А я тебя да - Юлия Резник
— Сём…
Я обернулся, смущенный странными нотками в голосе жены. Оставил в покое воротничок, который как раз застегивал.
— Что случилось?
— Ты только не пугайся, ладно?
Да твою ж мать! Если она не хотела меня тревожить, нужно было выбирать какую-то другую подводку к разговору!
— Ладно, — покладисто кивнул я, поражаясь тому, как осип голос. — Что случилось?
— У меня кровь. Немного крови, ты не бойся, — тараторила Вера. — Я бы даже внимания на такое не обратила, если бы у меня было чему кровить.
— В смысле там кровь? — тупил я.
Вера втянула губы в рот и кивнула. А потом обхватила себя за плечи и, все равно не сдержавшись, всхлипнула.
— Вер, ну ты чего сразу о плохом думаешь, а? — спросил, сгребая ее в объятия. — Это же что угодно может быть, так? Мы вчера… может, мы переборщили, а? Два раз все-таки.
— Раньше и четыре бывало!
Она хотела фыркнуть, но из-за слез звук вышел каким-то жалким.
— Ну, может, как-то неудачно. Я был сильным. Сейчас-сейчас. Постой, — говорил то ли ей, то ли себе, принуждая собраться. — Я Бутенко наберу, мы сразу к нему поедем.
— Мне же на работу.
— Позвони, скажи, что не выйдешь. Что, тебе замену не найдут?! — возмутился я, прикладывая телефон к уху. — Жор, привет. Шведов… Тут у нас какие-то траблы. Собираемся ехать к тебе. Ты на месте? Вер, он на месте. Давай быстренько собирайся.
Пока ситуация требовала от меня каких-то действий, я еще держался. Хуже стало, когда мы уселись на заднее сиденье машины, и я больше ничего не мог сделать — даже время поторопить. Сидел, не в силах пошевелиться — пленник собственного страха, и только кровь шумела в ушах.
— Сём…
Нечеловеческим усилием воли я повернулся к жене, заставив одеревеневшие мышцы подчиниться. Наши глаза встретились. Вера смотрела на меня так, будто один только мой взгляд мог ее исцелить.
— Все будет хорошо. Ты прав. Наверняка проблема выеденного яйца не стоит.
— Ага. Так и есть.
Я обнял жену за плечи и привлек к себе. На улице был декабрь месяц, а я чувствовал себя выброшенной на раскаленный песок медузой. Кожа горела. Казалось, меня вообще вот-вот не останется. Нужно было как-то остыть, остудить голову. Паника — последнее, что бы нам сейчас помогло. Но, кажется, я сожгу все вокруг себя, пусть только мне кто-то скажет, что болезнь вернулась. Что сделанного нами оказалось недостаточно. Пусть. Сука. Кто-то мне скажет.
Вера потянулась к моим губам. И мое тело откликнулось в тот же миг. Сердце забуксовало, как не справившаяся со своей задачей мясорубка. Видит бог, я не умел проигрывать…
— Люблю тебя. Так сильно люблю.
Мы целовались как безумные. Кусали губы. Проталкивали друг другу в рот языки, будто у нас было какое-то соревнование. Или план — нацеловаться впрок.
Бутенко встречал нас на парковке, расхаживая туда-сюда. Пожал мне руку, обнял Веру, махнул на крыльцо и велел рассказывать. К тому моменту, как мы поднялись на нужный этаж, Вера успела выложить ему на стол все карты.
— Ела?
— Нет. Не успела.
— Отлично. Тогда давай-ка ты на анализы, пока лаборатория работает. А потом ко мне на УЗИ.
Даже когда Вере делали операцию, я не ощущал такого бессилия, как теперь. Сидел на стульчике, сбрасывал вызовы, в изобилии поступающие на телефон, и тупо перед собой пялился. А в голове совсем уж какие-то дикие мысли рождались. Я то ли молился, что-то прося у бога, то ли, напротив, ругал его на чем свет стоит. В конце концов, за что он нас наказывал?! Нет, меня — ладно. Насчет меня, блядь, вообще никаких вопросов. Но так и давай, давай мне все кары небесные. Ей-то это за что? Если за то, что мы не смирились со своей участью и все же решились обзавестись ребенком в обход природы, так Вера тут ни при чем. И потому если все настолько серьезно, если вопрос и впрямь стоит: или/или… давай, забирай их… но не ее же, блядь, не её… Я без детей смогу, а без этой девочки… Вот пойду за ней, и что ты мне сделаешь?
— Значит, все нормально? — вернул меня в реальность голос Веры.
— Говорю же — просто лопнул сосуд. Так бывает. Ничего страшного. Сейчас вот опять по чуть-чуть кровит, но это потому, что я тебя потревожил.
— Сём… Сём, ты слышишь, что Георгий Борисыч говорит?
— Ага. Так это точно? — спросил я незнакомо дрожащим голосом.
— Результаты анализов будут завтра, но я почти уверен, что они будут в норме. По УЗИ — вопросов нет.
Я кивнул. Взял жену за руку и, не в силах даже просто поблагодарить друга за оперативность, вышел за дверь.
— Боже, вот это да… — прошептала Вера и остановилась посреди коридора.
— Что такое, малыш?
— Не могу идти. Ноги подкашиваются… Дай мне пару минут, — с губ жены сорвался виноватый смешок. Я кивнул, но ждать не стал. Просто подхватил ее на руки и понес к лифту.
— Я же тяжелая!
— Своя ноша не тянет.
— Ладно. Может, тогда я еще ко второй паре успею.
— Ты, правда, хочешь на работу?
— Вообще-то нет.
— Ну, вот и хрен с ней, Вер. Давай домой поедем. Что-то мне как-то нехорошо.
Вера, конечно, тут же всполошилась, предложила вернуться и обратиться к терапевту. Но я не стал этого делать. С тем, что происходило, мне могла помочь справиться только Инна. Ну, я ей и написал, напросившись на внеочередную консультацию, когда Вера уснула. Мы поговорили, стало ощутимо легче.
— Как вы оцениваете эффект от нашей сегодняшней сессии? — спросила она под конец, как всегда.
— Отлично. Спасибо. Не знаю, как бы я без тебя справлялся со всем этим дерьмом, — шепнул я, откатываясь в кресле. И в этот момент поймал устремленный на себя взгляд жены.
Глава 20
Вера
Семен говорил в наушниках. Поэтому он и не услышал ни моих шагов, ни моего свистящего, срывающегося дыхания. Я ничего не соображала. В моей пустой голове носились
