Сандра БРАУН - ДЕНЬ ГРЕХА
– Конечно, – испуганно закивал отец Грегори. – Отец Кевин прав. Я просто подумал, что надо дождаться официальной церемонии открытия. Пригласить сразу всех, кто оказал нам помощь, – промямлил он.
– Уверен, миссис Дюваль предпочтет индивидуальную экскурсию, – медленно проговорил Берк, глядя ей в глаза.
– Мне не нужно никаких особых привилегий, но я с удовольствием приеду посмотреть, как продвигается работа. Может быть, чем-то смогу помочь.
– Вашего пожертвования вполне достаточно, уверяю вас. – В голосе отца Грегори звучала легкая паника.
– Но мой благоприятный отзыв может побудить моего мужа сделать еще пожертвование. Берк улыбнулся.
– Вот видите, сколько у нас причин желать, чтобы вы нас навестили. Звоните в любое время. Мы приспособимся к вашему расписанию.
***– «Приспособимся»? «К вашему расписанию»? Господи, да нас прикончат!
– Прекрати ныть. У меня от тебя голова разболелась.
– Во что ты меня втянул, Бейзил? Мне это не нравится. Я согласился помочь тебе, и я помог, так? И даже не один раз, а два. Но теперь все. Хватит. Аплодисменты. Занавес. Гаснет свет, и все расходятся по домам. Исполнения «на бис» не будет. Я так больше не играю. Ты меняешь роль на ходу. Зачем ты выходил?
– Пописать.
– Ага, как же. Ты рыскал по дому, так я думаю.
– Вот в чем твоя главная проблема, Грегори. Ты слишком много думаешь. Ты лучше не утруждай мозги, плыви себе по течению.
– Если я буду плыть по течению, я непременно выплыву в Миссисипи мордой вниз. Не сказать, чтобы мне моя жизнь так уж нравилась, но умирать я не собираюсь. Ты на меня больше не рассчитывай. Все.
Спор продолжался всю дорогу до дома Грегори. Остановившись, Берк перегнулся через пассажира и открыл дверцу.
– Иди, ляг на диван, выпей вина, расслабься. Я тебе позвоню.
– Я выхожу из игры. Вы-хо-жу.
– В тюрьме не подают французского вина, Грегори.
– Перестань угрожать мне тюрьмой. У тебя на меня ничего нет.
– Сегодня, может, и нет. Но обязательно появится через недельку-другую. И я до тебя доберусь. Рано или поздно ты совершишь некие действия, которые, как ты сам признался, ты не в силах контролировать.
– Мой психоаналитик говорит, что у меня наметился прогресс.
– Нет, просто он выкачивает из тебя денежки. Ты – полный псих, так что остаться без работы ему не грозит.
Грегори безвольно опустил плечи.
– Ты скотина, Бейзил.
– Это мы уже обсуждали.
– У тебя сильная воля. Мне с тобой не справиться. Меня все обижают.
Берк схватил Джеймса за волосы и рывком пригнул к себе.
– Послушай меня ты, плаксивая испорченная дрянь. Хочешь – верь, хочешь – нет, но сейчас с тобой происходит, может быть, самое лучшее, что когда-либо было в твоей поганой жизни. Первый раз тебя заставили делать то, чего ты делать не хочешь. Я даю тебе возможность доказать, что ты лучше, чем о тебе думает весь свет. Я даю тебе шанс стать человеком.
Грегори судорожно всхлипнул.
– Мне кажется, ты зря стараешься, Бейзил. Я бы всей душой, но я тебе уже говорил: я безнадежен. На твоем месте я бы на меня не полагался.
– К несчастью, – проворчал Берк, – ты – все, что у меня есть.
Грегори поставил одну ногу на тротуар, но вылезать из машины не спешил. Чуть помедлив, он спросил:
– Это не полицейская операция, да?
– Да. – Берк в упор взглянул на него. – Не полицейская. Это личная месть. За моего друга, убитого в прошлом году.
– Я так и думал. Спасибо, что наконец ответил откровенно.
– На здоровье.
Берк отвернулся и стал смотреть прямо перед собой. Подумав несколько секунд, он сказал:
– Ладно, Грегори. Мне и вправду не следовало втягивать тебя в это. Я тебе врал на каждом шагу, манипулировал тобой, а, как ты верно заметил, это нечестно. Сейчас я делаю нечто безумное и рискованное. Ты абсолютно прав: дело крайне опасное. Ты можешь запаниковать, испортишь все, да тебя еще могут и убить. Я не хочу иметь на своей совести еще одну смерть. Мне нужна была твоя помощь в этой хреновине со священниками, но дальше попробую справиться сам. Спасибо за помощь.
Помолчав, он добавил:
– Не могу я видеть, как ты портишь свою жизнь, Грегори. Если не поумнеешь, рано или поздно тебя засадят надолго. В один прекрасный день твой папочка не сможет выкупить тебя из того дерьма, в которое ты вляпаешься, и оно придется не по вкусу не только честным гражданам, но и честным зекам. И они превратят твою жизнь в ад, а скорее всего просто тебя прикончат. В следующий раз, когда захочется вытащить член и помахать им перед носом у кого-нибудь, особенно у детей, – подумай хорошенько о последствиях.
Криво улыбнувшись, он перекрестил Грегори.
– Иди с миром и не греши, сын мой. – Потом нажал на рычаг передач и дал задний ход.
– Погоди. – Хорошенькое личико Грегори исказилось, он лихорадочно соображал. Закусив губу, спросил:
– Это опасно? Я могу пострадать?
– Безусловно, я постараюсь это предотвратить, но риск серьезный.
Несколько долгих мгновений показались Берку целой вечностью. Наконец Грегори сказал:
– А, была не была. Я остаюсь. Каковы наши дальнейшие действия?
Глава 17
– Что значит «исчез»? Бардо пожал плечами.
– То и значит, Пинки. Его никто не видел. Когда я вернулся в ту дыру, где он жил, его там уже не было. Я хорошенько потряс хозяина, но тот клялся, что Бейзил съехал среди ночи. Бросил деньги за квартиру и ключ в почтовый ящик. Это не то место, где оставляют новый адрес. Бейзил испарился. Наш человек из НОБН попытался кое-чего разнюхать, но и он говорит, что после того, как Бейзил сдал значок, его никто не видел.
– Ты должен был приставить к нему «хвост».
– Да кто же знал?
Неожиданное исчезновение Бейзила нервировало Пинки. Бейзил не сказал: «Большое спасибо, польщен, но вынужден отказаться от вашего лестного предложения». Нет, он повел себя так, что было ясно: торг здесь неуместен. И это тревожило Пинки по двум причинам.
Во-первых, его разозлило, что это ничтожество, жалкий бывший полицейский, в оскорбительной форме отверг предложение работать у самого Пинки Дюваля. Это была первая попытка переманить Бейзила, но Пинки уже давно подумывал, не кинуть ли наживку. Лучший способ избавиться от врага – перетянуть его в свой лагерь.
А Бейзил был врагом. Он был постоянной досадной помехой, угнездившейся в отделе по наркотикам, требовал подробного разбирательства каждой операции, удачной или провальной, не важно. Он призывал наказывать за ошибки, искал причины провала, хотел, чтобы виновные несли ответственность за свои действия. Его можно было назвать больной совестью отдела, и полицейские в отделе старались работать честно. Правда, не все.
