Тщательно отшлепанная - Тилли Коул
— Звучит интригующе.
— Так и есть. — Maître наклонился и поцеловал меня в шею. Я закатила глаза от удовольствия. — Мы говорили о клубе, — задыхаясь, сказала я, желая узнать о нем все.
— Ты говорила о клубе, ma chérie, — сказал Maître Огюст, его губы покинули мою шею.
Maître молчал так долго, что я подумала, что зашла слишком далеко.
— Если хочешь получить ответы, ты их получишь, — сказал он. Maître скатился с кровати и вернулся ко мне с чем-то, похожим на деревянные прищепки. Я нахмурилась в замешательстве.
Maître взял в руку прищепку и провел ею по моей грудине.
— Это не для домашних целей. — Он опустил одну из них к моей груди.
Я вскрикнула, почувствовав, как боль от прищепки направилась прямо к моему клитору.
Maître щелкнул прищепкой, прикрепленной к соску, и мое тело дернулось от короткой вспышки боли, от которой кожа стала горячей. Как бы успокаивая секундную боль, он провел языком по моему соску без прищепки, и я застонала от ощущения его горячего языка, обхватившего мою плоть.
— Не всегда наша реальная жизнь нас удовлетворяет, — сказал Maître, и в моем разгоряченном похотью сознании я поняла, что он отвечал на мой вопрос. — Этот клуб… он освобождает тех, кто не может быть свободным. Разжигает страсть в тех, кто подавляет свои желания и потребности.
— Вас подавляли? — спросила я, с грустью произнося эти слова. — Вы не наслаждаетесь жизнью за пределами этих стен?
Я не могла представить его ничем большим, чем жизнь. Он не ответил словами. Вместо этого Maître прикрепил прищепку к моему второму соску. Я задыхалась, когда он двигал ими взад-вперед. Я дернула за веревки на запястьях, стиснув зубы от нарастающего давления между ног.
Maître переполз через меня, серебряные глаза нависли прямо над моим скрытым вуалью лицом.
— Нравится ли мне моя жизнь? Не всегда. Она неплохая. Но я не свободен. Хотя в последнее время она улучшилась.
— Как? — прошептала я.
Он покачал головой и полез в небольшую сумку, стоящую на краю кровати. И вытащил еще один зажим, но уже металлический. Двигаясь по моим скованным ногам, он остановился у вершины моих бедер. Подержал предмет в воздухе, чтобы убедиться, что я его видела, и медленно зажал его на моем клиторе.
Мои глаза закатились назад от внезапного, сводящего с ума давления. Давления, вызывающее зависимость. Умопомрачительного давления. Руки Maître прошлись по моим бедрам, разминая мышцы, заставляя зажимы на сосках и клиторе раскачиваться взад-вперед, доставляя мне восхитительную боль.
— Как улучшилась моя жизнь, ты спрашиваешь?
— Да, Maître, — прошептала я, прикусив губу и пытаясь сосредоточиться на вопросе, когда мое тело умоляло об освобождении.
— Сирена, — сказал он, и я почувствовала, что мое сердце почти остановилось. — Она появилась, соблазнила меня и пробудила от обыденности. — Его слова обрушились на меня, как теплые лучи солнца. — Прежде чем я успела что-то сказать в ответ, он продолжил. — Еще несколько вопросов.
— Что вам не нравится — работа или домашняя жизнь? — спросила я, пытаясь вернуть разговор в безопасное русло. Я не могла допустить, чтобы мое сердце было вовлечено в это. Он не мог мне нравиться. Я должна была удержать его только в этой комнате.
Maître полез в сумку и пропустил через пальцы длинную тонкую цепочку. Я уставилась на цепочку, гадая, что он будет с ней делать. В такт голосу Андреа Бочелли, поющему из динамиков о мечтах, он продел цепочку через кольца зажимов на моих сосках и клиторе, пока она не образовала идеальный треугольник. Цепочка потянула зажимы. Я почувствовала, как по моей коже побежали мурашки и внутри меня стало нарастать привычное давление.
— Некоторые из нас не свободны жить так, как им хочется, — сказал он. — Некоторые из нас связаны тем, что от них не зависит. Связаны кровными узами.
— Ты вынужден подчиняться кому-то другому, — поняла я, и кусочки загадочной головоломки Maître сложились в единое целое. — Вот почему тебе нужен этот контроль. — Maître снова полез в сумку и достал длинный, гладкий черный вибратор. Я вздрогнула, когда он включил его, и жужжание заполнило комнату.
Maître поднес вибратор к зажиму на моем клиторе. Как только он прижался к металлу, я закричала, натягивая веревки на запястьях. Вибрация, как толчки землетрясения, прокатилась по соскам и клитору — мучительное наслаждение, которое я никогда не хотела прекращать.
Глаза Maître были прикованы ко мне, пока я билась в путах, пытаясь освободиться от зажимов, но в то же время желая утонуть в вибрации. Maître увеличивал скорость вибратора, все быстрее и быстрее, пока я не смогла больше терпеть.
— Не кончай, — приказал он, и я, как уже происходило несколько недель, подчинилась его приказу. Оргазм все нарастал и нарастал, но ждал своего момента на грани пропасти, когда ему разрешат освободиться. Вибрации были мучительными, они неумолимо толкали меня все дальше и дальше, пока я не решила, что не выдержу. Но я выдержала. Держалась так долго, что у меня болела шея от напряжения, и, если бы он не приказал мне кончить в ближайшее время, я была уверена, что просто взорвалась бы.
— Кончай, — неожиданно приказал он, и я кончила, разрываясь по швам. Веревки так туго стянули мои запястья и лодыжки, что я была уверена, что у меня появятся синяки.
В оцепенении, наступившем после оргазма, я почувствовала, как Maître снимал зажимы с моих сосков и клитора. Я пульсировала во всех местах, мое тело превратилось в одно ритмичное биение сердца.
Когда веревки были развязаны на запястьях и лодыжках, я рухнула на кровать, сильные руки обхватили меня и прижали к теплому телу. Я пыталась отдышаться, но воздух ускользал от меня.
— Ты молодец, — похвалил Maître. Прилив гордости, вызванный этими словами, помог мне отдышаться. Я провела рукой по его идеально подтянутому животу и спустилась к V-образному вырезу над шелковыми брюками.
Вздохнув, он поцеловал меня в макушку. Maître никогда так не делал. Он никогда не целовал меня выше шеи. Ни голову, ни губы.
Не желая прекращать эту связь, я прижалась к его теплой коже, закрыв глаза. И тут почувствовала, как его рука сжала мою. Я не сразу вспомнила, что мы в «НОКС» и я с Maître Огюстом. Но его рука напомнила мне о Гарри и о том, как он не отпускал меня в больнице.
Гарри, чья рука была такой же прекрасной, как и эта.
