Моя - Анастасия Пырченкова
Стас, сидя в своём кресле, положив ноги на стол, пил. И не просто пил, а уже явно давно и находился в частичном неадеквате. По крайней мере, голубые глаза смотрели не просто устало, а будто подёрнулись туманной пеленой. Всё помещение утопало в табачном дыме. И это притом, что парень не пьёт и не курит!
— Когда и в чём? — лениво и с усмешкой отозвался он, затягиваясь и выпуская из лёгких очередную порцию дыма.
— Ты не увозил Артёмку в детдом. Я нашла ту комнату.
Я прошла в кабинет, не закрывая за собой дверь. Всё равно время уже позднее и все работники отсутствуют, так что свидетелями нашего разговора могли стать только охранники, но насколько знаю, дом хоть и просматривался, но не прослушивался. По крайней мере, рабочее пространство Егорова — точно нет.
— Ну и? — нисколько не проникся он моим возмущением. — Я тебе уже, вроде бы, говорил, что никогда не отнимал у тебя сына. Так чему ты удивляешься?
Я даже дара речи лишилась от такой наглости.
— Ну, ты и сволочь, Егоров! — только и смогла сказать.
Остальные слова если и подбирались, сплошь нецензурного характера.
— Если на этом всё, можешь идти, — величественно махнул Стас рукой в сторону выхода и потянулся за бутылкой с виски.
Я в два шага оказалась рядом со столом, в последний момент успев перехватить напиток.
— Слушай, Егоров, ты вообще в своём уме? Объясни мне, наконец, что это за игра такая дебильная под названием "доведи жену до психушки"? Ведь ты же был в самом начале нашей семейной жизни вполне себе нормальным, адекватным парнем, значит, можешь таким быть всегда. Так почему ты постоянно меня доводишь? К чему эти унижения и издевательства? Вот что я тебе сделала? Не полюбила? Но я и не обещала. Ты сам сказал, что это только сделка, так чего ты ждал? Тем более, с таким отношением? Ты же меня сына практически лишил. Понятное дело, что чужой ребёнок тебе не в радость, но неужели всё это стоило того? И почему именно теперь позволил отдать Артёмку его отцу? Что изменилось? Почему бы тебе не отпустить и меня? Ну, не сложится у нас семейная жизнь, и ты, и я это знаем прекрасно, так зачем мучить нас обоих? К чему?
Не знаю, какой реакции я ожидала, но только не смеха. Ядовитого, полного ненависти, тихого смеха. Стас поднялся с кресла и неспешно приблизился ко мне. Едва сдержала порыв отшатнуться. Остановился в шаге от меня. А затем...
— Я и не собирался тебя до такого доводить, — ласково погладил он мою щёку и грустно улыбнулся. — Но ты же мне постоянно закатывала истерики. Кричала, как ненавидишь меня. Или вовсе молчала и отворачивалась, не желая слушать и говорить. Так почему я должен был стараться, если ты сама всё это отвергала? Если понимала меня только через грубость и шантаж?
Голубые глаза смотрели на меня пытливо, а на их дне я впервые заметила оттенки боли. Такой же, что жила во мне. Более того, он был прав. В некоторой степени. Да только…
— Это не повод, Стас, вести себя, как последний подонок.
И снова смех. Всё такой же искусственный и злой.
— Наверное, ты права. Но почему я должен страдать один? — снова улыбнулся, но на этот раз настолько холодно и жестоко, что у меня мурашки от страха по спине побежали.
И да, я всё-таки отступила от него подальше. На всякий случай. Уж слишком ярко в чужих глазах пылала ненависть.
— И что дальше, Стас? Мы так и будем жить? Страдать от присутствия друг друга? Но ведь так неправильно. Друг без дружки мы можем быть по-настоящему счастливыми. К чему был этот брак? Почему было просто не помочь Антошке без него, если мог? Мы бы потом отдали тебе эти деньги...
На мои губы легла мужская ладонь, не позволяя договорить. А в затуманенном алкоголем взоре теперь отражалась лишь серьёзность и грусть.
— Потому что я люблю тебя, понимаешь? — прошептал Стас с печальной улыбкой. — Люблю, — схватил меня за плечи, чуть встряхнув, и прижал к себе. — Ты стала моим наваждением. С того самого мгновения, как впервые увидел тебя выходящую из подъезда твоей подруги в том алом платье и короткой чёрной куртке. Застряла вот здесь, — постучал себе по виску. — И сколько ни пытался забыть, не выходило. Думаешь, мне это нравится? Быть зависимым от тебя? От той, которой не нужен? Но и без тебя не могу. Твою мать, я бы мир бросил к твоим ногам, — снова сжал мои плечи, на этот раз до боли, — если бы ты только захотела. Если бы позволила. Но ты дальше своего носа не видишь и не чувствуешь. Замучила со своим Артёмом. Где он был эти полтора года, если у вас такая любовь? — встряхнул меня, как куклу, отчего я клацнула зубами, и шагнул в сторону выхода, вынуждая меня пятиться назад спиной. — Почему дал уйти? А ты? Почему ты ушла, если так любила? — сделал ещё шаг. — А хочешь знать, почему мы с тобой в такой ситуации? Хочешь? Да потому что я не мог тебе помочь иначе. Мой отец и дед никогда бы не согласились помочь кому-то за просто так. У всего есть цена, если ты ещё не поняла. И сейчас мы с тобой платим одну цену на двоих, — ухмыльнулся неожиданно горько, окончательно толкнув меня назад, отчего я уткнулась спиной в стену. — Поверь, я бы и так тебе помог, если бы мог, — снова скатился до шёпота, выставив обе руки с обеих сторон от моих плеч, обдавая запахом табака и алкоголя. — Но я не мог. Как не могла и ты не принять мои условия. Всё одновременно так просто и так сложно. Как я уже говорил, клетки бывают разными, маленькая моя, — склонился ниже, почти целуя, но тут же отстранился.
Меня ещё некоторое время прожигали нечитаемым взглядом, а после Егоров оттолкнулся от стены, забрал бутылку из моих ослабевших рук и вернулся обратно в кресло. Пить. Я же продолжала пребывать на прежнем месте, оглушённая подобным признанием.
И правда, всё одновременно так просто и так сложно…
— Что стоишь, молчишь? Всё? Сказать больше нечего? Да ты говори, не стесняйся,
