Дороти Уошберн - Свет с небес
Глядя на запертую дверь, Нейл Морфи думал о том, почему все всегда происходит именно так, а не как-нибудь иначе. Карма. Наверняка это карма. Иначе почему все, к чему он прикасается, неизбежно обращается в пепел, почему боль сопровождает каждый его шаг…
Ведь он хотел только подарить этой женщине радость, настоящую радость, а вместо этого умудрился ранить ее в самое болезненное место, попасть в незаживающую глубокую рану.
Дверь очень прочная, решил Нейл, разглядывая темную лакированную поверхность. Отличная дверь, сразу видно старую работу, это тебе не наши современные, которые ничего не стоит вышибить ударом кулака.
Но ведь он должен сделать что-то. Он не может бросить Эллис наедине с ее отчаянием.
Черт меня возьми, сердито думал Нейл, черт меня возьми, если я понимаю, отчего это женщины сходят с ума по детям. Да, я люблю детей. Любил своих — но ни слова об этом… Я ничего не имею против детей, но откуда эта безумная жажда иметь их? Как можно обожать ребенка, которого ты еще ни разу не брал на руки?
Почему женщины так уверены, что непременно полюбят маленького пачкуна, а вдруг он окажется совершенно несносным? Женщины просто влюблены в саму идею иметь детей, но как мужчина я никогда не смогу понять этого!
Но он мог понять, что чувствует женщина за запертой дверью спальни, мог понять, наконец, даже большее — почему Эллис избегала мужчин.
Сейчас она лежит там одна — сплошная зияющая рана, — и виноват в этом только он. И какое имеет значение то, что он сделал это нечаянно. Он он сделал это. И теперь обязан исправить содеянное.
Нет, не исправить. Никто не в силах изменить то, что случилось. Но он может спасти ее от одиночества перед лицом боли. Никто не должен оставаться наедине с такой болью.
Но толстая дубовая дверь разделяет их.
Значит, нужно взломать чертов замок!
Повернувшись, Нейл захромал к лестнице и начал медленно подниматься, довольный уже тем, что никто не видит его в эту минуту. Спина болела невыносимо. Какого дьявола он съехал от Торнби? Сейчас приковылял бы в бар, опрокинул пару стопок и отправился бы в долгий путь за желанным забвением. А теперь вместо всего этого прыгает вверх по чертовым ступенькам за отмычками и сходит с ума от тревоги за женщину, которая даже не желает говорить с ним!
Что ж, это, должно быть, тоже карма. Наверное, в прошлой жизни он тоже продал душу дьяволу…
Забудь о своих любимых развлечениях, одернул себя Нейл, поднявшись наверх. Лоб его покрылся бисеринками пота — холодной росой боли. Как бы сейчас помогла горячая ванна! Но нет… Нужно спуститься вниз. Наверное, половина грехов отпустится ему за этот путь. Нужно войти к мисс Эллис Гудинг и встряхнуть ее так, чтобы зубы застучали.
И получить еще лет двадцать собачьей жизни в награду.
Громко и смачно выругавшись, Нейл повернул к своей спальне. Отмычки, конечно же, лежат в самом нижнем ящике комода. Под пачкой порнографической литературы, которую он предусмотрительно положил туда специально для того, чтобы стыдливая, но любопытная старая дева немедленно захлопнула ящик, возымей она намерение покопаться в чужих вещах. Не то чтобы Эллис показалась Нейлу любительницей совать нос в чужие ящики, просто, переезжая сюда, он совсем не знал ее. Вполне могло оказаться, что она именно такая. Теперь-то Нейл был уверен, что подобные мысли просто никогда не возникли бы в ее голове.
К несчастью, знание пришло слишком поздно, теперь придется нагибаться. Задержав дыхание от невыносимой боли, он согнулся и вытащил маленький кожаный саквояж. Разгибаясь, он не смог сдержать стона.
Ты спятил, сказал он сам себе. Окончательно и бесповоротно лишился своего преданного друга — разума. Каким образом касаются тебя проблемы этой женщины?! Конечно, неплохо было перебраться сюда и пожить без шума и аромата кислятины из харчевни Торнби, но ведь ты искал покоя, а не эмоциональных встрясок… Ты оказался здесь еще и потому, что женщина смотрела на тебя перепуганными зелеными глазами и говорила, что почувствует себя в безопасности, если ты разделишь ее одиночество в огромном пустом доме…
Ты чуть не забыл об этом. Но, возможно, все ее страхи — результат навязчивых воспоминаний, а не реально существующей опасности. История с шариком — это всего-навсего идиотская детская шутка, и даже обезглавленный кролик не представлялся чем-то из ряда вон выходящим.
Нейл вполне мог представить себе, как какой-нибудь нагловатый шестнадцатилетний юнец, подстрелив кролика, пришел в восторг от чудесной мысли немножко попугать странноватую незамужнюю библиотекаршу. И незачем выискивать здесь какую-то несуществующую угрозу…
Но Нейл почему-то не мог до конца поверить в это, что-то продолжало тревожить его, инстинкт подсказывал ему, что здесь неладно… И еще этот кинжал, который почему-то снится Эллис точно таким же, как на фотографии…
Да, не так-то легко отмахнуться от ее страхов. А с другой стороны, Нейл просто не мог представить, кому на всем белом свете могла прийти в голову мысль причинить боль Эллис… Но ведь маньякам не нужны никакие причины.
Стиснув зубы, он захромал вниз. Может быть, чуть позже он сдастся и все-таки примет сильный анальгетик. Морфи почти никогда не употреблял лекарств, боясь привыкнуть, но ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он последний раз снял приступ таким образом. Так что сегодня вполне можно позволить себе подобную роскошь.
Замок оказался таким же старинным, как и сама дверь, с огромной скважиной и простейшим механизмом. Нейл открыл его без малейшего усилия, однако огромных усилий ему стоило подняться с корточек. Со стоном он распахнул дверь.
— Выйди отсюда, Нейл, — проговорила Эллис. Ее голос звучал ровно и абсолютно бесцветно. В нем не было ни гнева, ни даже раздражения.
— И не надейтесь, мисс Эллис, — так же спокойно ответил Нейл. Он закрыл за собой дверь и, прихрамывая, подошел к постели.
Женщина лежала, тупо уставясь в потолок, даже не замечая, что у нее расстегнута блузка. Он остановился над ней, но, казалось, ее совершенно не заботит то, что посторонний мужчина видит соблазнительную нежность ее атласной кожи и мягкую округлость полной груди. Нейл по-настоящему испугался. Он ожидал, что Эллис по крайней мере запахнется и посмотрит на него…
Глубоко вздохнув, он рывком распахнул рубашку. Щелканье кнопок заставило Эллис бросить настороженный взгляд в его сторону.
— Просто не хочу, чтобы вы чувствовали себя раздетой, леди, — объяснил он, сбрасывая рубашку.
Повернувшись, он схватил шерстяное одеяло, лежавшее в изножье постели, и резким движением накинул его на женщину. Потом, стараясь не смотреть на нее, присел на край кровати и сбросил с ноги ботинок. Еще один стон вырвался у него.
