большим, прекрасным телом? Это когда-нибудь пройдет? «Ты не должна была смотреть на него», — распекала себя Вероника, поднимаясь по ступенькам за племянницей.
Но она смотрела. После его слов по поводу спальни, когда в уме у нее внезапно возникло столько разных образов, где уж тут устоять! Откуда у женщины столько силы?
Потому и не могла отвести глаз. И боялась, что та же ошибка будет повторяться каждый раз. Проклятый человек, он постоянно возбуждал в ней любопытство и запретное желание тайком смотреть на него. Это вернуло ее в те времена, когда она еще работала в «Тонке» вместе с Кристл. По субботам они обычно старались пораньше управиться с делами, чтобы улизнуть в кондитерскую Свенсона. Они знали, что в конце концов свалится им на голову из-за пагубной любви к сладкому, но ничто не могло их удержать.
Куп всегда так следил за собой. Вероника привыкла видеть его не иначе как гладко выбритого и опрятного. И если она находила это ужасно губительным для себя, то каково было видеть его таким, как сейчас? Босого, в мятых голубых джинсах, коричневом термобелье от Хенли, в неглаженой серо-бежевой фланелевой рубахе нараспашку, с закатанными до локтя рукавами. В довершение к темной щетине на подбородке рядом с его чувственной нижней губой темнело пятнышко от горчицы. Для Купа это было так необычно и совершенно не вязалось с его чистоплюйскими стандартами.
Но он выглядел до того притягательным, что можно было закричать. И это желание возникло у нее еще до того, как он предложил снять свою рубаху. О, грязные слова! Отвратительные, непристойные! Они вызывали такие же бесстыдные желания. Сесть верхом к нему на колени, забрать в руки тот подбородок с жесткой щетиной и…
Нет! Она не хотела метаться в постели всю долгую ночь, то и дело возвращаясь к словам Мариссы: «Ты не думаешь, что у человека все соразмерно?»
«Перестань! Прекрати, Вероника Дэвис. Выкинь его из головы сейчас же!»
Она должна это сделать.И видит Бог, у нее хватит сил.
Вероника переключилась на свой проект и мало-помалу искренне увлеклась работой. Они с Лиззи энергично красили стены, напевая под музыку радио, обсуждая Барби, Гарри Поттера и близких друзей. Закончив со стенами, они аккуратно нанесли рисунок с розовыми бутонами на простенький белый комод. В общем и целом они прекрасно провели время, превращая комнату из безликой больничной палаты в уютный уголок. Когда все наконец было сделано, обе отошли назад и встали в дверях полюбоваться плодами своего труда.
— Ну, что ты об этом думаешь? — спросила Вероника, останавливая взгляд на нескольких безделушках, которые Лиззи отобрала из коллекции матери.
— Это за-ме-ча-тель-но. Здесь еще прекраснее, чем в доме папы! Даже не хочется уходить.
