Не бойся быть моей - Татьяна Тэя
– Иди к отцу, говорю!
– Иди, Вить, Роману нужна помощь, – вклинилась в их шедший по кругу разговор Вика.
– И оставить тебя здесь с ним? – фыркнул Ерохин-младший. – Мало ли чего ему в голову взбредёт.
Шереметев возмущённо уставился на брата, уже желая и ему двинуть как следует.
– Он ничего мне не сделает, – отрезала Вика. – Иди помоги сестре. Она не может там одна возле отца крутиться. Тина успокаивает Лёву.
Витя задумался, но решил, что в словах жены есть разумные ноты, и кивнул. Прежде чем уйти он долгим взглядом смерил Антона, как бы говоря, что разговор не окончен, но тот проигнорировал его, полностью сосредотачиваясь на Вике и готовясь к волне ругательств, которые падут на его голову, как только они останутся одни. Однако ничего подобного не случилось. Прекрасные глаза Вики были полны печали и беспокойства.
– Тебе надо уехать, – устало прошептала она. В голосе не было ни капли упрёка, что слегка удивило Антона. – Ты не можешь здесь больше находиться. Не после того, что сделал.
– Криков не будет?
Она на секунду закрыла глаза и усмехнулась, затем покачала головой.
– Я очень расстроена, но как я могу винить тебя? Я же сама тебя во всё втянула. Мне жаль, что тебе пришлось в это лезть.
Руки Антона чуть ли не ныли от желания обнять её. Она была прекрасна и внешне, и внутренне, и сейчас, когда с неё слетел весь флёр снобизма, казалась вполне земной, вполне настоящей женщиной, которая нуждается в утешении и крепком мужском плече. Антону же казалось, что он подвёл её своей импульсивностью.
– Пошли со мной, Вика. Пожалуйста… Давай выберемся вместе из этого дерьма.
– Нет, я не могу, я же говорила. Уходи сейчас, пока Роман не очнулся и не подключил охрану.
Он подошёл и пальцами подцепил её подбородок, прося взглянуть на него.
– Ты не сможешь жить здесь и притворяться, что всё осталось по-прежнему. Ни черта, Вик, не выйдет. А если вдруг выйдет, я подумаю, что ты точно сошла с ума.
Виктория отрицательно помотала головой.
– Нет, с ума я не сошла. Дай мне время. Просто… прямо сейчас я не могу уйти.
В этот момент на кухню внезапно зашла Алиса, и они отскочили друг от друга так быстро, как могли. Однако, судя по лицу Алисы, всё она успела заметить, но предпочла проигнорировать.
– Господин Роман в своей комнате, уже пришёл в себя.
Вика скрестила руки на груди и кивнула Алисе.
– Я сейчас поднимусь и посмотрю, как он и как остальные, – на этих словах Вика ушла.
Алиса повернулась к своим кастрюлям и полочкам, что-то напевая себе под нос.
– Что ты успела увидеть, Алиса? – спросил Антон, внимательно наблюдая, как старательно та делает вид, что ничего не было.
– Ничего я не успела.
– Алиса?
Девушка развернулась, держа в одной руке небольшой ковшик, а в другой – стеклянную баночку с сушёными травами. Очередной успокаивающий сбор по рецепту её бабушки.
– Вы хотите услышать какой-то конкретный ответ, господин Шереметев? Что я должна была увидеть? В этом доме совершенно не важно, что я вижу и слышу.
– Вот и прекрасно. Значит, ты ничего и никому не скажешь, договорились?
– Что сказать? Кому сказать? О чём это вы? Я не понимаю, – бормотала она, занимаясь приготовлением чая.
Антон пошёл к двери, чтобы подняться к себе и собрать вещи.
– Что вы натворили, господин Шереметев, – пробормотала ему в спину Алиса. – Ради чего всё это было?
Прежде чем выйти за дверь, он взглянул на девушку и грустно улыбнулся.
– Я уж точно последний в этом доме, кому надо задавать подобные вопросы.
Глава 16
Вика стояла возле окна на втором этаже и смотрела, как Антон покидает особняк. В душе поселилось неприятное давящее чувство из-за его ухода. Чувство, что она снова одна против целого мира. Несправедливого и жестокого. Буквально накануне она скинула часть груза с плеч, но беда вернулась и придавила её к земле, подрезав, уже было начавшие пробиваться крылья надежды, что всё можно исправить. Она запретила себя плакать, но, когда машина Шереметева скрылась за поворотом, одинокая слезинка пробилась на свободу.
Что ж… придётся продолжать притворяться, что у неё всё хорошо. Она годы прожила в этом состоянии.
Прежде чем спуститься на первый этаж, она бросила взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что её грусть не станет видна окружающим. Внизу в гостиной Тина и Юля тихонько беседовали за столиком.
– Вика, выпьешь с нами чаю, милая?
Виктория молча села рядом с Юлей и взяла из рук Тины чашку чая. Ей было тяжело глотать из-за подавляемых эмоций, но она приложила усилия и отхлебнула чай.
– Антон уехал, – сообщила Юля многозначительно. – Даже не попрощался.
– Да? Уже? – напустила равнодушия Вика. – Я и не заметила.
Ложь. Всё ложь до последнего слова. Ей хотелось кричать и биться в истерике, но вместо этого она продолжала играть в невозмутимость.
– Кто-нибудь вообще в курсе, что за бес в него вселился? Они же с папой были так близки. Что за выпады, мать его? – продолжала размышлять Юля.
Тина тяжко вздохнула и смахнула прядь волос со лба.
– В последнее время он был сам не свой, вёл себя дёрганно и странно. Наверное, проблемы с бывшей женой доконали.
– Как Роман Сергеевич? – решила по-быстрому сменить тему Вика.
Ерохин, как оказалось, не хотел вызывать докторов, поэтому лежал у себя в комнате с отпечатками пальцев племянника на шее. Говорить ему было трудновато. Он сипел и хрипел. Видимо, Шереметев, как следует, сдавил ему горло.
Кто-то предложил вызвать полицию, но Ерохин отмахнулся. У него были другие методы воздействия на неугодных людей. Только вот Антон был родней, и Роман пока не понимал, как тут поступить, чтобы не обидеть сестру, но и зарвавшегося без повода племянника поставить на место.
Когда охрана доложила, что Антон уехал, Роман ничего не сказал, лишь кивнул.
День прошёл, словно в тумане. Вика мучилась от неопределённости, где Антон и что с ним. Ночью проворочалась до трёх часов, пытаясь заснуть. Хорошо, что Витя оставил свои жалкие попытки и не пришёл в супружескую спальню со смехотворными предложениями. Вике нужно было личное пространство и время подумать в одиночестве. Кажется, со времён смерти Фёдора её мысли ни разу не пребывали в подобном хаосе. Она чувствовала, что перемены грядут, только пока не поняла, к лучшему ли то, что происходило?
Всё случилось так стремительно. Она вернулась из Европы, поездка в которую была крайне раздражающей, а дома её
