Кукла Яся (СИ) - Джолос Анна
— Куда собралась?
Это грёбаный Дымницкий.
И он преграждает мне дорогу.
Глава 23. О боли
— Отойди, — поджимаю губы.
— Поздний вечер на дворе.
— Плевать.
— Бортич, там зима. И это Москва. Ночью тебе делать на улице нечего. Попадёшь в неприятности.
— Спасибо за заботу. Вот только ты забыл, кто перед тобой стоит. Оборванка, воровка, бродяга.
— Ты девочка в первую очередь.
— Отойди, Кирилл. Я не хочу оставаться с тобой на одной территории. Дай мне уйти. Разве не об этом ты мечтал?
— Илья против.
— Мне всё равно. Это моя жизнь. Не вам решать, где мне находиться, — упрямо качаю головой.
— Рано он тебе паспорт вернул…
Вопросительно выгибаю бровь.
— Я знаю, что недавно ты уже собиралась покинуть этот дом. Из-за меня. Он рассказал мне.
— А тебя это удивляет? — фыркаю. — Ты регулярно поливаешь меня грязью перед пацанами. Некрасивая. Глупая. Бесящая. Раздражающая. Бесполезная. Не хозяйственная. Не умеющая готовить и содержать квартиру в порядке. Что там ещё?
Вздыхает. Устало потирает переносицу.
— Короче… Не пори горячку. Послезавтра Новый Год.
— И прекрасно! Лучшее время для того, чтобы начать новую жизнь.
— Я сам уйду утром.
К мадам-Ебу? Ну конечно!
Получается, что я сама поспособствовала тому, что их отношения переходят на новый уровень. Супер!
— Не нужны мне такие жертвы! — злюсь, как же злюсь! — Пропусти.
Пытаюсь обойти его, но он опять меня останавливает.
— Давай спокойно поговорим.
Ну надо же, снизошёл!
— Уже поговорили. Лично я услышала, что хотела. Больше мне здесь делать нечего!
— Я попробую объяснить тебе свою позицию, идёт? — оттесняет назад.
Разум подсказывает, что нужно послать его к чертям и уйти, но сердце… Оно умоляет меня его выслушать.
— Опять про возраст будешь заливать? — ставлю рюкзак на стул. Опираюсь спиной о столешницу.
— Двенадцать лет — это реально много. Даже если на секунду допустить эту твою бредовую идею о нас.
Значит, всё же допускает?
— Разные поколения. Мировоззрение. Между нами, блин, херова пропасть. Я школу заканчивал, когда ты пешком под стол ходила.
— Когда это было. Сейчас я — женщина, ты — мужчина.
— Какая ты женщина? Девчонка сопливая.
— Таких пар очень много, — гну свою линию. — И ничего. Как-то встречаются. Живут вместе. Женятся даже и семьи создают.
— Я для всего этого не гожусь.
— Откуда тебе знать?
— От верблюда. Посмотри на меня. Ты — молодая девчонка, взбалмошная, яркая, шумная, жаждущая приключений и романтики. А я? — усмехается. — Замкнутый, угрюмый, тупо плывущий по течению ядовитый мухомор. Человек, не способный выражать свои эмоции и чувства. Человек, не способный отдавать. Потухший вулкан, блять. Что ты на хер нашла во мне? — искренне недоумевает.
— Ты не всегда таким был, правда ведь?
— Что ты имеешь ввиду? — хмуро на меня взирает.
— Ладно. Пусть ты возненавидишь меня ещё больше после этого, — расстёгиваю боковой карман. Вытаскиваю оттуда маленькую фотографию. Ту самую, которую он хранил в своём бумажнике. — Извини, что не отдала раньше. Мне не стоило держать её у себя так долго. Просто… Не знаю, как-то глупо ревновать к той, кого уже нет, но…
Смотрю на него растерянно.
Становится рядом.
Щёлкает зажигалкой, поджигая фитиль вставленной в рот сигареты.
Глубоко затягивается дымом и, не моргая, пялится на снимок, лежащий на столе.
— Когда вы были вместе, ты был другим, Кирилл, — тихо продолжаю. — Прости опять же, я нашла профиль Даны.
— Каким образом? Ты даже не знаешь её никнейм в соцсети, — его голос звучит сухо и сердито. Он явно не доволен тем, что слышит.
— Ну…
— Бортич!
Поворот головы. Долгий, требовательный взгляд.
— Прочла в твоей записной книжке, — пищу, густо краснея.
— Что за мания лезть в чужие вещи?
— Ну прости.
Я чёт только и делаю, что извиняюсь.
— В общем, я была на её страничке. Там до сих пор все ваши фотографии и видео. Можно вопрос? Почему не удалил? Ты же можешь. Программист и всё такое. Своё — всё почистил. Абсолютно всё. Уверена, даже друзья не в курсе, кто такой Кирилл Дымницкий.
Он молчит.
Замечаю, как периодически подрагивают пальцы, держащие сигарету.
— Кир…
— Не могу.
Его признание режет лезвием по сердцу.
Подтверждается моя догадка. Дело не только в нашей с ним разнице в возрасте. Я давно и много думаю об этом.
— Я поняла, что ничего о тебе не знаю.
— Оно тебе и ни к чему, Ясь.
— Раньше ты вёл такую активную жизнь! Путешествия по Америке и другим странам, влог, экстрим. Взять хотя бы твоё увлечение профессиональным альпинизмом, — обескураженно развожу руками. — Офигеть, блин. Кто бы вообще мог подумать!
Хотя теперь мне понятно, откуда у него такая отличная физическая форма.
— Это всё в прошлом.
— Вот и я о том. Рядом с ней ты был живым, Кирилл.
— Смысл об этом тереть, закроем тему.
— Сколько лет прошло с тех пор, как твоя жена погибла? Шесть получается?
Очень боюсь, что психанёт и не станет дальше вести со мной диалог.
— Шесть.
— Она сорвалась. Там писали в комментариях. Ты винишь себя в произошедшем?
— Не лезь в это, — моментом ощетинивается, поджигая вторую сишку.
Всегда выкуривает две подряд, когда нервничает.
— Скажи как есть. Винишь?
— Блять, да! Я отпустил её. Мы должны были быть там вместе!
— Гималаи.
— Макалу. Пятый по высоте восьмитысячник мира. Расположен в восточной части хребта Махалангур-Гимал, в центральных Гималаях, на границе Непала с Китаем.
— Значит…
— Я сломал ногу прямо перед отъездом. Тупая случайность.
— И она…
— Всё равно примкнула к команде. Без меня.
— Ясно.
— Сука, у меня было предчувствие и просил ведь её!
— Не послушала?
— Разругались накануне, — дёрганым жестом проводит ладонью по затылку.
— Ты не виноват. Это был несчастный случай.
— Она сорвалась! Будь я там, этого не произошло бы.
— Откуда тебе знать.
— Неважно теперь уже. Даны нет. На хрена ты вообще завела этот разговор? — злится и стопроцентно уже песочит себя за откровенность.
— Ты себя вместе с ней похоронил. Так нельзя.
— Учить меня жизни решила? Серьёзно, Бортич? — тушит окурок о пепельницу.
— После Даны… Был кто-то? И я сейчас не про таких, как мадам-Ебу.
— Пиздец ты ей прозвище придумала.
— Был? Хоть с одной девушкой заходило дальше потрахушек?
— Мне это не нужно. Я уже сказал тебе.
— Всем нужно, а тебе нет?
— Хватит полоскать мне мозг, мелюзга.
— Кирилл, я понимаю, тебе больно и ты тяжело перенёс эту потерю, — тщательно подбираю слова. — Но пойми, она умерла, не ты. Ты-то всё ещё живой.
— Мне так не кажется.
— Потому что загнал себя в глубокую депрессию.
— Давно психологом заделалась? Завязывай, блять.
— Когда ты в последний раз куда-то ездил? — подхожу ближе.
Тишина.
— Когда ходил в кино, погулять в парк? Когда веселился от души? Или дурачился? Совершал какой-нибудь безбашенный поступок?
— Я больше этого не ищу.
— Говорю же. Считай, что лёг рядом с ней в землю. Закопал себя. Умер вот здесь, — кладу ладонь ему на грудь.
Непроизвольно вздрагивает.
Вижу, как напрягаются мышцы пресса, реагируя на разницу температур. Моя рука, как всегда, холодная, а он горячий.
— Я когда попала в колонию, тоже думала, что всё. Конец.
— Как ты там вообще оказалась?
Опускаю руку. Закусываю губу.
Что ж. Ладно. Откровенность за откровенность. Иначе будет нечестно с моей стороны.
— По тупости своей.
— В четырнадцать получить срок в четыре года — это ещё надо постараться.
Прищуривается.
— Ты… Пробил, да?
Почему-то мне кажется, что да. Программисту-хакеру не составит труда выяснить нужную информацию, верно?
