Сицилиец для Золушки - Штогрина Анна
Зрачки Дарио — угли. В них клубится копоть порока. И в самом центре сыпятся искры на мое отражение.
Запах его тела становится острее. Я не даю ему шанса остаться одетым. Не хочу касаться его брендовой рубашки и брюк. Хочу его тело. Кожу к коже. Поэтому я развратно изгибаюсь и со всей силы дергаю полы его рубашки. Мелкие пуговицы поддаются не все. Несколько отлетело, а другие держат оборону. Дарио скалится в бороду в предвкушении чего-то очень изощренного. Создается ощущение, что я жертва сурового бородача. Его сюрреалистический вид в темной библиотеке должен нагнать на меня страх. Но весь здравый смысл стирается потоком между ног. По бедрам бесстыдно стекают капли моего возбуждения.
Гром сердца в груди ошарашивает. Так истошно и громко оно никогда не билось.
Брунетти не медлит. Сам дорывает рубашку и скидывает ее на пол, как ненужную тряпку. И я охаю от восхищения. Я уже и забыла насколько этот мужчина идеален. Накаченное тело стало суше. По рельефу клубистых мускул можно изучать анатомию. А черное пламя татуировок будто оживает с каждым его движением. Дарио ловко скидывает брюки с бельем. Пока мои дрожащие пальцы хаотично порхают по его упругой коже со шрамами, мы оказываемся вдвоем обнаженные.
Мне надо сказать, что я люблю его. Вымолить прощение за измену с Армандом. Пытаться оправдаться, что это было всего раз, и то мы не зашли далеко. Но я чувствую, знаю: одно мое слово — и момент будет разрушен. Мы начнем спорить, Дарио еще больше злиться, вспоминая мое предательство. Поэтому я благоразумно закусываю губу. Веду пальчиками к крупному эротично возвышающемуся члену. Дарио цепляет мой затылок жесткой хваткой и сжимает кулак с моими волосами. Я вздрагиваю от боли. Наверное, подобное чувство было у индейцев, когда им сдирали скальп. Но мне плевать на всю боль. Внешняя не сравнится с внутренней. А сейчас ликование и возбуждение вообще заглушают все.
— Ты сука, Мария. Согласна? — шипит в мой рот Брунетти и толкается налитым кровью членом в мою ручку. Слезы непроизвольно капают из глаз. Все неправильно. Но я согласна. Не могу сейчас взбрыкнуть и показывать гордость. Он ее не оценит. Вышвырнет безвозвратно из своей жизни. Поэтому я соглашаюсь со всем, лишь бы Дарио не прогнал меня. Столько бессонных ночей, больше года без секса… Мои пальцы под властью инстинкта сжимают шелк кожи, натянутой на металле. Член Дарио гигантский и пугающий. Выпуклая головка с каплей смазки в прорези, тонкие корни темных вен, высокие паховые волосы. Я все это помню, люблю, жажду. Поскорее в себя. Заполнить пустоту, которая истекает соками желания. Но я не могу допустить, чтоб все закончилось слишком быстро. Поэтому целую жилистую шею, вдыхая запах яростного мужского одеколона. Соскальзываю со стола и добровольно преклоняюсь перед великой мощью желанного мужчины. Дарио удерживает мою голову, выворачивает ее на бок и долго смотрит в мое лицо. Надавливает на подбородок, заставляя открыть рот и высунуть язык. Наклоняется ко мне и лижет мой язык до корня. Так развратно ведет своим, заставляя меня сводить ближе бедра, чтоб из меня не натекла лужа. Сицилиец дразнит мой рот, облизывает контур губ. Спускает тонкую струйку слюны на центр языка. А затем целует развязно и глубоко.
— Ты шлюха, Мария. Трахалась с другим мужиком, пока я, как пес, сидел на цепи, гнил в тюрьме, — кусая мои истерзанные губы, рычит он. Дарио тоже не хотел вспоминать это. Но я чувствую, что в нем клокочет обида. Бездна упреков распирает его нутро. Обидные слова сами срываются с его губ. Но я молчу. Не хочу, чтоб он сильнее злился и перехотел меня. Покорно сглатываю и открываю рот. Сейчас я его шлюха. Всегда. Все, что он хочет, может сделать со мной. Наверное в моем отчаянии наступил такой момент, что я даже была б рада, если б он придушил меня. Лишь бы не игнорировал.
Дарио сжимает пальцами мои щеки и подается бедрами вперед. И я, широко распахнув рот, обхватываю губами солоноватую гладкую головку. Его член еще беспощаднее, чем хозяин. Он толкается резко и глубоко. Забивается в самое горло, вырывая из меня всхлип. От слез, бегущих из глаз, образ мужчины расплывчатый и угрожающий. Дарио трахает мое горло размашисто и больно. Вколачивает раскаленный прут арматуры, железную трубу в мой пищевод, пытается добраться до желудка. И это мне не кажется метафорой. Все происходит слишком яростно и мощно. Минетом назвать то, что происходит между нами, язык не повернется. Это садистское изнасилование моего горла. Животное и грубое.
Я впиваюсь коготками в мускулистые бедра. Дарио дерет меня действительно, как бордельную шлюху. Вытаскивает член, поднимает и утыкается мошонкой в мой рот. Заставляет вылизывать волосатую кожу. Снова сжимает мои щеки и проталкивается тараном в горло. Сопли и слезы в одном коктейле. И я уже мечтаю, чтоб экзекуция закончилась, а я смогла выжить.
Брунетти вздергивает меня ввысь, разворачивает спиной к себе и смачно хлопает по ягодице. Ребром руки проводит между набухших половых губ.
— Мокрая шлюха, — заключает он. Я лишь кулаком утираю сопли и слезы. Все размазываю по лицу. И не успеваю подготовиться, когда его тернистая дубина начинает продираться во влагалище. Влажный шелк моего лона натягивается до треска, когда член проникает с первого раза в самую глубь. Но пощады ждать неоткуда. Судорожно цепляюсь в столешницу и кричу в голос в момент, когда Дарио чуть выходит, чтоб сразу размашисто засадить мне по самые яйца. Наша плоть громко бьется друг о друга. От визга я хрипну. Брунетти рвет меня, насилует натуральным образом.
Боль вскипает и бежит, как молоко с плиты. Пенится в венах и мутирует. С каждым толчком со мной происходит какая-то чертовщина. Возбуждение растет до пика самой высокой горы. Всплеск моих эмоций равен цунами. Горячая волна оргазма настигает меня с такой силой, что мне кажется: все книги сыпятся с полок на пол и на меня.
— Блядь, ты кончила, — раздраженно рычит бородатый монстр. Он, видно, делал все, чтоб унизить меня и растоптать. Был уверен, что я сломаюсь, а не получу
