Вера Копейко - Последний фуршет
— Но... что будет дальше?
— Она найдет выход, я знаю.
— Когда умрет ее прошлое — здесь?
— Можно и так сказать, — согласилась Ксения.
— Как ты думаешь, — Надежда посмотрела пристально, — что, если... — Она наклонилась к подруге и заговорила шепотом.
Когда Надежда выпрямилась, лицо Ксении расплылось в улыбке.
— Я думаю, так будет правильно, — сказала она. — Говорю тебе, как Лизина крестная мать. Ладно, ты еще посидишь в их компании? — Ксения кивнула на жужжащих особ, которые трудились среди листвы.
— Конечно, — кивнула Надежда. — Все те же, только на одну жужжалку меньше.
— Ты меня называешь жужжалкой?
— Ты против? Энергична, говорлива, плотоядна... И все с такой же фигурой, как у осы, — Надежда улыбалась, наблюдая, как расплывается в улыбке лицо подруги.
— Я рада, что мы поняли друг друга и на этот раз, — засмеялась Ксения, повернулась на каблуках и направилась к дому.
Надежда, оставшись одна, посидела недолго. Она вышла из беседки и вслушивалась в журчание водопада. Ландшафтный дизайнер потрудился от души в этом райском уголке.
Здесь был сад камней, для тех, кто знает, что это такое на самом деле. Здесь был мавританский газон, для тех, кто как лучшие годы своей жизни вспоминает свободу и незамутненность деревенского детства. Она сама любила выискивать глазами васильки в этом лохматом углу сада, хотя, казалось бы, в ее прошлом не было похожего газона. Ксения предусмотрела здесь все. Поэтому, прогуливаясь, можно переноситься из одной жизни в другую. Здешние обитатели совершали обход всего любимого, что было у них, чтобы проститься с этим навсегда.
Да, газона в ее жизни не было. Но была казахская степь, перо птицы, упавшее к ногам с неба...
Небо летнее, облака пушистые, похожие на хлопок, который вываливался из спелых коробочек. Она помнит такой хлопок, когда их группа копала в Узбекистане, близ Бухары. Тогда они нашли образцы резьбы по ганчу и удивили коллег. Они доказали, что этот метод более древний, чем было установлено прежде. Совсем рядом с древним поселением рос хлопок.
Другое облако походило по форме на перо птицы, которое она тогда подняла. Провела им по щеке, оно было теплое. И, как в сказке, перед ней возник молодой мужчина.
Это был Иван, который в Казахстане, близ ее раскопок, исследовал фауну этих мест. Это он подстрелил куропатку-саджу. Так начиналась их любовь...
Потом она снова вспомнила Лизу. Волосы по плечам, зелено-серые глаза, полные губы, так похожие на ее губы. Прежние, не те, которые сейчас.
Надежда почувствовала странную радость. Все верно, все так и должно быть. Лизина мать была лишь сосудом, в котором развивался ее ребенок и... Ирининого мужа.
Господи, она внезапно похолодела. Выходит... Лиза — это на самом деле ее внебрачное дитя?
Брось, успокаивала она себя. Это уж слишком. Между тобой и Николаем, ее отцом, не было близости. «Ага, только между твоей яйцеклеткой и его сперматозоидом?» — поинтересовался ехидный голосок. А внебрачные дети рождаются от встречи чего-то другого?
Надежда засмеялась, у нее это вышло хрипло. Ирина сосуд, тем более что питала Лизу тоже не она. А гормоны, уколы, которые доктора делали ей до зачатия и все девять месяцев беременности... Она даже не рожала Лизу, ей сделали кесарево.
Внезапно Надежда почувствовала, что начинает злиться. Надо же, не могла сама расстараться! Все сделали за нее. И вообще, в таком случае почему Лиза — дочь Ирины? Вспышка гнева захлестнула женщину. Но она умела с собой справляться. Этот гнев — не что иное, как реакция на болезнь. Все нормально, все так и должно быть. Просто надо порадоваться за Ирину, которая смогла получить то, что хотела. Тем более что ее уже нет на земле.
Как странно, подумала Надежда. Ирина с Николаем, они с Иваном как будто пробежали дистанцию своей жизни слишком быстро, по-чемпионски быстро.
Может быть, думала она, всматриваясь в облако, которое уже утратило очертания птичьего пера, они познали то, что другим не познать за сто лет? Этот опыт с Лизой, раскопки, вулканы...
Облако уплывало, оставляя за собой небесную голубизну.
16
Славик сидел на диване, уставившись в телевизор. Спать он не мог, хотя понимал, что завтра утром у него самолет. Завтра он улетит отсюда.
Вздохнул и переключил канал. Реклама. Убрал звук. Рекламные люди широко открывали рты, как рыбки в аквариуме, которых он поначалу забывал покормить. Щелкнул пультом снова, и там реклама. Отпил пива из бутылки. То же самое проделал малый на экране. Пиво пузырилось в его кружке точно так же. Вообще-то Славик не любил пиво, но купил возле метро. Теперь он ездил в подземке, только иногда подхватывал машину.
Славик выключил телевизор и вышел на балкон. Завтра утром он вознесется гораздо выше... Благодаря Андрею Борисовичу.
«Почему я не побежал за Лизой?» — в который раз спрашивал себя Славик. И вообще, почему не согласился уйти вместе с ней, когда увидел, что, точнее, кто лежит на столе?
Он как будто ждал, что хотя бы здесь Андрей Борисович произнесет его имя.
Славик усмехнулся. Оказывается, для него это было самым главным в тот вечер.
Выходка Лизы вообще-то не сильно удивила его. Она жила в таком напряжении, что, казалось, не хватает искры, чтобы взорваться. На самом деле вулкан, который спал, убаюкивая его, но в ту ночь проснулся и рванул.
Он отчетливо помнил, какой яростью горели ее глаза, и радовался, что эта ярость не была направлена на него.
Если так, то может быть...
Ничего не может быть, брось, перебил он себя.
Удивительно, но когда она убежала, многие думали, что этот ход придумал режиссер. Что-то вроде перфоманса, которые сейчас в моде. Спрашивали у Андрея Борисовича, а будет ли купание в шампанском и «похороны русалки». Шептались, что видели даже гроб в фойе, обитый зеленым шелком, в который уложат отмытую после Лизиной трепки диву.
Славик смутно помнил, что его привезли домой на машине. Утром он проснулся и не вставал. Ждал Лизу...
Но она не пришла и не позвонила.
Славик чувствовал себя странно, он не вылезал из постели до вечера, будто не знал, что ему делать без нее. А потом позвонил Лизин адвокат. Славик не чинил препятствий.
Его бросили. Снова. Сперва мать, отдав свою любовь сестре, потом жена. Он не знает, кому она отдала предпочтение. И не собирается узнавать. Ее больше нет с ним.
Развод прошел без труда и быстро, как у пары, у которой нет детей. Квартира в Крылатском — его, Лиза не претендовала. И все остальное — он окидывал взглядом комнату — книги, шкафы — тоже. Ее вещи? Она прислала за ними, он отдал то, что она указала. Хотел послать ей орхидеи и аквариумы, но гонец сказал, что она об этом не просила.
