Иду на свет - Мария Анатольевна Акулова
Санта знала его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: его реакция — не со зла. Он реально испугался, что придется её отпустить. Он выигрывал время для себя. Он хотел, чтобы она дала объясниться.
Она дала.
Его рассказ сильно отличался от тех мыслей, до которых Санта сама же себя накрутила.
Он ей, конечно же, не изменял. И даже немного стыдно, что первым в голову пришло именно это. Но дело в том, что во всем происходящем с ними виноват был он. А клокотавшую в душе обиду задушить так просто Санта не смогла бы. Впрочем, как не смогла бы надеть лицемерную улыбку в ответ на его слова, выдохнуть облегченно и так же дальше жить.
Санта почувствовала облегчение, это правда. Но боль не прошла. Она стала чуть другой.
Данила ей не доверился. Посчитал слабой. Отказал в праве быть партнером. Действовал за её спиной в том, что касается её непосредственно.
Больше в тот день Санта не бросала громких фраз и уж тем более обвинений.
— Я тебя услышала. Но ты меня пугаешь, Дань. Пусти, пожалуйста. Я одна побыть хочу…
Прося, Санта видела, как ему сложно исполнить её желание.
Когда смог — искренне поблагодарила.
Замотала головой, реагируя на глухое:
— Я тебя отвезу домой, отдохнешь…
Её: «не надо!» прозвучало резче, чем Санте хотелось бы.
Но действительно важно было на время уйти из этой квартиры, из-под его влияния.
Всё осознать, оценить и понять, как себя вести. Потому что на душе всё равно гадко. Потому что подобные утайки — не непростительная измена, но крайне тревожный звонок. Новый маркер его к ней отношения. Пища для размышлений, которую не так-то просто переварить.
Санта пыталась.
Она не рвала отношения. Она действительно оставила вещи. Наверное, взяла паузу, пусть это и не озвучивалось.
И вроде бы давно должна бы быть готовой поговорить, но прошло уже две недели, а пока… Нет.
* * *— Скучаешь?
Санта чуть ушла в себя, Аля это заметила. Толкнула легонько плечом, улыбнулась уже иначе — с сожалением, задала вопрос, который тоже мог бы разозлить, а у Санты вдруг сжимается горло. Ответить она боится — вдруг всхлипнет, но кивает, опуская взгляд.
Да. Скучает она очень.
Данила ей постоянно снится. Ей без него плохо. Когда видятся в офисе, становится понятно: ему без неё тоже.
Его хочется обнять. К нему хочется прижаться.
Но Санта боится, что не пережитая обида будет сочиться из неё ядом, отравляя то прекрасное, что у них всё же есть — любовь.
Сначала ей нужно разобраться в себе и в своем отношении. Принять его чуть обновленным. Осознать, что вот так, скорее всего, он будет действовать всегда и во всем.
Что её просьба на кладбище не недооценивать — ни о чём. Ему вроде как виднее. А ей… Никак с этим не смириться, кажется…
— Но вообще, она, конечно, королева…
Новое замечание Али прозвучало неожиданно. Санта вскинула взгляд, чуть повернув голову.
Примерова смотрела перед собой, гордо приподняв подбородок. О ком рассуждает — понятно. И пусть прошли те самые чертовы две недели — Санте всё равно дико неприятно.
Рита в её представлении — не королева, а тупая курица, которой при случае она с радостью заехала бы чем-то тяжелым по голове.
— Дико уверенная в себе королева тупорылых схем. У которой ничего в итоге не получается…
Уточнение Альбины так отозвалось в душе у Санты, что она не сдержала улыбку. Поймала ответную Алину, приподняла бокал…
— Выпьем за это…
Предложила на выдохе, а после того, как звучит легкий звон стекла, сделала сразу несколько вкусных глотков залпом.
Место это — хорошее, проверенное. Утром плохо после алкоголя не будет, а вот вечером хорошо — вполне возможно.
Санте очень хотелось, чтобы немного отпустила серьезность. Чтобы по венам побежал пьяненький жар, чтобы самой стать чуть более легкомысленной, что ли.
Когда на сцену кто-то выйдет — вероятно даже потанцевать. Переключиться. Отпустить.
На сей раз ей уже даже не смелость нужна. Просто забыть бы обиду и наслаждаться жизнью.
В целом-то всё вроде бы хорошо.
Она в принципе была бы полной дурой, надейся, что Данила станет всем и всегда с ней делиться.
Поэтому вопрос здесь не столько к нему, сколько к себе и своём отношении. Жалко только, что его изменить — не так просто.
* * *Новый год они с Данилой провели порознь. Мама, конечно, спрашивала, почему так, но Санта съехала на обтекаемое «изменились планы». В ответ на тяжелый вздох и тихое: «поругались?», долго смотрела, а потом пожала плечами… И не поделилась.
Возможно, разговор с мамой ускорил бы её условное «прощение» (условное потому, что Санта даже не уверена, что должна за что-то прощать), но был и другой вариант — Санта могла сильнее завестись. Сильнее же обидеться, рассказывая.
Этого уж точно не хотела.
За полчаса до того, как должны были пробить куранты, не сдержалась. Сердце было не на месте. К нему тянулось.
Ни одна обида не стоит того, чтобы войти в следующий год, даже не услышав его голос.
Поэтому Санта поднялась в спальню, закрылась, набрала…
Данила взял сразу. От произнесенного им «алло, Сант» у девушки даже голова закружилась. Она безумно соскучилась по нежности, которую источает его голос. Только для неё. И только наедине.
— С Новым годом…
Санта поздравила, Данила явно улыбнулся… И снова девичье сердце в клочья, но горько из-за того, что тяжесть не отпустила. Санта её чувствует.
— И тебя, малыш.
Тогда они говорили недолго, а под бой курантов Санта от всей души пожелала, чтобы у них с Данилой побыстрее прояснилось.
Потому что она его любит. Остальное — вроде как тлен.
— Мне повторите, пожалуйста. Сант, тебе тоже?
Санта снова зависла, и снова же вернулась в реальность
