Анна Антонова - Кекс на пляже
Он развел руками:
– А что я могу сделать?
– Ну не знаю, как-то бороться, добиваться…
– Надь, не превращайся в старуху.
– Какую еще старуху? – опешила я.
– Из сказки про золотую рыбку.
– Ах, вот так? – я задохнулась от возмущения. – Я о нем забочусь, а он меня с какой-то старухой сравнивает?
Я вскочила из-за стола. Чашка – хорошо, что пустая – упала и покатилась, но я не стала ее ловить, схватилась за куртку. Леня вырвал ее и швырнул на кровать, сжал мои плечи, встряхнул.
– Надь, ты что? С ума сошла?
– Пусти!
– Я отпущу, – нехорошо усмехнулся он. – Если ты так этого хочешь, пожалуйста.
Он разжал руки и отошел к окну.
– Леня…
– Знаешь, мне эти твои закидоны надоели, – не оборачиваясь, проговорил он. – Ничего нельзя сказать, ко всему цепляешься. А сколько красивых слов было! Ненадолго же тебя хватило, снова эти твои штучки!..
– Какие еще штучки, ты о чем… – растерянно пробормотала я.
– Ты меня ни в грош не ставишь. А я больше терпеть не буду, ясно?
– Ясно, – коротко ответила я.
Молча оделась, проверила, не забыла ли чего, и вышла из комнаты. А он так и не обернулся.
– Представляешь, так и сказал: не буду больше терпеть твои закидоны!
– И правильно, – неожиданно сказала Лариска.
– Что? – возмутилась я. – Ты его еще и защищаешь?
– Ну если все было так, как ты рассказываешь, то да, – невозмутимо заметила она. – Ты же сама говорился – он изменился. А ты ничего не поняла и продолжила с ним обращаться как с прежним Ленечкой…
– А благодаря кому он изменился… – начала было я, но Лариска перебила:
– И что, думаешь, он будет считать, что по гроб жизни тебе обязан? Да ничего подобного, мужики не такие!
– Сначала «бабой» меня назвал, теперь вот со «старухой» сравнил… – угрюмо пробормотала я.
– А ты подумай – ты ему ничего обидного никогда не говорила?
Я тяжело вздохнула.
– Короче, идем на этот прогон, – подытожила она. – А там видно будет.
– Никуда я теперь не пойду!
– Как это не пойдешь? Ты обещала меня в люди вывести? Вот и выводи!
В назначенное время мы подошли к театру. Я ныла и упиралась, Лариска, наоборот, была бодра и весела.
– Наверняка какой-нибудь пропуск нужен, а он на нас не заказал… – мрачно предположила я.
– Прорвемся, – Лариска целеустремленно тащила меня к театру.
Вошли мы беспрепятственно. То есть тетенька в униформе у входа стояла, но ничего не проверяла и не спрашивала – видимо, про этот прогон знали только свои.
Войдя в зал, мы в недоумении остановились: все ряды кресел были покрыты огромными белыми полотнищами.
– И как тут сидеть? – озадачилась Лариска.
Мы так и стояли посередине центрального прохода, когда я услышала:
– Привет! – обернулась и увидела старого знакомого – Леху.
– Привет, – сдержанно откликнулась я. – А ты почему здесь, а не там? – я кивнула на сцену.
– Так я же в первом составе, – небрежно бросил он, прошел вперед, откинул покрывало и сел.
– Это кто? – шепотом спросила Лариска, когда мы последовали его примеру.
– Ленечкин дублер, – неохотно ответила я. – То есть, наоборот, он его дублер… В общем, ты поняла.
– Симпатичный, – закатила глазки Лариска. – Познакомишь?
– Знакомься, – буркнула я.
– Ты что?
– Да ну, это из-за него Ленечка во втором составе!
– А тебе уже не все равно? – поддела она.
– Да это я так… Все равно сейчас момент упущен, надо было сразу…
– Ладно, после подойдем, – постановила она. – Спросим, как спектакль, и вообще…
Зрителей собралось немного, человек пятьдесят, не больше. Спектакль начался без всяких пафосных объявлений и даже без обязательного десятиминутного опоздания. Пели ребята без дураков здорово, да и музыка оказалась просто отличная, не зря продюсеры мюзикл выбрали. Странно, что у нас про этих «Веронцев» никто ничего не слышал. Впрочем, мало ли в мире хороших мюзиклов, о которых мы ничего не знаем…
Все соленые шутки были на месте – похоже, за основу взяли именно тот перевод, который читала я. Но в исполнении Гриши и второго слуги – кудрявого толстячка – они звучали совсем не пошло, а, наоборот, обаятельно и смешно.
– А где Ленечка? – затрясла меня незнакомая с содержанием Лариска.
– Да скоро будет, подожди немного.
Когда Леня наконец появился на сцене, я сначала его вообще не узнала. Костюмы у всех было условно исторические – что-то из современности, что-то из той эпохи. Вот и на Лене были черные джинсы в обтяжку и батистовая белая рубашка с пышными рукавами, жабо и прочими приколами. Дополнял все это великолепие пояс со стразами, что, видимо, должно было символизировать гламурную сущность персонажа.
Кстати, о гламуре – на мне еще интервью с художником!
Ленечкины светлые волосы были высокохудожественно взлохмачены, а глаза умело подведены – я заметила это только потому, что мне было с чем сравнить.
– Вау… – выдавила Лариска.
У меня слов не было. Я смотрела и не верила своим глазам, до рези в них вглядывалась в этого незнакомого красавца, чувствуя, как подкатывают слезы.
– Ты что? – толкнула Лариска, когда я все-таки не удержалась и всхлипнула.
Я молча помотала головой, не отводя взгляда от сцены.
Немного пришла в себя я только в антракте.
– Слушай, а какая у Ленечки фигура, оказывается! – хихикнула Лариска. – Такая попка!
– Ты что несешь, – возмутилась я.
Никогда не понимала, почему главный показатель мужской красоты – это задница. Ну что, скажите, в ней может быть хорошего?
– И вообще, – продолжала я. – Тебе Леха понравился, вот к нему и подкатывай. А на Ленечку нечего заглядываться!
– Да бог с тобой, – опешила она. – Сдался мне твой Ленечка! – и послушно потопала в сторону Лехи, который как раз скучал в одиночестве.
– Извините, пожалуйста, Алексей, – услышала я ее вкрадчивый голосок. – Я не поняла, а вот Валентин и Протей…
Антракт сделали совсем коротенький, минут на пять. Лариска так и не вернулась, и больше никто не мешал мне упиваться видом Ленечки. Медленно, но верно подкрадывались мысли о собственном несовершенстве и несоответствии всему этому великолепию.
Как он пел, господи! Да, я слышала Ленечку не раз, но сейчас его голос, усиленный микрофоном и обработанный звукооператором, звучал совсем иначе, цепляя что-то у меня в груди, заставляя жмуриться и впиваться ногтями в ладонь.
Никакой Сильвии я не замечала, пока она не спрыгнула к нему на руки с балкончика. Ленечка удержал ее, даже не поморщился. А мне было жутко обидно: ну как, как эта глупая Сильвия могла предпочесть Ленечке вот этого заморыша Валентина?
