Лариса Кондрашова - Формула неверности
— А с какой ты работы ехал? — спросила она, чтобы увести разговор от своей болезни. — Маша вроде говорила, что ты теперь в другом месте работаешь.
— Юлик попросил подменить, — проговорил он с набитым ртом. — Сто баксов давал. Прижало парня. Жена в командировку срочно укатила, а у него на руках двое малышей.
— У Юлика вроде дети взрослые, — сказала Таня — Юлий Велехов был их общим знакомым.
— У него теперь новая семья.
Отчего-то ей неприятно было это слышать, хотя кто для нее Велехов? Но она сразу подумала, что и у Мишки скоро будет новая семья. И возможно, маленькие дети — сын, которого ему Таня так и не родила…
— Может, Саша что-то не так поняла, — сказал он, прожевав; Таня молчала, и он решил, что она все еще переживает рассказанное дочерью.
— Наверняка все так и было, — равнодушно сказала Таня, — от Лени вполне можно этого ожидать. Я видела, как он на Машу смотрит. Только что слюной не захлебывался!
Мишка забыл о том, что ему надо следить за дорогой, и повернулся к Тане чуть ли не всем корпусом:
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— Что же, мне волосы на себе рвать? Может, ты не поверишь, но это меня почти не забирает. Моя сестра — женщина красивая, она куда лучше меня…
— Ну это смотря на чей вкус!.. Кстати, ты очень хорошо выглядишь. Даже когда ты лежала под пледом, бледная, несчастная…
Это ее уязвило.
— Так уж и несчастная.
— Ой, Татьяна, до чего ты заноза! Красивая заноза.
— Иными словами, я нравлюсь тебе больше других женщин? — сказала Таня безо всякого кокетства, скорее, с мрачным юмором.
— Я никогда не пытался вас даже сравнивать, потому что для меня не существовало других женщин…
— Какой-то небольшой отрезок времени.
— И сейчас не существует! — угрюмо продолжал он.
— Давай не будем рассуждать о том, чего невозможно исправить, — желчно проговорила Таня. — Недаром говорят, разбитого не склеишь. И потом, сейчас я вовсе не расположена говорить о своих личных делах. Сначала нужно найти Машу.
— Сначала? — Он радостно ухватился за ее оговорку.
— Я — замужняя женщина. И своему мужу никогда не изменяла. Чего не собираюсь делать и впредь!
— Но мне казалось… После того, что ты узнала…
— Ничего между нами не изменится. И закончим на этом. Забудь, что я была твоей женой. У нас, слава Богу, нет дефицита женщин.
— Хотел бы забыть, да не могу, — тихо сказал он. — Неужели ты забыла?
Таня тоже не могла забыть, но кто об этом узнает. Как не узнают о том, что с некоторых пор ее жизнь как бы раздвоилась: она пребывает в нынешнем времени и в прошлом, когда вот так же, как теперь, кто-нибудь ей о том напомнит.
Смешно сказать, но от нетерпения она даже от Михаила как бы отмахнулась. В тот момент и не поняла, что уже живет, как наркоманка, в предвкушении воспоминаний.
Сейчас она привычно нырнула в тот, самый первый, вечер, когда Мишка после ресторана привез ее в свою однокомнатную квартиру.
Таня зашла и удивилась, что его жилище вовсе не похоже на холостяцкое. Такое, в котором, говорят, не чувствуется женской руки.
— У тебя здесь кто-то прибирается? — вроде равнодушно спросила она.
— Нет, прибираюсь я сам, а вот занавески, ковры, постельное белье — это все мама. Считает, что холостые — тоже люди.
Он улыбнулся. И Таня тоже хихикнула — в свои восемнадцать она легко и много смеялась, словно компенсировала те два с половиной года, когда она болела, и Маша лечила ее, и обоим было не до смеха…
Конечно, некоторое напряжение Таня в его квартире ощущала. Как больной перед необходимой операцией. Вроде и приняла решение и теоретически знала, что и как происходит, но все равно было страшновато осознавать, что именно сегодня она станет ЖЕНЩИНОЙ.
Когда-то все равно придется это делать.
— Где у тебя тут ванная? — бодро спросила она. Мишка показал, и Таня пошла, даже подмигнула ему, потому что он тоже волновался. Мол, не переживай, все будет хорошо.
— А ты пока на стол накрой, — нарочито серьезно сказала она. — Чем девушку поить будешь?
— У меня есть шампанское, — сказал он.
Мишка и вправду еще неделю назад купил этот дамский напиток. Для Тани. Мало ли, думал, согласится пойти к нему в гости.
Но всю неделю, что они встречались, пригласить ее к себе не поворачивался язык. Они только целовались, стоя у ее калитки, до умопомрачения; Мишка сжимал ее хрупкую фигуру в своих объятиях, так что у девчонки кости трещали, да и только.
А она так прижималась к Мишке — в глазах темнело. Но он один раз попробовал расстегнуть пуговицы ее кофточки — она отшатнулась, словно он в нее нож воткнул. И теперь Мишка боялся спугнуть ее доверчивость.
Он и сам не понимал, почему присутствие Тани Вревской так гипнотически действует на него. До сего дня Миша Карпенко перед слабым полом никогда не пасовал. Девок у него было… Вначале считал, а потом перестал. Но наверное, под сотню. И ни с одной он так долго не валандался. То-то посмеялись бы знакомые ребята, которые учились с ним в физкультурном институте, или те, с кем в спортсекцию хаживал. Они видели, как часто он меняет девчонок. Чтобы Карп — так его для краткости звали — не затащил девчонку в постель в первый же вечер…
Но он ничего не мог с собой поделать. Применить к Танюшке хоть какое-то насилие казалось ему святотатством.
То, что в этот вечер Таня плескалась в его ванне, было только ее решением, он не давил на нее.
Был ли у нее кто прежде, Мишка не знал, зато знал кучу анекдотов по поводу того, что девственницу в городе не найдешь и днем с огнем. И в то же время не хотел об этом думать, потому что едва попытался себе представить, что Таня ложилась с кем-то в постель… у него в момент возникло желание выяснить личность этого негодяя, чтобы найти и тут же удавить…
Вот какие мысли вызывали у него возможные соперники. Стоило ли говорить, что эта девушка была для него всем…
— Миша! — позвала Таня из ванной. — Дай мне что-нибудь набросить. Может, рубашку старую.
Он принес такую, из постиранных и отглаженных мамой. Нарочно выбрал подлиннее, чтобы и вправду сошла за халатик.
Таня вышла из ванной такая чистая, розовая — в ресторане с вентиляцией было не ахти, да и курили все кому не лень. А она в момент будто смыла с себя все эти запахи и пахла почему-то как новорожденный младенец. В тот момент Таня подошла к нему и ткнула в грудь головой, словно боднула.
— Как будто заново родилась, — доверчиво сообщила она, а у Мишки даже дыхание перехватило, так она была хороша. Он почувствовал, как в нем растет желание. Хотелось схватить девчонку, опрокинуть на тахту…
Но он усилием воли отодвинулся от нее, прошел мимо Тани, нарочно огибая ее по длинной дуге, и бросил на ходу:
