Татьяна Корсакова - Паутина чужих желаний
– Ты помнишь? – вдруг спросил Щирый, и его морщинистое лицо сделалось очень серьезным.
– У меня амнезия, – на всякий случай сообщила я. – Я ничего не помню.
– Я не о том. – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Ты помнишь, как было там, за гранью? Что там? – В его глазах разгорался яркий огонь, и щеки, до того пергаментно-бледные, тронул лихорадочный румянец.
– Помню. – Я отвела взгляд, испугавшись, что этот непонятный огонь опалит меня, заставит вспомнить больше, чем мне хотелось бы. – Там туман и голоса. Кто-то шепчет, невидимый. Или сам туман шепчет.
– Только туман? – в голосе Щирого слышалось разочарование. – И все?
– А в конце дверца.
– В конце чего?
– Не знаю, наверное, в конце небытия, если вы понимаете, о чем я.
Наверное, он понимал. Во всяком случае, в глазах его не было недоверия. Только холодное любопытство.
– Я привез тебе деньги. – Он выложил на стол конверт. – Здесь двадцать тысяч долларов, как и договаривались. В ближайшие дни открою на твое имя счет, положу на него еще тридцать тысяч, в качестве бонуса для девочки, которая внезапно выросла. Ну, было приятно снова тебя увидеть. – Щирый направил инвалидную коляску к выходу, у самых дверей остановился, посмотрел на меня снизу вверх и сказал голосом смертельно уставшего человека: – Ева, я понимаю, что у взрослых девочек есть свои маленькие тайны, но впредь, пожалуйста, не заставляй нас с Раисой Ивановной волноваться.
– Не буду, – пообещала я и шумно вздохнула, когда за ним наконец захлопнулась дверь.
Голова гудела и раскалывалась от боли, а таблетки я ведь так и не купила. Надо попросить что-нибудь у Раи.
* * *Моя экономка обнаружилась на кухне. Кстати, была она там не одна, а вместе с Вовкой. Вовка чинно восседал за столом и попивал кофеек, в то время как Рая вполголоса отчитывала какую-то дородную тетеньку в белом крахмальном переднике, наверное, кухарку. В воздухе витал изумительный аромат запеченного мяса, на который мой желудок тут же отреагировал голодным завыванием.
– Тебя уже ввели в курс дела, любезный? – Я уселась напротив Вовки, взяла из стоящей перед ним плетеной корзинки посыпанную сахарной пудрой булочку и откусила от нее большой кусок.
– Да, Раиса Ивановна очертила круг моих обязанностей, хозяйка. – Вовка посмотрел на меня с насмешливой многозначительностью. Видать, обращение «любезный» пришлось ему не по душе. А что делать?! Должны же мы соблюдать конспирацию. А самая лучшая конспирация с моей стороны – это максимально равнодушное к нему отношение.
– Евочка, – Рая перестала распекать кухарку, уставившись на меня воспаленными не то от бессонницы, не то от слез глазами, – Яков Романович уже уехал?
– Ага. – Я кивнула и откусила от булочки еще один кусок. – На прощание велел тебя слушаться.
– Мудрый человек. – Рая, отодвинув от меня корзинку, сказала строго: – Не кусочничай, через час будет готов обед.
Ждать целый час мне не хотелось, да и булочки оказались уж очень вкусные, но я сделала над собой усилие. В конце концов, я не за едой сюда пришла, а за лекарством.
– Рая, у тебя что-нибудь от боли есть? – спросила я как можно более небрежно.
– От какой боли, Евочка? – тут же насторожилась экономка. – Что у тебя болит?
– А, ерунда, – я махнула рукой, – голова.
– А что сказал доктор? Ты же была у доктора?
– Конечно, – соврала я. – Доктор сказал, что это последствия травмы, и бояться нечего. Ну, так как насчет лекарства?
– В моем кабинете есть аспирин. Доктор разрешил тебе аспирин, Евочка?
– Во всяком случае, не запрещал, а что не запрещено, то разрешено. Так когда, говоришь, обед? – Я сунула в рот остатки булочки. – Ровно через час?
Экономка кивнула, взгляд у нее был внимательный и настороженный. Наверное, не поверила, что я консультировалась у доктора.
– Значит, успею немного подремать. – Я встала из-за стола и улыбнулась Вовке: – А ты, любезный, уже знаешь, где будешь квартировать?
– Я как раз собиралась показать Владимиру его комнату. – Рая посмотрела на меня с укором. Ну, кто бы сомневался, Вовка уже успел втереться к ней в доверие, хитрый лис.
– И где он будет обитать?
– Комната Владимира соседняя с твоей, Евочка. – Бледные Раины щеки вдруг тронул легкий румянец. – Флигель для персонала сейчас как раз ремонтируют, и мы вынуждены селить сотрудников в гостевом крыле. С тобой на этаже, помимо Владимира, проживает еще горничная Анечка, очень славная и тихая девочка, и вот Зоя Семеновна. – Рая кивнула в сторону поварихи. – Евочка, поверь мне, это временные неудобства, к лету ремонт будет окончен.
– Никаких проблем! – мотнула я головой и едва не зашипела от накатившейся волны боли. – Даже хорошо, что Владимир будет у меня под рукой.
– Как скажете, хозяйка. – Вовка, стервец, иронично усмехнулся и встал из-за стола.
– А давай я сама тебе комнату покажу, – предложила я. – Рая, ключ у тебя?
– Нет, в моем кабинете, – экономка покачала головой, – и аптечка там же.
– Нет проблем, – я тоже встала. – Сначала заглянем к тебе в кабинет, а потом мы с Владимиром прогуляемся по дому.
В кабинете Раи, как и следовало ожидать, царил идеальный порядок: письменный стол с надраенной до зеркального блеска столешницей, стул с высокой спинкой, книжный шкаф с ровными рядами книг, запах стерильности. Если бы не висящие на стенах картины, ощущение казенщины было бы тотальным и угнетающим, но картины все меняли.
– Ух ты! – пробормотал замерший за моей спиной Вовка.
– Вам нравится? – В тусклых Раиных глазах вспыхнул огонек материнской гордости.
– Очень. – Вовка приблизился к одной из картин. На ней было изображено распахнутое настежь окно, из которого в комнату лился самый настоящий солнечный свет, яркий и по-летнему теплый. – Это окошко запросто может конкурировать с настоящим. – Он перевел взгляд на занавешенное густым тюлем окно. – Нет, оно гораздо реальнее.
– Вы так считаете? – Раиса улыбнулась. – Сказать по правде, мне всегда так казалось, но я не могу быть беспристрастной.
– Почему же, Раиса Ивановна?
– Потому что это картины Раиного сына, – сообщила я с такой гордостью, словно Сева был не Раин, а мой сын.
– С ума сойти! – На рыжей Вовкиной морде читалось такое искреннее восхищение, что я начала понимать, как ему удается так быстро располагать к себе людей. Вот этой своей восторженной искренностью, умением находить в каждом зерно чего-то светлого и правильного. Интересно, что хорошего он нашел во мне?…
– Евочка, – Рая перехватила мой задумчивый взгляд и расценила его по-своему, – тебе совсем нездоровится? Сейчас, сейчас! – Она выдвинула верхний ящик стола, достала связку ключей и пузырек с лекарством.
