Нестандартный ход - De Ojos Verdes
— Ах, ты...сучка мелкая... — прошептала, обнаружив причину бума.
Лилит разместила ссылку на статью какого-то портала светской хроники, где речь шла о тайной свадьбе Разумовского. Но выбесило ее не это. А фото. Из загса. Откуда и как оно попало в прессу?! И почему именно...самое неудачное?
Элиза увеличила картинку и с неимоверным раздражением уставилась на свой профиль и направленный на Разумовского взгляд. Тот самый момент, когда он велел ей расслабиться, а она повернулась к нему. И фотограф поймал кадр...на котором...каким-то непостижимом образом невеста запечатлена с сочащимся из глаз благоговением перед женихом. Будто она смотрит на него не дыша и не моргая. С вселенским обожанием. Как такое, вообще, возможно?! Фотошоп теперь и чувства фальшивые пририсовывает?
Закрыв чат, девушка со злостью швырнула смартфон подальше и резко вскочила, направляясь в ванную. В коридоре тоже появились карликовые деревья, вписывающиеся в интерьер на ура. Кстати, за прошедшие месяцы обстановка потерпела существенные метаморфозы: теперь квартира не казалась нежилой, добавились все недостающие предметы. Дизайн оставался лаконичным и холодноватым. Как хозяин. Это была обманчивая простота. При внимательном осмотре волоски на теле вставали дыбом от крутящихся в сознании цифр — сколько стоит каждая мелочь... И добивало понимание — ты чужая на этом празднике жизни.
Элиза еще ничего особо не успела изучить, будучи вся в учебе, и не знала, что здесь есть, кроме спальни. Поэтому, когда на эмоциях прошла мимо открытой двери, непроизвольно тут же потянулась назад и застыла на месте. Перед ней предстал самый настоящий тренажерный зал, чертовски круто оснащенный для одного человека. А владелец на данный момент занимался на шведской стенке.
Хорошо, что он не замечал застывшую на пороге девушку.
В эту секунду она бесстыдно таращилась на него, сама не понимая реакцию своего организма. Разве впервые видит обнаженного по пояс мужчину? Нет.
Но Элиза впала в транс.
Дело в мощи, исходившей от него. Ощутимыми волнами. Расплывшимися в помещении феромонами. Это очень редкая черта мужской составляющей — иметь не просто красиво сформированное тело, ставшее результатом постоянных физических нагрузок, а совершенную плоть, на которой разработан каждый миллиметр. Самый ничтожный мизер.
После ряда подтягиваний Рома повис на несколько секунд, так и не спрыгнув, и начал буквально ходить по воздуху, постепенно поднимаясь и устанавливая тело параллельно полу. И оставался в таком положении долго. Очень долго.
Этот мужчина не обладал «банками, базуками», не имел внушительного веса, не оброс вздутыми горами. И, наверное, был худоват для своего роста. Но ни один спортсмен, коих девушка достаточно повидала за свою жизнь, до сих пор не производил на нее такого же неизгладимого впечатления. По Разумовскому можно было бы с легкостью на наглядном примере изучить анатомию мышц туловища. Идеальный плечевой пояс, расчерченный торс, паховые линии...
Это не просто бездумная прокачка, это — контроль, сила, воля. Это — дисциплина. А дисциплина — зверь, который не каждому по зубам. Его внешность была отражением внутренних качеств: сдержанного величия, благородного превосходства, скрытой власти и подкупающего достоинства.
И вот эта самая монументальность Элизу и поразила, приклеив к порогу.
Когда мужчина стал медленно опускать ноги теми же движениями, будто идя по лестнице, она вмиг очнулась, опасаясь быть пойманной с поличным, и отправилась в ванную. Душ, чистка зубов, зависание перед зеркалом и хмурое разглядывание отражения — все это время мозг переваривал заворожившее ее недавно зрелище, пуская по венам странное волнение.
Ну, скажем, она не дева, чьи мысли чисты аки слеза младенца. Нет идиотских вопросов: боже, что со мной? Элиза с неохотой, но все же признавала, что ей увиденное понравилось, вызвав всплеск внезапно пробудившихся гормонов. Но ведь это ничего не значит? И на ее восприятие наложилась куча факторов: бессонная ночь, злость (а это сильнейшая эмоция) после неправдоподобного фото и фактор смуты, наведенной обществом привлекательного «самца». Вот теперь она признала, что правы были аксакалы испокон веков — нельзя мужчине и женщине оставаться наедине под одной крышей, если никакие родственные узы их не связывают. Потому что могут случиться такие вот помутнения, и как следствие — сбои мыслительного процесса.
Элиза ковыряла яичницу, задумчивым сощуренным взором наблюдая за едва пробивающимся рассветом, когда в кухню вошел Рома. Уже после всех утренних ритуалов и одетый в черные брюки и рубашку в тон. Она увидела его мельком вбок. Поздоровавшись, он тут же встал к ней спиной, активируя кофе-машину.
— Ты в курсе, что о тебе вышла статья? С фоткой из загса? — недовольно пробурчала девушка себе под нос, не отрываясь от тарелки. — Прибить бы этого фотографа...
— Не обо мне, а о нас, — заметил резонно, — и да, знаю, я сам ее закал. И фотографии еще в загсе выкупил, поэтому никто кроме меня редакции их отправить не мог.
— Не поняла... — начала заводиться с полуоборота. — Мы так не договаривались, Роман Аристархович!
— А мы о чем-то договаривались, Элиза Спартаковна?.. — развернулся он к ней с чашкой в руках. — У нас то ты в плохом настроении или готовишься к сессии, то у меня нет времени. А прошла уже неделя после заключения рамочной сделки[2].
Одновременно с его последними словами девушка тоже соизволила поднять к нему лицо. И испустила мысленный вздох.
Он стоял, поясницей слегка напирая на столешницу, и отпивал божественно пахнущий напиток. В незастегнутой рубашке. На голое тело. Спасибо, ширинка на месте. Не дает фантазии свернуть не в то русло.
И ее так возмутила ситуация...
Повторное жжение в груди и помехи в горле.
Что Элиза не преминула огрызнуться с особой дозой агрессии:
— Ну, вот прямо сейчас и начнем договариваться. Во-первых, я не хочу, чтобы без моего согласия ты распоряжался общими фотографиями. Во-вторых, может, установим границы приличий и не будем обнажаться друг перед другом?!
Его глаза блеснули. Насмешливо. Так…привычно снисходительно… Рома нарочито медленно опустил взгляд на видневшийся в раскрытых полах пресс и проделал обратный путь в неизменном темпе. Выводя ее из себя.
— Или же не будем усложнять и заострять внимание на незначительных вещах? Мы же на этой базе сошлись?.. — выдал ровно. — Чтобы облегчить друг другу жизнь.
Ах, на незначительных вещах.
Злобный задетый червячок внутри впился в плоть с таким остервенением, что она чуть не завопила. Ощущение, что острыми зубками он вонзался прямо в сердце, напоминая, сколько раз стоящий перед ней человек одерживал верх, выставляя ее неразумной инфузорией.
Никогда жажда утереть кому-то нос не
