Ты – всё (СИ) - Елена Тодорова
— Какого хрена? — сипит он свирепо, останавливаясь взглядом на мне.
Приплыли.
19
…скучаю по своему Нечаеву…
© Юния Филатова
— У меня икота, — объявляет Агния, прижимая к груди ладонь и выкатывая глаза так, словно это нечто страшное. Тут я ее, конечно, прекрасно понимаю. Рядом с Ильей Нечаевым, настолько пугающая от него исходит энергетика, и описаться недолго. — Что ты стоишь? — шепчет сестра Егору возмущенно и даже обиженно. — Дай воды!
Я и моргнуть не успеваю, как они уже заходят в гараж.
Злюсь на Агусю неимоверно, но не оставлять же ее одну. Отразив показным равнодушием чрезвычайно хмурый взгляд Ильи, шагаю следом за проблемными мелкими.
Господи, я так устала за этот чертов день… Думала, приду домой, приму душ, включу сериал, выпью чая с шоколадными пряниками и спокойно займусь прогнозированием. И вдруг… Боже, я у Нечаева в гараже!
Осматривая бокс, который когда-то принадлежал Яну лично, натыкаюсь взглядом на байки. Все в груди сжимается при осознании того факта, что я скучаю по своему Нечаеву. Очень сильно скучаю!
Забываю о том, что шла сюда за сестрой. Подхожу к одному мотоциклу. Не задерживаясь, перебираюсь к следующему. Беглое изучение второго заставляет двигаться еще дальше. У последнего останавливаюсь. Паука на байке Ильи узнала. То, что орущая, будто одержимая дьяволом, кошка на баке мотоцикла Егора — догадалась. У Яна никаких отметок нет. Прошли, вероятно, те времена, когда Мудак Романович клеил на свои транспортные средства похабщину в стиле «Не ебу блондинок».
Со вздохом прикасаюсь к прикрепленному сбоку шлему.
Илья, к моему удивлению, не пытается прогнать. Застывая рядом, молча наблюдает.
Мне, естественно, становится неловко.
— Сложно научиться?
— Что? — не понимает моего вопроса.
— Кататься.
«Паук» хмыкает.
— Кататься, — повторяет едко и одновременно грубо. Я краснею. Выдерживая его пристальный взгляд, в который раз «старого» Яна вспоминаю. — Ничего сложного.
— Научи меня.
Сама не знаю, зачем мне это нужно. Мысль приходит в голову, и я, что вовсе мне не свойственно, сразу же ее проговариваю. Наверное, потому что нервничаю в присутствии Ильи.
— Слышал, что у вас банда по японскому подобию. Сукэбан, да? Ну а я, по-твоему, что — самурай-камикадзе?
От его слов становится зябко. Ничего не могу с собой поделать, вздрагиваю. Холод изнутри обмораживает кожу. По груди, спине и рукам сползают мурашки.
— Почему камикадзе? — выталкиваю практически бездыханно.
— Потому что если ты сядешь на байк, Яныч меня живым не оставит.
— С какого перепугу? — смеюсь я.
А у самой сердце срывается в какой-то абсолютно безумный пляс.
Будто это что-то значит?..
Глупость!
— С такого, — буркает Илья, продолжая смотреть на меня так, как нормальные люди не смотрят.
Только психопаты.
Не мигая. В упор.
Настойчиво. Увлеченно. Зло.
Невероятно, но в этом взгляде ярко выражены как негативные чувства, так и нечто положительное. Именно последнее заставляет меня смутиться настолько, чтобы опустить взгляд.
— Разве ты не говорил, что Яну на меня похрен?
Сглатывая, смотрю снова в глаза.
Что рассчитываю там увидеть? До какой истины пытаюсь докопаться?
— Это другое, — роняет Илья охрипшим тоном. — Ян просто против того, чтобы кто-то из семьи с вами связывался.
Больно… Мать вашу, как же больно!
Раздирает на кусочки. И даже не сердце… Все нутро!
Лишь навернувшиеся на глаза слезы напоминают о необходимости моргать. Запускаю это чертово движение, едва удается вдохнуть.
— Боишься Яна, значит?
Да кто, блядь, не боится?! Нелепый вопрос.
Откровенная провокация. Только зачем она мне нужна?
— Прости, — бросаю до того, как Илья успевает ответить.
По яростно стиснутой челюсти понятно, что ничего хорошего выдавать не планировал. Но суть не в том. Тут я сама виновата, хватает совести признать.
Разворачиваясь, направляюсь к кухонной зоне в конце гаража, где у барной стойки стоят Агния с Егором.
Настроена забрать ее и навсегда покинуть проклятое место.
— Чего лезешь? По лбу стукнуть? — возмущается тем временем она, наживая нам лишних проблем. — Даю две секунды, чтобы ты убрал свои грязные лапы, животное!
— Ты до этого лба дорасти сначала, полторашка, — рычит в сторону Агуси, как всегда, возбужденный, словно голодный медведь-шатун, Егор, но руки с ее талии снимает. — Думаешь, я хочу к тебе прикасаться? Да мне вообще противно. Мерзко! Но раз уж зашла речь, тебе я по лбу обязательно настучу. Знаешь чем? — приглушает голос до интимного шепота, но я все равно улавливаю и краснею, теряясь в моменте и не понимая, допустимо ли будет вмешаться. — И по лбу, и по губам, и по языку твоему длинному.
— Ах… — задыхается Агния. — Нечаев, ты охренел?! Я тебя исполосую! Исполосую! Будешь как амурский тигр!
— Несмертельная плата, киса.
— Хм… Несмертельная??? Ты, вероятно, забыл, как «рыдал», когда я тебе смычком под глазом разрубила? Загляни в зеркало!
— А ты забыла, как я тебя этим самым смычком по заднице отлупил так, что ты дня три сидеть не могла?
Так вот что случилось со смычком от скрипки!
А родителям Агния сказала, что его у нее украли. Папа тогда едва не полгорода на уши поднял. Казалось бы, мелочь… Но беззаконие, хулиганство и прочий беспредел его всегда доводили до крайней степени гнева.
— Нормально я сидела, дубина!
— Нормально ты даже играть не могла!
— А ты в принципе был худшим в классе! Татьяна Митрофановна чуть не вешалась, когда ты брал в руки скрипку, а когда пел — половина класса мечтала прыгнуть из окна!
На эти уничижительные замечания Егор неожиданно ржет.
— Да мне похуй, — выдает между смехом. — Я же не по-серьезу в твою музыкалку ходил. Я прикалывался. Глумился над вами. Над тобой — особенно, — последнее припечатывает.
Хорошо, что я в этот момент оказываюсь рядом. Отдергиваю взбешенную сестру, прежде чем она бьет Нечаева по лицу.
— Я, конечно, извиняюсь, что влезаю во время вашего драматического сражения, — чеканю сердито. — Но нам пора.
— Юня… Пожалуйста…
— Агния, я сказала, нам пора, — проявляю твердость.
Мне так стыдно!
За нее. За себя. За то, что в принципе на территории Нечаевых находимся! Такого никогда не должно было случиться!
Это место… Оно напоминает мне, как Ян играл моими чувствами. Как я была использована!
Много ведь воспоминаний всплывает.
Все его фразы, взгляды, прикосновения… Черт, черт, черт!
— Юня, — продолжает канючить Агния, умоляюще глядя то на меня, то на Егора.
Он смотрит так же странно, словно горя стремлением вмешаться. Свирепо, растерянно, огорченно… Будто не желая отпускать Агнию.
Я, блин, просто не понимаю, что из этого — часть игры.
— Юня, совсем чуть-чуть побудем… У меня мозоль! Сандалии натерли! Ай, ой… Как же больно! Мамочки…
