Секс-босс по соседству - Любовь Попова
Но рядом с ним в мозгу словно что-то переключается. Словно кто-то выключает свет в комнате, где сидят в своих креслах обида, страх, гордость. Их теперь не видно, теперь я один на один с единственной и неповторимой похотью. Ведь то, что между нами, «не любовь». Она не может остаться там, где нет доверия.
Зато похоти хоть ложкой жри… И только из-за нее я ногтями в твердые мышцы цепляюсь, дугой выгибаюсь на особо грубые толчки.
Только из-за похоти на поцелуй жадный отвечаю, языком с его языком в игру играю «кто кого».
– Так мне больше нравится, – шепчет он мне в шею. – Смотреть в твои глаза, видеть, как ты кончаешь. Ты можешь врать себе, ты можешь врать мне, что тебе это не нравится, но тело твое врать не может.
Я не хочу отвечать, не хочу вести диалог, потому что тогда волшебство закончится. Потому что я наговорю гадостей и просто не получу обещанного удовольствия.
Володя двигается медленно, глубоко. То входя в меня на полную длину, то вынимая член полностью, трогая кончиком самый центр удовольствия. Вынуждая меня чуть ли не подпрыгивать. И нет больше боли от вторжения. Одно лишь неуёмное желание, чтобы это не заканчивалось, чтобы он был во мне, чтобы молча двигался. Просто разрывал мои чувства на куски сладкими, такими нужными поцелуями, тем, как дорожки на шее чертит, как языком сосков касается.
И оказывается, когда я не боюсь, что кто-то придет, кто-то будет подглядывать, я полностью отдаюсь этому чувству голода – когда хочется снова и снова. Снова и снова только с ним. Хочется двигаться быстрее, хочется испытать на себе его страсть, злость, ревность, желание. И он демонстрирует все это, совершая ряд частых фрикций, подталкивающих меня к краю, толкая к его величеству оргазму. Но стоит мне к нему приблизиться, стоит пружине натянуться до предела, как вдруг я слышу вопрос Володи…
– Нравится? Скажи, что тебе нравится, малыш…
– Нет, – отвечаю на автомате, готовая вот-вот кончить, а он вдруг все тормозит, и я разочарованно выдыхаю: – Скотина.
– Тише, тише, маленькая, еще рано кончать. Сначала ты скажешь, что я тебе нравлюсь. Трахаться со мной тебе нравится. Ты перестанешь врать мне, а самое главное перестанешь врать себе.
– Да пошел ты…
– На хуй пойдешь ты, сядешь на него прямо сейчас, – он резко ложится на спину и меня сверху садит. Член рукой держит крепко и меня толкает прямо на него…
– Блять, как же узко, как же горячо, – хрипло стонет он с закрытыми глазами, пока меня торкает от того, как сильно он меня растягивает, как глубоко входит, словно до матки доставая. – Никуда, никуда тебя суку не отпущу. И правду говорить научу.
Его рука на моем затылке, он наклоняет меня к себе, второй рукой сжимая крепко зад, и начинает двигаться активно. Часто, агрессивно, до невозможности сладко. Проникает все сильнее, заставляя задыхаться. Стонать в полный голос.
– Давай, давай, покажи, как тебе нравится. Нравится же…
– Нет, – глупо врать, глупо прикрываться гордостью, когда все тело горит в ожидании скорой развязки, когда его член буквально вбивается в меня снизу, словно желая пробить насквозь. – Нет, нет, мне совершенно не нравится-я…
Еще немного, еще совсем чуть-чуть… Но он снова меня стаскивает с себя, и я уже как фурия кричу.
– Да ты издеваешься! Либо дай кончить, либо отвали…
Он смеется и меня на спину опрокидывает. По телу руками проводит, к груди тянется. И мои не частые, ленивые удары по ним даже не замечает. Соски между пальцами сжимает.
– А зачем тебе кончать, тебе же не нравится? Совсем-совсем не нравится, – губы заменяют пальцы, ноги он мои себе на спину закидывает и снова в меня входит. На этот раз резко с размаху.
Меня как подкидывает, прошибает насквозь, особенно когда он выходит медленно, почти нежно. Головкой снова по клитору бьет, гладит, расслабляет и снова глубоко в меня вторгается. Снова и снова резкие толчки сменяют нежные движения. И я уже не здесь, меня уносит все дальше. Пока я снова не слышу проклятый вопрос. Открываю глаза и вижу, насколько самому Володе не терпится кончить, как его штормит и ломает. И от вида его мучений я получаю чуть ли не больше удовольствия, чем от процесса, от того, как стенки влагалища чувствуют каждую венку на его огромном члене.
– Нет… Нет! Нет! Мне совершенно не нравится, – шиплю ему в лицо и губу его в кровь кусаю, а он воет и больше не сдерживает себя, задает бешеный темп фабричного станка, выбивает из меня дух, в глаза отчаянно смотрит.
А меня скручивает в жгут, и я чувствую, как по телу, словно сирена, прокатывается предвестник оргазма, и уже готовлюсь к тому, что ничего не будет, но Володя ноги мои себе на плечи закидывает. Загибая меня почти надвое, и только усиливает напор, вторгается все сильнее, чаще, агрессивнее, и я наконец достигаю самого пика, кричу от пронзившего меня насквозь оргазма, гораздо сильнее того, что был достигнут его языком, гораздо сильнее, чем от руки. Этот оргазм, когда задействован даже мозг, не сравнить ни с чем.
Но все же… Это не любовь. Не любовь…
Слышу, как Володя рычит, изливаясь в меня, совершая последние, финальные несколько толчков, и спускает мои затекшие ноги.
– Упрямая.
– Ага, – только и удается мне выговорить. Глаза сами слипаются, и я почти не реагирую, когда он несет меня в душ, моет, уносит обратно в кровать. Почти не реагирую, когда он гладит мое расслабленное, готовое ко сну тело. Но я отчетливо слышу слова сквозь сон.
– Я никуда тебя не отпущу, Полина, даже если ради этого придется на тебе жениться.
Глава 32. Полина
Просыпаюсь от чарующего запаха жареных яиц. Сначала даже потягиваюсь и улыбаюсь, чувствуя каждую мышцу тела. Но позже приходит осознание, кто на кухне и что он со мной делает.
Я тут же в душ бегу, и в зеркале ужасаюсь тому, что вижу. Просто пугало. И как держать лицо, как делать вид, что мне нет дела до его обвинений? Хотя понятно же, что каждое бьет под дых. Надо было сказать ему правду с самого начала. С другой стороны, все равно, если бы прислали тот снимок с отчимом, разборок было бы не избежать в любом случае.
– Мы опаздываем, а тебе еще собрание созывать, – вместо доброго утра, говорит Володя и, осмотрев мое обнаженное тело, быстро ретируется. Привыкла без одежды разгуливать.
Быстро
