Любовь сквозь пиксели - Таня Свон
А поговорить я могу только с Катей и Марком. Ведь только они меня поймут и не осудят… В отличие от мамы, которая тоже что-то заподозрила и начинает приставать со стыдными разговорами.
– Ты в последнее время какая-то другая, – улыбается она, подсаживаясь за обеденный стол, когда субботним вечером потягиваю чай и листаю ленту в телефоне.
Тут же откладываю смартфон и отодвигаю полупустую кружку с остывшим чаем.
Из зала слышится смех отчима и мелкого. Кажется, они смотрят какой-то мультик. Такие вечера мама обычно проводит вместе с ними, так что странно и неожиданно, что она вдруг уделяет внимание мне.
Мне до сих пор сложно говорить с ней. Так же как и маме тяжело общаться со мной. После того как она решила уйти из семьи, оставив папу, все пошло наперекосяк. Я собиралась остаться с отцом, оборвать с мамой, которую нарекла предательницей, всякую связь. Но судьба решила иначе, время сгладило острые углы, а я немного повзрослела.
Обида и злость утихли, но смириться и принять решение мамы не могу до сих пор.
Кто знает, может быть, не пожелай она уйти к Андрею, папа бы был сейчас жив?
Эта мысль крепко засела во мне, и, как бы ни старалась, выкорчевать ее уже не смогу никогда. Поэтому точно знаю – в восемнадцать я поступлю и покину этот город навсегда. Не оборву с мамой связь, но она станет тонкой и призрачной, как нить лунного света на исходе ночи.
Мы все еще одна семья, все еще любим друг друга. Но любовь эта больная и полная горьких воспоминаний. Для меня так-то уж точно…
– Другая? Разве?
– Легкая, воздушная. – Мама плавно, с грацией балерины, взмахивает руками. Когда она улыбается, в уголках серых глаз появляются тоненькие морщинки. – И больше не похожа на колючку.
Ох, знаю, куда она клонит! Закатываю глаза и цокаю языком, и мама тут же хмурится.
– Но-но-но! – качает пальцем она. – Не пытайся вжиться в старый образ! Меня не проведешь.
– Мам, почему ты не с Андреем и Мишей? Чего ко мне пристала с фигней?
Она удивленно округляет глаза, но быстро берет себя в руки:
– Я общаюсь с тобой. Это запрещено?
– Общаться – нет. Докапываться – да!
Мама встает из-за стола и открывает холодильник.
– Я отрежу тебе персиковый пирог, а ты мне расскажешь, что с тобой происходит. Договорились?
Мама порхает по кухне, а я снова отвлекаюсь на телефон. Звонок от Кати. Отклоняю, как и прошлый вызов, но от Марка. Эта парочка мне полнедели продыху не дает из-за тусовки у старосты.
«Дарьяна, ты должна пойти! Ну пожалуйста! Будет весело!»
Сегодня их методы стали более жесткими. В ход пошли не только уговоры в сообщениях, но и звонки… На которые отвечать, разумеется, не собираюсь. Уже написала днем и Кате, и Марку, что приболела. На вечер у меня иные планы.
И вот на лицо опять просится дурацкая улыбка, стоит подумать об Ониксе. И, разумеется, мама это замечает.
– Кто тебе звонит? Мальчик? Из-за него ты такая… сияющая? – Она ставит передо мной тарелку с аппетитным кусочком пирога и садится за стол.
Складывает руки на столешницу и подгибает под себя ноги, устраиваясь поудобнее. Только вот я все равно вижу, с какой неловкостью мама пытается со мной общаться. Точно такую же чувствую я.
– Притворяешься моей подружкой? – опускаю глаза к тарелке. Аппетит испаряется, как дым, разогнанный ветром.
Мама тяжело вздыхает и меняет позу. Опускает ноги на пол, облокачивается о стол и касается пальцами лба. Теперь она выглядит усталой, но расслабленной. Маска сброшена, больше можно не притворяться.
– Я хочу, чтобы мы были семьей, Дарья. Мы и есть семья, но живем как чужие люди.
Мне нечего на это ответить. После смерти папы весь мир стал мне чужим. Мама исключением не оказалась. К тому же я знаю, что она во мне разочарована. Ее пугает поломка, которая случилась в моей голове два года назад. Поэтому она пытается помочь мне – водит к психологу, избегает ссор и обычно не докапывается по ерунде.
Но даже так я не чувствую себя любимым ребенком. Я – обязанность, и только.
– Кто тебе звонит? – Мамин голос не звучит расстроенно, когда она кивает на вновь оживший телефон. Ей будто безразлично то, что мы только что обсуждали.
– Марк, – покосившись на экран, отчитываюсь я.
Мама вопросительно наклоняет голову. Мол, не ответишь на звонок? И тогда я поясняю:
– Сегодня вечеринка у нашей старосты. Он и еще одна одноклассница хотят вытянуть меня туда.
– Ну так сходи! Это же здорово!
– Не хочу. – Кусаю пирог и отворачиваюсь к окну, за которым начинает потихоньку темнеть. – Потому и не отвечаю на звонки. Сказала же им, что не пойду…
– И зря!
Дальше мама пускается в банальные тирады о молодости, о важности друзей и отдыха. О том, что нужно веселиться, пока ты полон сил, а время на твоей стороне. Короче, на кухне быстро становится душно. Но ситуацию разряжает звонок домофона.
– Кто это, интересно? – Мама спешит в коридор, пока я доедаю пирог. Правда, сладкое тесто встает поперек горла, когда мама воркует в трубку домофона: – Да, конечно, можно, поднимайтесь. Она как раз ужинает.
Позабыв о пироге, мчу в коридор. Интуиция и логика подсказывают, кого принес октябрьский вечер, но до последнего не хочу верить.
– Это твои одноклассники, – подтверждает худшую догадку мама. – Сказали, что вы едете на вечеринку… А ты говорила, что не пойдешь.
– Мама! – обреченно взвываю я. – Ну как так можно было меня подставить?!
Мама лишь пожимает плечами и уходит в зал, где шумит телевизор и смеются Андрей с Мишей. Я же остаюсь в коридоре, чтобы встретить незваных и максимально нежданных гостей. Они очень скоро появляются на пороге. Марк в короткой куртке и шапке с отворотами выглядит как обычно. Вон из-под шарфа выглядывает ворот кофты, которую не раз видела на брате в школе. А вот Катя нарядилась. Уложила волосы, накрасилась, надела туфли на каблуках и платье, подол которого спускается из-под светло-бежевой куртки.
– Я так и знала, что ты не собралась! – всплескивает она руками, в одной из которых держит яркий подарочный пакетик. Все же у старосты сегодня день рождения. Без подарка никак.
– Я же написала, что не пойду. У меня… э-э… Голова болит, – вспоминаю отмазку я, но для пущего эффекта еще и кашляю в конце оправдательной речи.
